Дмитрий Силлов — Закон Наёмника

Вагонетка катилась по рельсам. Огромные деревья справа и слева помаленьку сменились на привычный пейзаж: унылое поле с редкими «треугольниками смерти» — знаками радиационной опасности, разрушенные или полуразрушенные строения, ржавые остатки сельхозтехники… и вороны, кружащие над моею больной головой.
Голова и вправду побаливала — все-таки не каждый день в нее вживляют всякую нестерильную хрень. Правда, «Пламя» убивает всех микробов, но мне почему-то казалось, что на этот раз артефакт дал сбой и у меня под волосами ползают несколько выживших и на редкость кусучих бактерий.

— Всем, кто меня слышит! Совершено нападение на станцию Красница! Угроза объекту «Толстый лес». Всем подразделениям и отдельным членам группировки, находящимся поблизости, немедленно прибыть для защиты объекта!
Динамик надрывался у самого уха, и терпеть это уже не было никакой возможности. Я откинул бронированное забрало шлема — сразу стало полегче. Пропал эффект колокола, по которому молотят изнутри децибелами. Зато возросла перспектива получить пулю в глаз. Правда, возможность этого была невелика, разве что «монолитовцы» начнут прочесывать местность. Но это должно случиться не скоро — дело шло к вечеру, а ночью шататься по Зоне могут лишь мутанты или безумцы. И хоть фанатики в определенной степени, тем не менее, они, как и сталкеры, не являются большими любителями ночных моционов.

— Ну-с, рассказывайте, молодые люди, с чем пожаловали в мою скромную лабораторию?
Сахаров принял нас в своем личном кабинете, обставленном на удивление скромно. Письменный стол с двумя ноутбуками, практически похороненными под ворохом бумаг, стул на стальных ножках возле стола, забитый книгами стеллаж, два кресла возле него и висящая на стене между ними репродукция картины «Утро в сосновом лесу».
— Мы, наверно, порядочно навредили вам, профессор, — осторожно начал я. — Нарушили ваше перемирие с фанатиками.
— Не в вас дело, молодые люди, — покачал седой головой Сахаров. — Рано или поздно это должно было случиться. Если «Монолиту» удастся захватить Зону под свой контроль, вы думаете, истинные хозяева этой группировки потерпят у себя в тылу такую силу, как наша научная станция? Да никогда в жизни! У них полно своих ученых, и коллеги под боком, работающие в интересах вероятного противника, им абсолютно неинтересны. Так что после оккупации Зоны нам непременно предложат ее покинуть. Или не предложат, так как я и мои сотрудники знаем слишком много, и логичнее будет нас просто ликвидировать.

— А ведь профессор сам наверняка приложил руку к созданию этого самого подземного метро. И коды знает, и схему, и какие твари в тех тоннелях шарятся, — задумчиво сказал Шрам, когда мы шли по длинному коридору в сопровождении молчаливого громилы по прозвищу Левша. Кстати, интересное у него погоняло. Этот сталкер наверняка или мастер-самоучка каких поискать, или стреляет с обеих рук одинаково метко. Или и то и другое вместе.
— Может, и так, — не стал спорить я. Мне сейчас было не до споров. Дотянуть бы до койки, а там хоть трава не расти.
Левша привел нас в жилой сектор, где для нас была выделена отдельная маленькая келья с душем, столом, стульями и двумя вполне комфортабельными койками.
— Ужин сейчас принесут, — сказал он, захлопывая за нами тяжелую стальную дверь.
Я подошел к ней, толкнул. Закрыто.

