Глава 12. Черный Сталкер

Подвал был длинным и узким, с двумя пустыми провалами дверей в дальнем конце и голыми бетонными стенами, из которых там и тут торчала незачищенная арматура. В углах из широких трещин с промокшими краями сочилась вода. Типичный советский недострой. Дверной проем, которым заканчивалась лестница, ведущая наружу, мы забаррикадировали большим железным корытом для цементного раствора, которое обнаружили в подвале.
Под лестницей Патогеныч с Енотом оборудовали небольшой временный схрон, в котом спрятали трофейное оружие темных. Тайник вышел не самый удачный, раскрыть его было пара пустяков, однако на следующей неделе мы договорились принести сюда еще патронов и аптечек и оборудовать полноценный схрон по всем правилам диверсионного искусства. Наш клан давно нуждался в новом схроне возле Радара после того, как предыдущий разорили мародеры.
Для костра мы с отмычками наломали массивных деревянных ящиков, которые в изобилии валялись вокруг. Сталкеры явно нечасто пережидали здесь выброс, приближаться к Радару и к Рыжему лесу желающих было мало, так что на ночь тары нам вполне должно было хватить. Мы обнаружили лишь смутные следы предыдущих стоянок – два черных круга на полу, оставшиеся от кострищ, и нацарапанное на стене на уровне человека, сидящего на корточках, слово «Штырь». Возможно, отмороженный сталкер из «Греха» когда-то заночевал здесь, а может, это был другой Штырь – малолетки почему-то обожают эту кличку и часто ее себе присваивают. Другое дело, что почти ни к кому она надолго не прилипает.
Бывалый охотник Муха умело соорудил костер, и отмычки тут же сгрудились вокруг него – греться. Полупрозрачный белый дым вытягивало в зарешеченное окошко под потолком. Хорошо, сухое дерево. Можно было вскипятить чайку, но мы все были уже настолько вымотаны, что ни у кого не возникло даже мысли об ужине. Сбросив пропотевшие прорезиненные куртки, сталкеры начали выбирать себе места под стенами, где можно было бы расположиться на ночлег.
Я сам вызвался дежурить собачью вахту – два часа перед рассветом. Даже из названия ясно, что это самое неудачное дежурство. Лучшее дежурство – первое: организм еще вполне бодр, а после спокойно спишь шесть часов подряд и в ус не дуешь. Средние вахты – хуже: тебя будят посреди ночи, и ты два часа караулишь с вытаращенными глазами, героически сражаясь со сном. Однако потом, отстояв вахту, можно снова уснуть. Самый сладкий сон, как известно, приходит после того, как тебя разбудили среди ночи, а потом снова дали поспать.
Худшая вахта – последняя, перед рассветом. Тебя будят, когда ты еще категорически не выспался, и больше в эту ночь заснуть тебе уже не удастся. Впереди тяжелый и слишком долгий день – и неизвестно, когда удастся прикрыть глаза в следующий раз.
Тем не менее первый караул я сегодня не потянул бы точно: меня так мутило и клонило в сон, словно я бодрствовал последние трое суток, причем провел все это время на броне движущегося БТРа. Насчет ночных вахт я тоже сомневался – после контузии организм вряд ли достаточно восстановился бы за пару часов отдыха. Оставалась последняя, самая неудобная – но зато перед ней я успел бы отдохнуть шесть часов и хоть немного пришел бы в норму. Патогеныч, взявшийся распределять дежурства по праву самого матерого самца в стае, хотел вообще исключить меня из списка как наиболее пострадавшего при бомбардировке, благо нас было девять человек, но я потребовал, чтобы от дежурства освободили нашего проводника. Варвар хмыкнул – он понял, что я по-прежнему совершенно ему не доверяю, – однако подчинился.
Итак, первую смену дежурили Муха с Енотом. Вторую – Борода с Патогенычем. Третью – Бахчисарай с Гусем. Четвертую – мы с Вовой. Я все еще злился на Вову и не был до конца уверен, не нанесу ли ему нечаянно в ходе дежурства каких-нибудь тяжелых телесных повреждений, поэтому попросил Патогеныча немного переиграть смены. Патогеныч пожал плечами и поменял Вову на Гуся. Ну и ладушки.
