Книга Константа связи – Глава восемнадцатая

Нам песня строить и жить помогает,

Она, как друг, и зовет и ведет,

И тот, кто с песней по жизни шагает,

Тот никогда и нигде не пропадет!

Шагай вперед, комсомольское племя,

Шути и пой, чтоб улыбки цвели!

Мы покоряем пространство и время,

Мы — молодые хозяева земли.

***

И если враг нашу радость живую

Отнять захочет в упорном бою,

Тогда мы песню споем боевую

И встанем грудью за Родину свою.

Слова В. Лебедева-Кумача, музыка И. Дунаевского.

Песня из кинофильма «Веселые ребята»

— Надо в «100 рентген», там и заночевать. Если договоримся, конечно. До складов сегодня не дойдем. Да и схрона поблизости нет у меня другого, — задумчиво произнес Шип, оглядываясь вокруг, как бы выбирая дорогу. — Только вот тут места дикие.

— И что там? Опять плен и расстрел? — Вадим тщательно осматривал оружие, которое хоть недолго, но побывало в чужих руках.

— Не надо грязи! Тут места такие, что разговоров ждать нельзя. Здесь надо стрелять сразу, что бы ты ни встретил и кого бы ты ни встретил — оно-то точно сразу стрелять будет. Кроме всей мерзости Зоны, тут еще и бандиты, отморозки полные, они ни с кем не считаются, живут разбоем. И дядя Сеня на них никакой управы найти не может, — угрюмо пробормотал Шип. — Что-то у нас с тобой прогулка ни в дугу. И зачем я с тобой связался? И зачем ты этот капюшон дурацкий напялил? И деньги ты вообще платишь никакие, и… ладно, пойдем. Взялся — проведу.

— Подожди, давай разберемся с оружием. — Вадим снял рюкзак и стал рыться в нем, проверяя содержимое.

К счастью, военные не ограбили вещмешки. У Малахова остались все три коробки патронов к «Таурусу» и около тридцати патронов к ТОЗу. У Шипа было похуже — всего три рожка.

— Так, вот только «Беретту» жалко выбрасывать. Всего одна обойма. — Вадим с сожалением повертел в руках пистолет. — Стоит ли тягать с собой лишний вес?

— Я возьму. Я, чтобы на такую игрушку заработать, еще долго должен по Зоне ходить. Ничего, не надорвусь. — Шип поспешил забрать у Вадима пистолет и спрятать его глубоко в рюкзак.

— Ну, что, штыком и гранатой? — Вадим поднялся и закинул рюкзак за спину. — Я что-то все больше склоняюсь к новой парадигме: «Видишь кровососа — подойди поговори. Видишь человека — стреляй».

— Ну… странный ты какой-то. Пойдем. — Шип тоже подобрал амуницию, и через секунду два человека, не таясь, как по проспекту, зашагали на север по раздолбанной трехколейной бетонке.

— Запе — вай! — неожиданно скомандовал Вадим.

— Клюнул в жопу жареный петух! — начал во все горло запевку Шип, ни на секунду не задумываясь.

— Белая армия, черный барон, — окончив запевку, Шип немедленно начал песню.

— Снова готовят нам царский трон, — тот час же вторил ему Малахов.

— Но от тайги до Британских морей! — продолжил Шип. — Красное крепкое всех сильней!!!

Фонтанчики бетонной крошки вырвались прямо из-под ног Вадима. Неведомый стрелок решил прервать песню. Малахов немедленно сорвал с плеча Шипа автомат и одиночным ответил на стрельбу из леса. Из кроны вековой ели на землю полетел, цепляясь ногами и руками за ветки, труп стрелка.

— Так пусть же Красная и легендарная…

— Моя познавшая радость побед, — продолжил Вадим и еще одним выстрелом, не целясь, завалил какую-то фигуру метрах в пятидесяти, выглядывавшую из-за сосны.

— Э… — замялся Шип.

— Пой, не тормози! Так и прорвемся!

