Часть 9 — Дмитрий Силлов — Закон Наёмника
Я висел на стальной вертикальной стойке, сваренной из двух стальных полос в форме буквы «X». Нижняя часть крестовины была намертво вцементирована в пол, и возле ее подножия успела натечь приличная бурая лужа. Прямо перед моим носом, сосредоточенно сопя, двигалась чья-то мохнатая макушка и две волосатые лапы. В одной из них был зажат охотничий шкуросъемный нож с крюком на обухе, в другой — окровавленный кусок кожи, который владелец ножа сосредоточенно срезал с моего туловища.
Кожу явно не собирались выделывать, для того чтобы сшить из нее что-то путное. Палач просто отделял ее от тела широкими неровными лохмотьями, стараясь лишь не задеть лезвием мышцы. Впрочем, это было несложно. Стальной зуб на обухе просто цеплялся за край разреза, легкое движение сверху вниз — и кожа распадалась надвое, словно на ней расстегнули молнию.
Отделив очередной шмат от моего тела, палач поднял голову, воровато осмотрелся и затолкал его в пасть. Полузвериные-получеловечьи челюсти принялись быстро перемалывать добытый трофей, с края пасти по волосатому подбородку потекла струйка розовой слюны.
…Боли не было — лишь удивление. Голова «монолитовца» сильно напоминала собачью. Где-то я уже видел такие морды… Но вот где?
Вспомнить никак не получалось, и почему-то это было важнее того, что добрая половина моего кожного покрова валялась у ног мутанта словно смятая окровавленная простыня. Плюс к этому добавилось еще пищи для размышлений.
За спиной «монолитовца» раздвинулись тяжелые створки высоченных ворот, и в помещение шагнули два человека. Один — здоровый двухметровый верзила в камуфляже со спутанной русой гривой до плеч и с крупнокалиберным пулеметом «Корд» наперевес, который он держал легко и непринужденно, словно обычный автомат. Второй был в видавшем виды пыльнике. Из-за спины у него выглядывал ствол снайперского комплекса ВСК-94, а в руках у него лежал навороченный АК-200, осложненный планками Пикатинни и магазином на шестьдесят патронов. Но самое интересное — его лицо мне было очень знакомо. Определенно я где-то видел эту незапоминающуюся физиономию с пустыми глазами, выразительностью смахивающими на пулевые отверстия…
Но вспомнить мне помешала длинная очередь, выпущенная из «Корда». Крупнокалиберные свинцовые цилиндры разорвали на части тело моего палача, а следом начали вырывать из меня куски плоти и разбивать кости в кровавую крошку. Я чувствовал спиной, как от ударов пуль, прошедших сквозь меня, сотрясается стальная стойка, на которой я был зафиксирован. Но боль по-прежнему отсутствовала. Присутствовал лишь дискомфорт от того, что мои позвоночник и лопатки молотятся о твердую поверхность. Странное ощущение во время расстрела… Потому я не особо удивился, когда картинка перед глазами смазалась, словно смытая ведром чернил, и на ее месте оказалась просто непроглядная тьма с блеклыми дырами звезд над головой.
А дискомфорт остался. Моя спина по прежнему колотилась о твердое. Что за черт?
Подхлестнутое удивлением, мое сознание прояснилось довольно быстро — наверно, еще и довольно сильный сквозняк сказался, освежающий одурманенные мозги. Постепенно я осознал, что сцена расстрела не что иное, как наркотические глюки. На самом деле я лежал в грузовике, бешено несущемся по раздолбанной дороге, а любопытные звезды над моей головой заглядывали в дыры брезентового тента, растянутого над кузовом.
Моя рука билась обо что-то мягкое. С усилием приподняв ее, я ощупал посторонний предмет.