Енот потащил к костру два ящика, чтобы не сидеть на голом полу, а я из таких же ящиков соорудил для Динки уютное гнездышко в углу и сам прикорнул рядом на рулонах рубероида. И меня тут же срубило – словно кто-то, подкравшись сзади, треснул меня со всей дури по затылку прикладом АКМК. Только вспыхнула напоследок перед глазами ослепительная линия жидкого огня.
Разбудил меня Бахчисарай. Я поднял голову и инстинктивно зажмурился. Однако вопреки ожиданиям жестокая боль не пронзила череп от виска до виска. Я сел, опершись спиной о стену. Чувствовал я себя на удивление сносно. Никаких признаков сотрясения мозга не осталось – то ли организм оперативно с ним справился, то ли сотрясения этого и не было вовсе. Мышцы еще побаливали, но не ощущалось того тупого зависалова, которое непременно настигает тебя наутро после таких приключений. Контузия, надо сказать, здорово изменяет взгляд на мир: когда голова тяжелая, думается с трудом, а в ушах звенит, все воспринимается по-другому. Примерно как с похмелья. Так вот, сейчас похмелья почти не было. Похоже, шесть часов блаженного отдыха сотворили со мной чудеса.
Гусь уже занял позицию возле костра. Я накинул на спящую Динку свою куртку, взял автомат, кое-как утвердился на ногах и тоже двинулся к костру.
– Порядок, брат? – поинтересовался Гусь.
– Лучше не бывает, – отозвался я, присаживаясь на ящик напротив.
Бахчисарай с Вовой заняли освободившиеся спальные места и мгновенно провалились в сон: последние сутки у них выдались беспокойные.
– Все тихо? – на всякий случай поинтересовался я, растирая лицо ладонями.
– Выброс наверху бушует, – отозвался отмычка. – По полной программе.
Ах, вот оно что. Вот почему так страшно зудят и чешутся кончики пальцев.
Шум выброса почти не проникал в подвал. Если не прислушиваться, можно было решить, что это воет где-то очень далеко свирепая зимняя вьюга. Однако снега снаружи не было, и ветра тоже. Сейчас там происходил сильнейший выброс аномальной энергии, эпицентром которого являлась Чернобыльская АЭС. Во время этого локального катаклизма Зона меняет декорации: исчезают старые ловушки и возникают новые на чистых местах. После каждого выброса привычные маршруты вновь становятся смертельно опасными лабиринтами, в которых каждый шаг дается с огромным трудом и большим риском.
Ни один из людей, оказавшихся во время выброса на улице, до сих пор не выжил. По крайней мере, я не знал ни о чем подобном. Однако пересидеть его можно в любом закрытом помещении, желательно ниже уровня грунта. Ясно, что самое разумное – это пережить его за пределами Периметра, но многие бродяги все равно упорно шли в Зону незадолго до очередного катаклизма и пережидали его в схронах: по окончании выброса появлялось много новых артефактов, которые следовало ухватить раньше конкурентов. Большинство перестрелок и разборок возникали здесь как раз в это время – банды сталкеров и мародеров схватывались не на жизнь, а на смерть за право первыми обчистить плантацию. Основной хабар, впрочем, все равно доставался темным и монолитовцам, потому что они жили в Зоне и поспевали в нужные места чаще других.
Пронзительно пискнул портативный компьютер на запястье у Гуся, и тот, задрав рукав, принял какое-то сообщение.
– Сигнал отключи у своего ПДА, – сказал я. – Или убавь звук. Перебудишь всех на хрен… – Я помолчал, глядя в огонь. – Кстати, если снаружи выброс, то сталкерская сеть работать не должна. Откуда письмо?
– А, – переведя свой портативный комп в бесшумный режим, Гусь махнул рукой. – Семецкий в очередной раз погиб. Не думаю, что эти сообщения из сети поступают.
– Ну да, ну да.
Завибрировал и мой коммуникатор. Похоже, привет от Семецкого упал и мне. Что ж, хорошая примета. Если тебе пришло сообщение о смерти Вечного Сталкера, значит, в ближайшие полчаса с тобой точно ничего не случится.