Сталкерский контейнер для артефактов напоминает старинный фотоаппарат. Сверху крышка, снизу дно, с трех сторон стенки, а с одного боку — освинцованные шторки, всегда повернутые к телу того, кто тащит на себе вместилище сталкерского счастья. И кнопка под стеклянным колпачком. Желаешь испытать удачу — снимаешь колпачок, давишь на кнопку, шторки раздвигаются, и артефакт начинает интенсивную обработку твоего тела излучением, понять природу которого вот уже седьмой год безрезультатно пытаются ученые всего мира. Ясно лишь одно — у разных артефактов излучение разное, но природа его одна. Аномальная. Не принадлежащая этому миру, чуждая ему, как раковая клетка. Но каждый день в течение семи лет, прошедших со времени Второго Взрыва, по-прежнему сталкеры откидывают стеклянные колпачки и нажимают на кнопки своих контейнеров, не зная при этом, как скажутся на их дальнейшей судьбе побочные эффекты аномального излучения.
Потому что у каждого они проявляются индивидуально, и здесь бессильны самые мощные и современные радиопротекторы.

Я вынырнул из черного омута на свет и попытался вдохнуть. Получилось. Воздух с хрипом и бульканьем ворвался в мои легкие. Я закашлялся собственной слюной, сплюнул и вдохнул снова. Получилось гораздо лучше, чем в первый раз. Вообще, сейчас я чувствовал себя намного бодрее, чем после первой инъекции, которую мне сделал наемник на берегу реки.
Надо же, второй раз и на те же грабли! Вот что значит расслабляться на островах! На будущее учту и после длительного отдыха не буду переть буром в Зону, а познакомлюсь с Бесом и попрошусь к нему на курс выживания в Зоне — кажется, так зовут сталкера, который по собственной инициативе тренирует молодняк, мечтающий стать крутыми и богатыми.
— Что ж, с возвращением на этот свет, сталкер, — прозвучал сбоку от меня чей-то незнакомый голос.

Верхние этажи лаборатории представляли собой череду полностью заброшенных помещений. В темноте Выдра споткнулся о высохший труп снорка и забористо выматерился.
— Тише ты, — шикнул на него Шрам. — Здесь, мать твою, между прочим, дамы.
Однако галантность наемника была не совсем кстати. Та, чьи глаза снились мне каждую ночь, так и не пришла в себя — Лебедев добросовестно накачал ее какой-то гадостью. Сейчас я нес ее на руках, а Шрам, Выдра и Петренко прикрывали меня с трех сторон. Кстати, полковник повел себя как настоящий «долговец». Как только мы с наемником вытащили его из стеклянного саркофага, он самостоятельно перебинтовал израненные руки, нашел и заменил батарею на поясе, фиксирующем приводы ног, а после ударом окованной сталью ноги вышиб неприметную дверь в оружейную. Оказывается, он единственный из пленников все это время был в сознании и, несмотря на боль, примечал, что где плохо лежит. По ходу из него получился бы неплохой конкурент Сидоровичу — если, конечно, он и до этого не приторговывал хабаром.

— Хода нет — ходи с бубей.
— Да нет бубей, хоть палкой бей!
— Ладно, не парься, карта не лошадь — к утру повезет…
…Голоса звенели где-то на краю сознания, и я ясно различал слова. И даже почти понимал смысл. Народ азартно режется в карты, и при этом нет никакого постороннего шума. Я в помещении… Тюрьма? Вполне может быть. Только для того, чтобы это выяснить, надо открыть глаза. Осталось лишь сделать неимоверное усилие и поднять веки…
Свет больно резанул по зрачкам, и я снова зажмурился. Черт, похоже, я успел от него отвыкнуть. А ну-ка еще раз!

Там же в «долговской» больнице на «Ростке» я узнал, что, когда мы со Шрамом порознь отправились в Лиманск, Лесник случайно перехватил сообщение, переданное по секретному каналу Службы безопасности Украины. Некий майор Дегтярев докладывал своему руководству следующее: бывший командир отряда «Монолита» по кличке Бродяга, сумевший выйти из-под контроля торсионных установок фанатиков, узнал, что Лебедев сотрудничает с американскими спецслужбами. Будучи при Хароне кем-то вроде «серого кардинала», ученый сумел подчинить себе волю лидера «Монолита» и фактически управлял группировкой в интересах своих заокеанских хозяев.