Чье-то лицо… То ли разбитое в кровь, то ли полусгнившее, в темноте не разобрать, тент был застегнут наглухо. Но пока я приходил в себя, снаружи бледное солнце Зоны понемногу начало затмевать своими лучами звезды. Правда, все равно света было пока недостаточно для того, чтобы подробно рассмотреть окружающую обстановку. Хотя чего ее рассматривать, и так ясно, Выдра все озвучил. Я в «грузовике смерти», везущем меня в лабораторию, где из людей делают «монолитовцев» — биологические машины уничтожения с минимальным набором мыслительных функций. Хотя случаются исключения вроде Выдры… Интересно, по какому принципу его нынешнее руководство решает из кого сделать пушечное мясо, а кому оставить внешность и мозги, убив лишь человеческие чувства и эмоции. Хммм, а что тогда есть я? И чем, собственно, я отличаюсь от того же Выдры, прошедшего переработку в автоклавах «Монолита»?..
Додумать мудрую постнаркотическую мысль я не успел.
Внезапно дырок в тенте стало больше. Ровная линия новых звезд пересекла тент, грузовик вильнул вправо… и темный мир перевернулся с ног на голову.
Я упал на тент и больно ударился головой о что-то твердое. Вдобавок на меня навалилось чье-то вонючее тело, что придало мне сил. Я рванулся, оттолкнул безвольный источник зловония и пополз по направлению к небольшой дыре, образовавшейся в тенте. Если поднапрячься, может, удастся разодрать ее побольше и вывалиться наружу.
Мне оставалось проползти не больше метра, когда дыра вдруг расширилась без моей помощи — ее с характерным треском распороло лезвие ножа. После чего снаружи раздался голос:
— Снайпер, ты здесь?
Я с трудом разлепил ссохшиеся губы.
— З… здесь…
— Ползешь?
— С…сука, пош…шел ты, — прошептал я. Громче не получилось — от обезвоживания голосовые связки стали словно пергаментными.
— Ну вот, всегда так, — проворчал Шрам, ныряя вглубь грузовика и подхватывая меня под микитки, — сделаешь доброе дело, а тебя же и поминают потом незлым тихим словом. Нет в мире справедливости.
Заехать ему в морду сил у меня пока не было — все потратил на рывок, когда выбирался из-под ароматного соседа по «грузовику смерти». Но это было первое из действий, запланированных на ближайшее будущее. Потом желательно отобрать нож и прирезать гада, не тратя больше понапрасну незлые тихие слова.
— Небось прикидываешь, как бы меня половчее замочить, — предположил Шрам, вытащив меня наружу. После чего без лишних церемоний достал из кармана одноразовый инъектор, вкатил мне дозу какой-то гадости прямо через рукав рваного камуфляжа и продолжил мысль: — Попробовать совершить эту акцию, конечно, можно, но давай пока ее отложим. И вот почему. Примерно через десять минут обратно проедет несолоно хлебавши группа «монолитовцев», которые усиленно ищут меня. А теперь, получается, и тебя. Во всяком случае, когда они не найдут твой труп в «грузовике смерти», они всю Зону на километр вокруг рылами перекопают не хуже Припять-кабанов. Потому дай слово, что дергаться не будешь, пока не решим эту маленькую проблему.
Силы помаленьку возвращались, а вместе с ними и способность соображать. Так, Шрам зачем-то спас меня. Зачем — выясним позже. Вопрос второй: а не брешет ли собачий сын? Хотя, судя по тому, что я слышал в бункере Выдры, не брешет. «Монолитовцы» сильно опростоволосились, приняв «Дочкино ожерелье» за стекляшки, хотя тоже непонятно на кой им сдался этот артефакт, бесполезный, словно куски старого асфальта, рассыпанные вдоль разбитой дороги. Но это вопрос второстепенный, а есть еще и третий, поважнее.
— Откуда инфа? — спросил я. Снадобье, которое вколол мне Шрам, словно цунами, разливалось по организму, оживляя полумертвые мышцы и экстренно прочищая мозги.
— От Выдры, — коротко бросил наемник. — Не знаю с какой стати, но четверть часа назад он связался со мной. Не веришь? Слушай.