Многие удивляются, почему Монолит так криво осуществил мечту Семецкого насчет бессмертия. Все-таки ежедневная многократная гибель – это совсем не то же самое, что вечная жизнь. Другие призраки Зоны, правда, тоже не получили счастья от осуществления своих желаний, однако их желания все же исполнялись в точности, пусть и с подлыми закавыками: Черный Сталкер хотел выжить какой угодно ценой, Оборотень мечтал быть чутким, как псевдоплоть, Болотный Доктор желал облагодетельствовать всех живых тварей, Призрак пытался любым способом избавиться от своего дьявола-хранителя… И в общем, можно сказать, что все эти желания сполна были удовлетворены Монолитом; другой вопрос, что он потребовал взамен. А вот с Семецким получилась какая-то нестыковка. Никак нельзя сказать, что он получил именно то, что хотел.
Хотя мне вот кажется, что Семецкий на самом деле просил у Монолита не бессмертия. Славы он желал, популярности, вот чего. Вечной памяти. Чтобы ни один сталкер в Зоне ни на один день не смог забыть, что топтал когда-то эти места такой Живчик Семецкий, который всех перехитрил и добрался однажды до Монолита. Таким было его сокровенное желание, которое он, возможно, прятал даже от самого себя. Если дело действительно обстояло так, выходит, Монолит исполнил все в точности.
– Хемуль, а почему вы все говорите «ПДА»? – поинтересовался малолетка. – Это же английская аббревиатура и, значит, должна читаться как «пи-ди-эй»… – Он осекся и задумался.
– Именно, – сказал я, подбрасывая в костер пару досок. – Пиди, эй. Многие бродяги, услышав такое, могут серьезно напрячься – решат, что это ты к ним обращаешься.
– Ну, тогда КПК, – не сдавался отмычка. – Карманный портативный компьютер.
– На КПП очень похоже, – сказал я. – Да и вообще, тебе не все равно? Ты еще спроси, почему мы мясорубки мясорубками называем, хотя они ничего не рубят.
– Почему, кстати? – осторожно поинтересовался молодняк.
– Сам не знаю! – вполголоса рявкнул я. – Так исторически сложилось, салага. Все, засохни, не мешай мне думать…
Что-то тихонько загремело в глубине помещения, в одной из темных комнат – словно кто-то задел ногой валявшуюся на полу железяку или кафельную плитку. Гусь встрепенулся, по-птичьи повертел головой, и я внезапно понял, за что ему дали боевую кличку.
– Тихо, тихо, – проговорил я. – Ни к чему поднимать тревогу по пустякам. Может, это жадинка сработала…
– Мы же вечером осматривали те помещения, за дверями, – зашептал Гусь. – Они совершенно пустые, и из них нет другого выхода!
– Вот именно.
Тем не менее мы оба развернули автоматы, направив их на ближний к нам дверной проем. За ним было тихо.
– Сходи, посмотри, – распорядился я.
Гусю идея явно не понравилась. Он пощелкал фонариком, кряхтя, поднялся на ноги. Однако возражать не рискнул.
– Не надо никуда ходить, – негромко донеслось из темноты. – И стрелять не надо, бродяги, только народ перебудите.
Тьма в дверном проеме колыхнулась. На мгновение мне показалось, что она хлынула из дальнего помещения к нашему костру. Однако через мгновение наваждение пропало. Отделившись от массива тьмы, к нам шагал невысокий молодой сталкер в легком снаряжении с небольшим рюкзаком за плечами. Он ничем не отличался от обычного бродяги: встретишь такого за Периметром – внимания не обратишь. Вот только и его одежда, и снаряжение, и даже цевье «калаша», который он нес на плече, были густо-черного цвета. Чернее, чем волосы моей Динки. Временами казалось, что он просто расплывается перед глазами, словно чернильная клякса, и приходилось смаргивать, чтобы убедиться, что это просто обман зрения.
Гусь по-прежнему сосредоточенно держал гостя на мушке. Хорошо хоть палить не начал с перепугу, когда тот заговорил из темноты. Я ладонью осторожно отвел ствол его автомата в сторону, и малолетка наконец опустил оружие.