— Расцветали яблони и груши! — внезапно поменял мелодию Шип, косясь на Вадима в поиске поддержки.

— Поплыли туманы над рек… — подхватил Малахов новую песню, — …ой!

Новый труп упал на пути Вадима.

— Вставай, страна огромная! — Шип неожиданно взревел оперным баритоном. Он выхватил из рук Вадима свой автомат и стал все так же одиночными отстреливать засевших за деревьями бандитов. — Вставай на смертный бой!

— Стой, стой! Уже никого нет! — Вадим остановил сталкера, когда стало понятно, что неведомо откуда взявшийся бандитский заслон уничтожен. — Никого больше нет!

Шип, казалось, не понял слов Вадима.

— Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет, — уже тихим голосом допел Вадим.

— Вот какой рассеянный сын Сары Моисеевны! — завершил на понижающейся ноте песенный фестиваль Юрий. И сел прямо на мокрый бетон шоссе. — Это что было?

— Это ты просто впал в песенный раж. — Малахов с трудом сдерживал улыбку. — Это как на рок-концерте. Концентрация жизненной силы в одной отдельно взятой человеческой фигуре.

— Не надо грязи! Я дрался как лев. Или нет, как вол! То есть нет, как бык! — Перевозбужденный Шип не совсем понимал, что он говорит.

— Главное — прорвались. Где тут твой бар?

— А где мы? — в растерянности произнес сталкер.

— Мы — здесь! — объяснил Малахов.

— Ну, тогда, — Шип принюхался, — бар там!

Сталкер поднялся и стремительно зашагал на восток. Он спрыгнул с небольшой насыпи, оставив слева тоннель под шоссе и, не сомневаясь ни секунды, пошел по тропинке, которая вилась вдоль опушки. Через двадцать минут они остановились перед зданием, больше похожем на старый гараж, чем на бар. Но большая вывеска над железными воротами гласила: «Бар „100 рентген“».

— Пришли! — удовлетворенно сообщил сталкер. — Заходи!

Истерично скрипнула дверь в одной из створок железных ворот, и Шип вошел первым. Внутри бар походил на английский паб — деревянная обшивка стен, массивная стойка и деревянные струганые столы. Но это только на первый взгляд, брошенный в полутьме. При ближайшем рассмотрении стены оказались обиты нестругаными досками, стойка бара была сбита из останков кузова грузовика. А столы были бы более уместны во дворе советской многоэтажки, для того чтобы играть на них в домино. Но в сердце Зоны этот бар все равно выглядел шедевром сервиса и дизайна.

Сталкер громко поздоровался с немногочисленной публикой, сидящей за столами кто с кружками, кто с тарелками, и подошел к бармену. Малахов уселся на скамью у пустовавшего стола справа от входа и наблюдал со стороны, как Юрий что-то долго втолковывал бармену, а тот понимающе кивал.

— В общем, так! — Шип уселся напротив Вадима, окончив переговоры. — Ночлег дают, сейчас пожевать принесут, ну и само собой. Бармен дядю Сеню уважает, так что считай, что мы сможем комфортно отдохнуть.

Еда не заставила себя долго ждать. Угрюмый официант, по разговорчивости похожий на зомби, пробормотал что-то и поставил на стол две тарелки чечевичной похлебки, бутылку водки, два стакана и ложки.

— Короче, за весь сервис и еду с нас две сотни. Я своими заплатил, ты потом отдашь, да? — сообщил Шип и откупорил бутылку. — Щас по маленькой, а потом похлебку. Она у них просто божественная. Только сметану разболтай, а то она у тебя кучкой.

Сталкер налил граненые стаканы до середины и поднял свой.

— Ну, за меткость! — быстро проговорил он, чокнулся со стаканом Вадима, который тот еще не успел даже взять в руки, и опрокинул залпом водку.

Малахов не стал медлить и повторил священнодейство сталкера. А похлебка оказалась и в самом деле божественная. Там были и грибы, и копченый бекон, и тонкие специи. Правда, промелькнула предательская мысль о том, где собирались эти грибы, но Вадим ее немедленно отверг. Поглощая похлебку, он забыл про водку, и только звон бутылки о рюмку вернул его к реальности.