В его руке появился КПК. Шрам нажал на кнопку «Play», и из динамика наладонника раздался хриплый голос:
— Шрам, это Выдра. За тобой выслан автобус с отрядом «Монолита», их интерес — артефакт Снайпера. При малейшем твоем сопротивлении отдан приказ на ликвидацию. Снайпер будет отправлен на «грузовике смерти» по шоссе Лубянка — Припять. Пока «грузовик» будет тащиться по проселку до шоссе, у тебя есть немного времени. Конец связи.
«Во дела! — подумал я. — Выдра связался со Шрамом и слил ему информацию! Неужто совесть заговорила в промытых мозгах? Не думал, что такое возможно… Ну ладно, факты вещь упрямая. Остается последний вопрос».
— Что дальше?
— Вот это разговор, — кивнул наемник. — Оклемался? Сам идти сможешь?
— Попробую, — сказал я. После чего, держась за борт лежащего на боку «грузовика», поднялся на ноги. — Что дальше?
— Дальше уходим в лес, — просто сказал Шрам. И не удержался от бахвальства: — А лихо я их на выезде прихватил, а?
Я осмотрелся.
Невдалеке стояли несколько полуразвалившихся изб, когда-то бывших деревней, — рядом с дорогой стоял дорожный знак, побитый ржавчиной и пулями, на котором еще можно было различить надпись «Старая Красница». Когда-то давно прямо через деревню проходила широкая проселочная дорога, пересекавшаяся с шоссе. Наверно, оно и служило для деревенских основным источником дохода — моё воображение живо нарисовало десяток местных жителей на обочине, торгующих домашним салом, солеными огурцами, маринованными грибами и горилкой из-под полы. Сегодня же проселок превратился в сплошную грязевую ленту, через которую, переваливаясь словно беременный таракан, совсем недавно тяжело полз «грузовик смерти». Наконец увидев вожделенное шоссе, водила, наверное, воодушевился, забыв об опасности, и на выезде опасно подставил боковую часть своего ЗИЛ-130. Чем и воспользовался наемник, из засады грамотно перечеркнув очередью дверцу грузовика, дабы исключить попытку водителя нырнуть под «торпеду». Второй «монолитовец», сидящий рядом, попытался перехватить руль, машина вильнула, и вторая очередь Шрама ушла немного в сторону, пропоров тент. Впрочем, цели своей она достигла — шустрый «монолитовец» сейчас валялся рядом с грузовиком, а из его расколотого шлема медленно выползала красно-белая каша.
— Хорошая работа, — похвалил я. — Взял бы немного ниже, и не перед кем было бы хвастаться.
— Пошли уже, — буркнул наемник. — А то я, пожалуй, пожалею о том, что сегодня вытащил из дерьма чье-то не в меру говорливое тело.
— Скажите, пожалуйста, какие мы впечатлительные, — проворчал я, ковыляя вслед за Шрамом. — Остается вспомнить, кто меня туда засунул.
— Контракт для наемника — закон, — сказал Шрам не оборачиваясь. — К тому же ты сам признал, что через оборонительные линии «Монолита» нам не пройти. Вот я и убил двух зайцев — и контракт выполнил, и боевую задачу заодно. Причем, заметь, твою — мне оно как-то не особо надо.
— А зачем спасал? — поинтересовался я.
— Затем, — буркнул Шрам, — что кроме закона наемников есть еще и закон Зоны, который пожестче всех других будет. В Зоне конченые уроды долго не живут, а я еще не накопил на свой трехэтажный домик у речки Гудзон, чтобы ни за хвост псевдособачий загнуться в какой-нибудь аномалии… — Внезапно он остановился и произнес слегка растерянно: — Твою мать, накаркал…
Лес был рядом, три десятка шагов — и ты под защитой толстенных стволов, похожих на гигантских змей, застывших в предсмертной агонии. Но картинка была слегка нечеткой, словно между нами и стеной из изуродованных радиацией деревьев находилась сплошная студенистая масса — прозрачная, и в то же время живая, словно тело гигантской хищной медузы, всплывшей поохотиться из глубин океана. Правда, эта сухопутная «Медуза» напоминала свою океанскую товарку лишь консистенцией — на деле это был огромный «карман», состоящий из множества Воронок.