– Здравствуй, Рэд, – сказал я. – Какими судьбами?..
– Гулял… – Шухов устало опустился рядом со мной на ящик, скинул с плеча «калаш», прислонил его к стенке. Сбросил с плеч лямки рюкзака.
– Ну и как там сейчас, на улице? – поинтересовался я.
– Красиво, – отозвался Рэд, протягивая руки к огню. От него ощутимо тянуло леденящим холодом, словно он только что выбрался из морозильника.
Гусь сидел с распахнутым ртом и вытаращенными глазами, не в силах отвести взгляда от гостя. Похоже, он встретился с этой легендой Зоны впервые. Ну, и немудрено: большинству не удается увидеть его ни разу за свою сталкерскую карьеру. Не каждому довелось пересечься с ним полтора десятка раз, как мне. И отмычка наверняка чувствовал этот могильный холод, который не могло перебороть даже высокое пламя костра.
– Водку будешь, Дим? – негромко поинтересовался я.
– «Черный Сталкер»? – Гость хмыкнул, чернота лениво плеснула в его бездонных глазах без зрачков. – Не откажусь.
Своей водки у меня, разумеется, не было. Повисла пауза. Я сделал знак Гусю, тот наконец ожил, засуетился, непослушными пальцами начал отстегивать с пояса заветную флягу. Протянул над костром мне, проговорил сипло:
– Только у меня это… «Борщаговка».
– Пойдет. – Я забрал у него фляжку и передал ее Черному Сталкеру.
– Твое здоровье, Хемуль. – Тот примерился, коротко дыхнул и припал к фляге. Кадык его заходил ходуном. – Ядреная, – оценил он, возвращая мне посуду.
– Так ведь «Борщаговка» же, – пояснил я. – Сорок восемь градусов. – Я взболтал флягу. – Ну, за твое здоровье пить бесполезно, я полагаю. Стало быть, чтобы тебе хорошо лежалось… – Я отхлебнул.
Шухов фыркнул.
– Спасибо, лежится мне хорошо. Весело лежится. Скучать не дают.
Он щелкнул пальцами, и я снова отдал ему флягу. Количество огненной воды в ней продолжало стремительно сокращаться.
– Ты по делу зашел или так, у костра посидеть? – осторожно поинтересовался я после того, как мы надолго замолчали, бездумно глядя в огонь. – Предупредить о чем хочешь?
– Мимо шел… – вяло ответил Черный Сталкер и снова умолк.
Некоторое время мы сидели в молчании. Температура в помещении понемногу понизилась на несколько градусов. Я старался особо не надоедать легенде болтовней, Гусь, по-моему, вообще забыл, как дышать. Не так часто доводится сидеть лицом к лицу у костра с самым могущественным призраком, который бродит по Зоне уже без малого два десятка лет – с тех самых пор, как его замуровали заживо у Четвертого энергоблока ЧАЭС. Но замуровали, похоже, слишком близко от Монолита, потому что после смерти простой сибирский паренек обрел невероятное могущество – правда, только в пределах Периметра. Дима Шухов, по кличке Рэд, очень редко показывался на глаза сталкерам и почти никогда не делал этого без какой-нибудь важной причины: предостеречь от ловушки, спасти от гибели, вывести на верный путь – либо, наоборот, наказать за нарушение неписаных законов Зоны, предупредить насчет недопустимого поведения, порой даже прикончить за какое-нибудь вопиющее западло. Впрочем, никакой системы в его появлениях не было – далеко не всегда он помогал правильным ребятам, хотя мог бы, далеко не все подонки были им наказаны. Однако сама возможность его появления заставляла честных бродяг относиться к себе и соблюдению клановых законов построже.
– Хемуль, – вдруг шевельнулся Шухов, – ты бы это… показал девчонку-то.
– Динку? – удивился я.
– Ну. Такой шухер из-за нее…
Я поднял взгляд. Чуть прищурился.
– Дим, что ты знаешь? Кому она понадобилась?..
Черный Сталкер опрокинул в себя остатки «Борщаговки», перевернул флягу горлышком вниз, задумчиво ее потряс. Закрутил.