— Так и выпить не успеем, а ты все съешь! Давай за удачу! — нетерпеливо предложил сталкер.

— За удачу, да! — согласился Вадим. — Чтобы мы наконец поняли, зачем нас Сухой по Зоне водит, и наконец нашли Байкалова.

По вытянувшемуся Юриному лицу Вадим понял, что сказал что-то не то. Шип поморщился, его лысина порозовела, но он промолчал и выпил водку так же споро, как и перед этим. Очень скоро Вадим убедился, что он и вправду сказал что-то не то.

— До хрена знаешь? — раздался хриплый голос за спиной Малахова.

— Да, — ответил Вадим, не оборачиваясь и не прекращая есть похлебку.

— А мы не любим тут таких умников, — не успокоился человек за спиной.

— Иди в жопу, — спокойно сказал Вадим.

— Встань, сука, когда с тобой разговаривают! — заорали за спиной, и тяжелая рука опустилась на плечо Малахова.

Вадим моментально перехватил ложку и резким ударом, не оборачиваясь, вогнал ее в ногу стоящего за спиной человека. Потом Малахов поднялся, затылком врезавшись собеседнику в челюсть, и, резко развернувшись, и увидел, что отключил здорового громилу в камуфляже. На помощь своему товарищу вставали из-за соседнего стола трое, явно ищущие кровавой справедливости. Из глубины бара из-за стойки появились, словно материализовавшись из мрака, два жуткого вида амбала, но бармен жестом остановил их. Видимо, это была охрана.

— Сядьте и не шевелитесь, — предупредил сталкеров Вадим. В его руке блестел «Таурус».

Один из сталкеров, уже стоящий рядом со столом, потянулся к кобуре. Вадим навскидку выстрелил, и кобура отлетела в сторону.

— Не стоит экспериментировать, я хорошо стреляю, — строго сказал Вадим, набрасывая капюшон. — И объясните мне, какого хрена вам надо? Поверьте, я не люблю, когда мне не дают доесть.

— Байкалов убил моего друга, — внезапно донеслось из-под стола. Незнакомый сталкер уже пришел в себя, но драться больше не хотел. — А ты, урод, с ним дружбу водишь? Нельзя об этом гаде в приличном месте говорить.

— Во-первых, я с ним дружбу не вожу и даже не знаком. Во-вторых, у меня к нему серьезные вопросы. В-третьих, откуда ты знаешь, что он убил твоего друга?

Накинув на голову капюшон, Вадим почувствовал, что восприятие мира внезапно поменялось. Ощущение было таким, словно кто-то залез ему в мозг, прогнал тревогу, навел резкость в глазах и сделал мысли простыми и жесткими.

— Как откуда? — удивился сидящий на полу сталкер, зажимая ладонью раненую ногу. — Виталий Иванович сказал.

— Какой Виталий Иванович?

— Ну, тот, что в Припяти в ДК живет, — упавшим голосом и без тени злобы сказал сталкер.

— Ладно, вставай. — Вадим протянул руку и помог ему подняться. — Не надо было на меня наезжать. Вот возьми индивидуальный пакет, перебинтуй. Мир?

Вадим достал из рюкзака индивидуальный пакет и протянул его раненому.

— Мир, — буркнул сталкер, — но обещай, что встретишь этого гада — замочишь.

— Не ты первый об этом просишь. Обещаю — сделаю все возможное.