…На самом деле в Зоне отдельные аномалии попадаются достаточно редко. Эти крайне опасные образования чаще встречаются в виде «полей», покрывающих площадь размером от нескольких квадратных метров до… скажем, до того, что сейчас лежало перед нами. Такие «поля» сталкеры часто называют «карманами». Хитрые аномалии порой позволяют человеку войти внутрь «поля», ничем не проявляя себя. И вдруг одновременно вспыхивают сполохами молний или взвиваются в высоту трехметровыми пыльными воронками — и тогда понимает несчастный, что попал он крепко. Словно в бездонный карман провалился, из которого ему уже никогда не выбраться…
— Ох ты, Зона-матушка, — прошептал Шрам. — И ведь КПК даже не пискнул, когда я здесь в темноте схрон оборудовал…
— Ты его почаще «монолитовцам» при шмоне одалживай, — посоветовал я.
— Точно, — простонал наемник. — Они небось детектор аномалий закоротили. Конечно, на кой им лишний свидетель…
— Потом причитать будешь, — проворчал я. — Барахло мое где?
— Да вон, все туда определил…
Схрон Шрам оборудовал просто — свалил мое добро в старое дупло огромного поваленного дерева и сверху пару пучков травы бросил. Хотя к чему париться лишний раз с маскировкой, когда нычка временная и находится в пределах видимости?
Все оказалось на месте — автомат, снаряжение… и «Дочкино ожерелье», по-прежнему неживое. И все-таки любопытно, на кой «Монолиту» мертвый артефакт? Для меня он просто память, потому и таскаю с собой, а им зачем?
— Хорош на стекляшки свои любоваться, — проговорил Шрам, пристраиваясь поудобнее за поваленным деревом. — Гости у нас.
И точно. Из-за валяющегося на боку «сто тридцатого» «ЗИЛа» тяжело выехал тентованный грузовик «Урал».
— Приехали, — сказал Шрам. — Судя по тому, как оно переваливается, это «4320-30 Звезда-В», модификация для спецподразделений, и под тентом у него бронекапсула с бойницами.
— Оно самое, — произнес я, пристраивая меж сухих веток ствол своего АК-104.— Экипаж девятнадцать рыл.
— В экзоскелетах, думаю, не больше четырнадцати влезет, — отозвался наемник. — Но нам за глаза хватит. Как там оно в песне поется? «Последний бой, он трудный самый»?
— А сдаться не хочешь? — поинтересовался я — чисто на всякий случай.
— Да что я, больной, что ли? — удивился Шрам. — Снова в автоклав ложиться? Или, как вариант, в ванну для биотрансформации в «монолитовца»? Нет уж, спасибо. Да и западло как-то сдаваться, не люблю я такие движения.
«Все-таки неплохой парень этот наемник, — подумал я. — Сволочь, конечно, редкостная, но с понятием».
Между тем задние двери «Урала» распахнулись, демаскировав бронекапсулу, о которой говорил Шрам, и из машины на разбитое шоссе посыпались «монолитовцы». Та четверка, что спрыгнула на асфальт раньше остальных, сжимала в стальных перчатках цепи со строгими ошейниками, в которые были запакованы…
— Вот это номер… — пробормотал Шрам. — Хреново дело.
Я был с ним полностью согласен. Две прирученные псевдособаки и пара снорков, подчиняющихся командам наверняка лучше любых овчарок, обученных охоте на человека. И так это или нет, нам сейчас предстояло испытать на себе.
«Монолитовцы», не мешкая, одновременно спустили мутантов с цепей.
Чернобыльские псы, словно черные торпеды, ринулись к цели по прямой. Оба снорка же прыгнули вперед и вбок, словно пытались уйти в сторону и тривиально смыться.