– Так покажешь, что ли? – осведомился он.
– Она спит.
– Ничего. Не разбудим…
Мы тихонько приблизились к моей девочке, которая крепко спала у стены на двух составленных вместе ящиках.
– Красивая, – сказал Шухов. – Понимаю теперь…
– Дима, что? – осторожно произнес я, не дождавшись продолжения. – Какого черта? Что за шухер-то? Рэд, скажи мне…
– Береги ее, Хемуль, – серьезно проговорил Черный Сталкер, глядя мне в лицо своими бездонными нечеловеческими глазами, в которых слоями перемещалась тьма. – Точно тебе говорю, береги. Обидно будет, если…
Он резко отвернулся.
Все. Раз Рэд обрубил разговор, из него больше ничего клещами не вытянешь.
Мы вернулись к костру. Не присаживаясь, Дима Шухов неторопливо надел рюкзак, подхватил автомат.
– Значит, так, – деловито проговорил он. – Патогенычу скажи, что тайник он себе плохой придумал. Снорки его растащат через неделю. Мухе передай, когда в следующий раз будет перелезать через железнодорожную насыпь, пусть сперва внимательно посмотрит направо – увидит много интересного и скорее всего жив останется. Муха мне нравится, пускай еще погуляет на этом свете. Бубне передай вот что: сколько раз встречу в Зоне, столько раз убью…
– Дим, Бубна давно ноги потерял, – проговорил я. Это я пояснял Черному Сталкеру уже несколько лет, при каждой нашей встрече, и каждый раз без толку. – Он больше не ходит в Зону.
– Легко отделался, падла… – Рэд поморщился. – Мой недосмотр. Все равно рано или поздно убью. Сколько раз поймаю, столько раз убью. Гусь, хорошо стреляешь, парень, – он ткнул пальцем в моего напарника по дежурству. – Молодец, в жизни пригодится. Передай Вове, чтобы остерегался ближайшую неделю: может попасть под колесо. Ну, вроде все, побежал я. Спасибо за гостеприимство.
– Рэд, послушай… – Я ухватил его за предплечье, и ладонь обожгло, словно я прикоснулся к сухому льду. Никогда так не делайте. Задерживать Черного Сталкера, когда он уже собрался идти, и вообще хватать его – умопомрачительная дерзость, но я должен был, я обязан был узнать, что происходит. – Ты меня не раз выручал. Я надеюсь, мы друзья… Кто охотится за Динкой? На черта? Кому это все на хрен надо?!
Шухов обернулся через плечо, искоса посмотрел на меня. Я поспешно выпустил его руку, но пальцы так и остались скрюченными – я никак не мог разогнуть их до конца, словно после поражения током.
– Не уверен, что тебе это понадобится… – нехотя проговорил он. – Но запомни на всякий случай, бродяга: ноль триста пятьдесят четыре. Всякие случаи бывают, так что запомни. Сумеешь?
– Чего же тут не суметь, – я сглотнул. – Триста пятьдесят четвертый год нашей эры – родился Блаженный Августин, знаменитый христианский теолог.
– Да не триста пятьдесят четыре! – с досадой произнес Черный Сталкер. – Ноль триста пятьдесят четыре. Запомнил? Ноль. Может пригодиться.
– Запомнил, Дима.
– И еще… Борисычу передай, когда увидишь, что на хрену я его вертел. Повтори.
– Ты вертел на хрену Борисыча. Дим, я не знаю никакого Борисыча.
– Ничего, познакомишься, если случай выйдет. Только крепко подумай, прежде чем в кукурузу лезть. Сам понимаешь… – Шухов не договорил, сокрушенно махнул рукой. – Впрочем, чепуха. Разве тебя отговоришь? Бывай здоров, сталкер.
Призрак Зоны зашагал к пустому дверному проему и мгновенно слился с темнотой.
Гусь осторожно прокрался следом за ним, заглянул в проем. Включил фонарик, покрутил им по сторонам.
– Испарился! – тревожным шепотом поведал он. – Нет никого! – Он вернулся к костру, потрясенно опустился на свой ящик. – Там даже окошка нет…
– Привыкай, – усмехнулся я. – В Зоне еще и не такое можно увидеть.