На этом инцидент посчитали исчерпанным. Выпили мировую, потом выпили за распухшую челюсть и за скорое заживление ран. Потом поспорили, сможет ли Малахов за пять выстрелов удержать в воздухе алюминиевую тарелку. На улице пьяные сталкеры сначала стали просто стрелять по деревьям, соревнуясь, кто сколько веток срубит. Потом, когда Вадим попросил внимания, все замерли, напряженно бормоча. Сталкер с раненой ногой заявил, что он подбросит тарелку выше всех, и долго примеривался, прежде чем запустить алюминиевый диск в небо. Вадим успел среагировать и пять раз разрядил свой «Таурус» в тарелку, которая, позвякивая, подлетала все выше и выше. Один из болельщиков оказался неудовлетворен. Он, оказывается, спорил на то, что Малахов в тарелке сделает две дырки точно на расстоянии в диаметр доллара. Вадим, дождавшись, когда принесут новую, повторил стрельбы. Тут оказалось, что монеты в доллар ни у кого нет, да, впрочем, и быть не могло. Померить было нечем. Поспорив недолго, удовлетворенные сталкеры вернулись в бар, а вслед за ними и Малахов.

— Ну, ты и разошелся, — тихо сказал Шип, когда Вадим сел за стол. — Это же ты самого Болта вырубил. А друг его покойный — это Трамадол. И как ему кто-то успел сказать, что Трамадола Байкалов убил, если это только утром произошло.

— Шип, закажи пива, а то водка в меня уже не лезет. Надо бы полирнуть. И пусть на тот стол пива всем принесут. От меня, — попросил Малахов, указав на стол, где сидели сталкеры. — А я с Болтом еще поговорю.

— Извините, мужики. — Вадим подошел к столу недавних соперников. — Выпьем для окончательного закрепления дружбы народов.

Сталкеры за столом удовлетворенно хмыкнули.

— А вот Виталия Ивановича этого где можно увидеть? — продолжил Вадим.

— Так он уже домой ушел, в свой ДК. Не догонишь. Он тут с утра был. Пришел, про Трамадола рассказал и смотался, — ответил Болт.

— Ну, ладно, еще раз извини, что я так… — сказал Малахов.

— Да ладно, я и сам не знаю, чего полез. Трамадола жалко, — ответил Болт. — Ты там давай найди этого гада.

— Да постараюсь.

Теперь Вадим мог нормально продолжить ужин. В баре царили мир и покой. Над столами висел размеренный гул — обычное бормотание посетителей, рассказывающих о своих обыденных делах. Но с какого-то момента Вадим заметил, что над одним из столиков нависает напряжение. Там начался разговор на повышенных тонах. Малахов оторвал взгляд от тарелки и украдкой огляделся. Он увидел то, что подсознательно надеялся увидеть.

Налево по диагонали за столом сидели двое. Один, по внешнему виду сталкер, и второй, как и ожидалось — одетый с иголочки человек из тех, кого Малча окрестила «комиссарами». Говорил в основном сталкер, крепко сжимая в руке кружку пива с поникшей пеной.

— Я же вам говорю, Иван Иванович, там всегда были «колобки», всегда. Когда вы просили, я ходил и приносил их. Вы меня сами научили их там собирать. И я всегда имел доход, и вы. Вы понимаете?

— Я ведь уже не заказываю тебе «колобков». В чем вопрос-то, Урал? — спокойно спросил Иван Иванович.

— Ну, так вчера я там вообще ни одного «колобка» не нашел!

— Ну и?

— Что ну и? Вы понимаете? С ноября прошлого года по июнь этого года у меня не было ни одной пустой ходки. Я всегда приносил хабар, как мы и договаривались. А вот уже третий день подряд там мало «колобков». — Сталкер, которого звали Урал, в сердцах поставил кружку с пивом на стол так, что содержимое плеснуло наружу.

— Я ничего не понимаю, ты меня позвал, чтобы что-то спросить, так спрашивай. — Собеседник сталкера был совершенно спокоен и, как показалось Вадиму, даже внутренне наслаждался происходящим.

Ответ не понравился Уралу, и он, сам себя распаляя, стал говорить уже настолько громко, что на их столик стали оглядываться остальные посетители бара.

— Ты что, совсем тупой? Я же говорю! С ноября месяца одна тысяча, нет, две тысячи двенадцатого года по июнь две тысячи тринадцатого года всегда были «колобки» там, где ты показал, а теперь их нет! Ты это понимаешь? — уже кричал Урал, пунцовея как помидор.