Мысли мои уже были далеко. Я мучительно размышлял над тем, что сказал мне Черный Сталкер. Ноль триста пятьдесят четыре. Борисыч. Кукуруза. Кипятить твое молоко, как же я иногда завидую мультяшному страусу! Мне бы его проблемы…
– Хемуль, он что же – мертвый? – снова вклинился в мои размышления отмычка.
– Кто ж его знает. – Я покачал головой, разминая пострадавшую руку. Понемногу к пальцам начинала возвращаться чувствительность. – Тела, по крайней мере, пока не нашли. Впрочем, и не искали – кто же ради этого попрется к Саркофагу. Но живые люди на такие трюки точно не способны…
Ну да. И этот трюк – еще не самое потрясающее, что он когда-либо демонстрировал.
– Он нас с Вовой знает! – возбужденно прошептал Гусь.
– Ну, еще бы. Вашей популярности в Зоне даже я завидую.
Малолетка надулся и наконец оставил меня в покое. Вообще говоря, внутри Периметра едва ли есть что-нибудь, чего бы не знал покойный Дима Шухов.
Итак, у меня появилась очередная порция пищи для размышлений. Значит, Черный Сталкер в курсе шухера, происходящего вокруг Динки. Даже пришел посмотреть, ради кого поднялся шухер. Любопытство одолело ледяного призрака. Только ни на один вопрос по этому поводу он мне так и не ответил. Из Шухова вообще бесполезно вытягивать информацию, если он сам не хочет ею поделиться. А поскольку обычно он настроен ко мне вполне дружелюбно, его нежелание поделиться сведениями выглядит довольно занятно.
– Хемуль, – снова подал голос Гусь, – а ты про теолога этого откуда знаешь? Ну, когда он родился?
– А, – я отмахнулся, по-прежнему думая о своем. – В школе по малолетству пытался произвести впечатление на одну девчонку своей невероятной эрудицией… Самое смешное, дату до сих пор помню. А вот лица ее – уже давно нет…
– Ну и как девчонка? – заинтересовался отмычка. – Ответила взаимностью?
– Предпочла одного спортсмена, – сказал я. – Вот тогда я и записался в свою первую секцию…
Остаток ночи прошел без происшествий. Гусь оказался болтливым малым и вскоре конкретно меня утомил; я пару раз велел ему заткнуться, но через какое-то время его прорывало снова, и я махнул на него рукой.
Когда Патогеныч объявил всеобщую побудку, наверху по-прежнему завывала свирепая энергетическая буря.
– Похоже, мы тут прилипли на какое-то время, – проворчал Борода. – Надо бы перекусить…
Еды у его команды оказалось мало – они уже возвращались из Зоны, когда я подал сигнал о помощи. Тем не менее всю еду они выложили на ящик и поделили на всех. Привыкаем работать в команде, как говорит в таких случаях один страус. А вот воды вообще почти не осталось: выжрали вчера после горячего боя. Поскольку водки тоже было мало, следовало что-то делать – сушняк стоял нешуточный.
– Фигня, – сказал Енот. – Сейчас сообразим.
Он пошел в угол и тщательно изучил одну из трещин, из которых сочилась вода. Прежде чем нырнуть крошечным ручьем в отверстие в полу и провалиться в преисподнюю, вода образовывала в углу небольшую лужицу, которая и стала основным объектом внимания Енота. Он поводил ладонью над лужицей, потом встал на четвереньки, осторожно приблизил к ней лицо и понюхал. Поверхность воды вдруг заколыхалась, и от нее к лицу сталкера стремительно прозмеились миниатюрные багровые молнии. Енот едва успел отдернуть голову.
– Не годится, – хладнокровно прокомментировал он и направился в другой угол.
Здесь вода текла гораздо обильнее, однако она имела подозрительный желтоватый оттенок, поэтому вполне понятно, почему Енот не сразу пошел к этому источнику.
Следопыт сунул под струйку лакмусовую бумажку. Неодобрительно покачал головой, глядя, как лакмус неохотно меняет оттенок, потом взял воды на палец и положил каплю в рот. С сомнением пожевав бледными губами, сплюнул и сказал:
– Можно умыться. – Подумав, добавил: – Можно прополоскать рот. И то только после химической обработки. Внутрь – ни в коем случае. Если не найдем ничего лучше, придется довольствоваться этим. – И перешел к третьему «роднику».
С дверной притолоки капало довольно бодро – однако именно капало, а не текло и не сочилось. С этим источником мы, конечно, намучаемся, прежде чем наберем пару фляг.
Енот тщательно изучил воду на глаз, пополоскал в ней лакмус, провел органолептическую экспертизу. Покачал головой:
– Похоже на норму.
Пока Вова с Гусем наполняли фляжки, я присел на корточки перед Динкой:
– Как ты, красавица?
Выглядела моя красавица немного опухшей, словно с сильного перепоя. Черные прядки волос прилипли ко лбу, на щеке осталась полоска пороховой гари – видно, Мармелад мазнул рукой, когда падал с простреленной головой. В глазах еще плескалась остаточная муть после наркоза. Однако никаких видимых повреждений я на ней не обнаружил.
– Нормально, Хемуль, – она попыталась улыбнуться, но вышло криво. – Порядок. Они что… глушанули меня чем-то?
– Похоже, – сказал я. Достав из кармана ПДА Динки, я аккуратно защелкнул его на руке моей милой девочки. – Что-нибудь помнишь?
– Помню, как доехали до Периметра, а потом все. Отрубилась. – Динка поежилась, обхватила колени руками.
– Тебя не били? – поинтересовался я.
– Нет, – ответила подруга. – Даже удивительно. Я ведь их и пинала, и крыла по-всякому, трехэтажно. Терпели. В машине блокировали жестко, но не грубо…
– Ты на кой черт из бара-то выскочила, идиотка? – спросил я, убедившись, что она уже вполне способна адекватно общаться. – Шустрая, поганка, не угонишься! Знала ведь, чем это может закончиться. Думала, утром с нами в игрушки играли?
– Мне написал отец, – тоскливо проговорила Динка.
– И ты, разумеется, поверила, дура, – тяжело вздохнул я.
– Хемуль, я не дура, – окрысилась девочка. – То есть дура, конечно, чего уж отрицать. Но не идиотка. Мне действительно пришло сообщение от отца.
Видимо, моя физиономия выражала все, что я думаю о ее мыслительных способностях, поэтому Динка щелкнула своим ПДА, быстро нашла нужное сообщение и показала мне.
«Червячок, срочно жду тебя возле бара „Шти“. Папа».
– Тонко сработано, – оценил я, прочитав. – Куда тоньше, чем сработал тот зомби, когда пытался выдать себя за меня. Обратный адрес, разумеется, не определен. Червячок, значит?
– Так папа называл меня в детстве, – пояснила Динка. – Я как это увидела, у меня словно крышу сорвало. Даже в голову не пришло, что это может быть ловушка…
– Ну, в общем, понимаю тебя, – нехотя признал я. – Не настолько распространенное словцо, которым называют маленьких девочек, чтобы с первого раза удачно попасть пальцем в небо. Тот, кто прислал сообщение, знал его наверняка, иначе написал бы что-нибудь более общепринятое – «котенок» там, или «птичка», или «доченька». – Я задумался. – Ты никому о нем не рассказывала?
– Нет, конечно, – возмущенно фыркнула Динка. – Это было очень давно, и это никого не касается. Даже ты узнал о нем только что.
– Верно, – сказал я. – Выходит, этот человек знал твоего отца. Тот ему и рассказал про Червячка.
– Либо мой отец жив, – угрюмо проговорила подруга.