— Ну а вопрос твой в чем? — невозмутимо спросил Иван Иванович.

Урал взвыл и стукнулся головой о стол.

— Ты, сука, ответь на мой вопрос! Я тебе, тупому, опять повторяю! С ноября по июнь месяц этого года всегда были «колобки»…

— В этом году еще не было ноября, — перебил его собеседник.

— АААААААА! — заорал сталкер, подскочил, обежал вокруг стола, схватил кружку и залпом выпил пиво. — Ты зачем надо мной издеваешься? Я же тебя спрашиваю как человека, зачем ты мне кайф ломаешь? С июня по ноя… нет, с ноября по июнь у меня постоянно были «колобки», теперь их нет! Не-е-ет! Ты можешь ответить на мой ответ?

— Нет, я не могу ответить на твой ответ, — сказал Иван Иванович и с неуловимой улыбкой обвел взглядом бар, понимая, что сейчас внимание всех уже приковано к их столу.

— Ну, зачем надо мной так издеваться? Ты зачем мне кайф поломал, сволочь. — Сталкер вскочил и выхватил из-за пояса револьвер. Он навел его на Ивана Ивановича, но тут вдруг обойма выпала из пистолета и брякнулась на пол. Иван Иванович, даже не взглянув, коротким пинком отправил ее подальше от стола. Сделал это он так ловко, что сталкер даже и не заметил. Он стал ползать по полу, ища обойму, и, не найдя, вернулся за стол.

— Я тебя, урод, последний раз спрашиваю, ты ответишь мне на вопрос?! Или я сейчас сорву голос, и ты, скотина, мне потом будешь страховку медицинскую до конца своих дней выплачивать!

— Урал, если ты не сменишь тон разговора, то я буду вынужден его прекратить. Задавай наконец свой вопрос.

Сталкер пошел пятнами, его глаза стали закатываться, и уже из последних сил, с хлопьями пены на губах, Урал уже не сказал — провыл:

— Я тебя, сволочь, спрааашиваю!!! С ноября месяца од… две тысячи двенадцатого года по июнь месяц текущего года я всегда находил «колобки» в том месте, где ты мне показал, а сейчас их НЕЕЕЕТ!!! Я вложил кучу бабок в снарягу. Я тебе честно их приносил, а теперь их нееет!!!

Сталкер на последних словах захрипел и упал на пол. К нему немедленно подбежали другие сталкеры, подхватили под руки и потащили прочь из бара.

Иван Иванович, дождавшись, когда сталкера унесут прочь, аккуратно промокнул салфеткой губы и вышел из бара.

— Вот же урод, — сказал Шип, который все это время тоже наблюдал за истерикой Урала.

— Да просто нервнобольной этот Урал, — сказал Вадим.

— Да раньше нормальный он был, что-то с ним сегодня такое… — ответил Шип и сосредоточился на еде.

Через полчаса, покончив с ужином, Шип с Малаховым обустраивались в комнатушке, которую раньше использовали для хранения какого-то инвентаря. Вдоль стены стоял двухэтажный стеллаж, переделанный под нары, и старый сундучок, видимо, тумбочка и стол одновременно. Но на комфорт в Зоне никто не рассчитывал. Окно было затянуто густой решеткой из прутьев толщиной в палец.

— Ну что завтра? Ты подумал о маршруте? — начал рекогносцировку Малахов.

— Склады, естественно, до них тут недалеко. Но вот что там будет, я не знаю, — ответил, позевывая, Юрий.

— Опять будут ловить-сажать-допрашивать? Это становится нашей доброй традицией в Зоне.

— Не надо грязи! — обиделся Шип. — Там «Свобода», они нормальные ребята, я с ними знаком. Так что… Ну за полдня мы справимся, а что дальше? Сразу на Радар переть, на ночь глядя? Ой, не нравится мне это… Ну, ладно… завтра решим.

Следующий звук, который издал Шип, был жизнерадостным храпением.

Но Вадиму не спалось.