– Либо так, – согласился я, в уме уже прикидывая список подозреваемых. Кроме заветного слова, паскуда должен был знать, что Динка судорожно разыскивает отца, иначе одно это слово не выманило бы ее из бара – наоборот, насторожило бы. Разумеется, ее поиски не секрет, но и не настолько общеизвестная вещь, чтобы о ней сплетничала вся Зона. Итак, Бубна и Че – основные фигуранты. Патогеныч, безусловно. Муха и Енот? Вполне возможно, они мои близкие друзья, и Динка вполне могла ненароком разоткровенничаться с ними в мое отсутствие. Болотный Доктор – по просьбе Динки я лично наводил у него справки насчет ее отца. Снова Доктор. Ай, как нехорошо-то. В который раз Доктор всплывает в связи с этим делом. А ведь он очень плотно общается с темными, они его кормят и выполняют всякие его поручения. И твари Зоны его слушаются. Неужели все-таки Доктор?! Но какой ему интерес?.. Или же мы сейчас идем в команде с предателем, с одним из тех, кто организовал похищение Динки, или как минимум активно помогал ему?..
Н-да. Погано как-то все. И Черный Сталкер непонятно себя ведет.
– Ладно. – Я полез в карман, достал «хай пауэр» погибшего Храпа, показал подруге. – Умеешь?
Динка взяла пистолет, оттянула затвор, проверила обойму.
– Стандарт… – Она подняла на меня огромные глазищи.
– Пусть у тебя будет, – сказал я. – На всякий противопожарный случай. И вот это… – Я придвинул к ней скатанный ССП. – Наденешь после завтрака. На территории могут быть горячие пятна. Я тебе помогу.
– Э, Ромео и Джульетта! – позвал Муха. – Жрать идите! И будем выдвигаться потихоньку.
Мы расселись вокруг почти потухшего костра. Патогеныч выделил нам нашу долю – натовский армейский сухпай в термопакете на двоих. Я выдернул из пакета вощеную нить, раздался негромкий хлопок, и термопленка ощутимо нагрелась. В воздухе запахло сублимированным мясом и вареной кукурузой.
Енот тем временем колдовал над двумя флягами с водой, которую собрали малолетки. В каждую он бросил по голубоватой обеззараживающей таблетке, после чего закрутил крышки и начал энергично трясти фляги, словно безумный бармен, приготовляющий два коктейля одновременно.
– Водой не увлекаемся, – распорядился он, передавая одну из фляг Патогенычу. Тот открутил крышку, и из горлышка с шипением вырвался зеленый дымок. – Глотка по четыре максимум. Мало того что пьем неизвестно что, так еще и почки после этой химии неизменно отваливаются…
– Почки надо лечить пивом, – авторитетно заметил Патогеныч, прикладываясь к фляге. – Здорово выходит.
– Ребята, спасибо вам большое, – проговорила Динка, принимая у Патогеныча флягу. – За то, что выручили. Прямо и не знаю, что сказать…
– Значит, ничего не надо, – разрешил Муха, протирая очки. – А спасибо нам будет вот этот вот тип говорить, который сидит слева от тебя. Долго будет говорить, пока не скажем, что хватит.
– Обещал же, что отплачу, – отмахнулся я. – Не заржавеет. Муха, не старайся выглядеть большим дерьмом, чем ты есть. Жри давай.
Выброс закончился вместе с завтраком. Борода выглянул в щель, подозвал Вову, и они вдвоем отвалили от входа громоздкое железное корыто.
– Пора выбираться, – заявил москаль. – Время дорого.
– До Периметра пойдем отрядом, – распорядился Патогеныч. – Видали, какая кутерьма творится? Нужно подстраховать Дину с Хемулем. Пес его знает, кому еще взбредет в голову на них напасть. А вы, ребята, – он повернулся ко мне, – как пересечете Периметр, сразу валите из города. Я бы на вашем месте залег где-нибудь подальше на дно, пока мы разбирательство проводим.
– Черт, – с сожалением проговорил Борода. – Самая ведь грибная пора. Выброс закончился. Сейчас только артефакты и собирать…
– Тебя, в общем-то, не заставляет никто, – напомнил Муха. – Вы с малолетками и так уже сделали больше, чем должны были.
– Не. – Борода тряхнул головой. – Если уж взялся за дело, нужно доводить его до конца. Как говорится, назвался сталкером – полезай в Зону. А выброс на нашем веку, даст бог, не последний.
– Ну, славно, – сказал Патогеныч. – Значит, консенсус. Тогда двинули, бродяги.

Категория: Василий Орехов - Линия огня | Дата: 17, Октябрь 2009 | Просмотров: 889