Впечатление было обманчиво. Эти твари, гротескно похожие на людей, всегда двигались к цели по немыслимым траекториям — можно весь магазин выпустить в белый свет как в копеечку и даже не задеть полуразложившихся, но на удивление живучих человекообразных мутантов. Кстати, те экземпляры, что спустили с цепей фанатики, отличались от своих шарящихся по Зоне диких собратьев некоторым подобием экипировки. Противогазы, плотно облегающие остатки их лиц, были усилены выпуклыми бронепластинами на лбу, скулах и челюстях. На лапах имелись перчатки со стальными когтями, а тела мутантов заботливые «монолитовцы» упаковали в бронежилеты, что, на мой взгляд, оказалось излишеством — под весом защиты снорки несколько потеряли в скорости передвижения. Хотя это нам было только на руку.
— Снорки мои! — крикнул я, выпуская короткую очередь по ближайшей твари.
— Принято, — коротко бросил Шрам, пронзая одного из псевдопсов двумя прицельными выстрелами из «Винтореза», что, впрочем, нисколько не помешало мутанту продолжить нестись вперед, разве что немного помедленнее.
В целом замысел «монолитовцев» был понятен. Мутанты отвлекают нас на себя и по-возможности блокируют на месте засады словно обученные полицейские овчарки. Сами же фанатики тем временем, достав из грузовика толстые щиты из бронепластика, выстроились в линию и неторопливой трусцой побежали в нашу сторону. В руках у них были электродубинки метровой длины. Стало быть, брать нас приказано только живыми. Ладно…
Снорка я добил при приземлении. Первая очередь не особо впечатлила мутанта, хоть и прошла выше бронежилета, задев шею. Черная кровь из перебитой артерии хлынула было на плечо и грудь, но фонтан иссяк почти мгновенно, словно внутри уродливого тела кто-то экстренно перекрыл аварийный кран. Снорк, сбитый очередью с намеченный траектории, приземлился на четыре точки в нескольких шагах от моей позиции. Но второго шанса я ему не дал, выпустив остаток магазина прямо по лицевой части противогаза.
Броневые накладки никоим образом не помогли мутанту, скорее наоборот. Круглые смотровые стекла брызнули осколками, а стальные пластины легко вошли внутрь черепа, усугубляя разрушительное действие пуль калибра 7,62. Череп мутанта просто развалился на части словно гнилой арбуз, однако тело все еще продолжало жить. Конечности сократились, обезглавленная тварь взвилась в прыжке… и кулем повалилась в кусты — все-таки мозг нелишняя деталь организма даже для чернобыльского мутанта.
Перезаряжать автомат времени не было — на меня сверху падал второй снорк, растопырив когтистые лапы словно белка-летяга. Я бросил автомат, рванулся было в сторону, одновременно выхватывая из ножен «Бритву»… и, уже понимая, что не успеваю уйти от удара, просто упал на спину, выбрасывая вперед руку с зажатым в ней ножом.
Удар… Скрежет клинка, скользящего по кевларовым пластинам… Отвратительная, удушливая вонь, шибанувшая в нос из разорванного шланга противогаза, мотающегося словно обрывок хобота слона-инвалида… Скрюченные пальцы со сверкающими когтями, тянущиеся к моему горлу, — все это растянулось в одно бесконечное мгновение…
И я прекрасно осознавал, что второго мгновения не будет. Что еще доля секунды, и даже если снорк не дотянется до меня передними лапами, то его мощнейшие задние буквально за несколько ударов превратят мою нижнюю часть тела в кровавые лохмотья. Но при этом я был на удивление спокоен. Моей целью было сейчас одно — достать клинком до сердца твари, которая могла сдохнуть, как легендарный вампир, лишь если ей фатально повредить жизненно важные органы.
В общем, вместо того чтобы попытаться сбросить с себя снорка, я просто провернул нож в его теле, словно рисовал «Бритвой» большую запятую на черной поверхности бронежилета.
На этот раз аварийный кран отказал вместе с центральной магистралью — на меня хлынул вязкий, вонючий поток кровищи. И при этом одновременно я почувствовал, что неведомая сила вдруг сорвала тело мутанта с клинка моего ножа.
Я недоуменно проследил, как тело снорка летит по воздуху, в полете разваливаясь на две половинки, после чего перевел взгляд на Шрама, который вновь вскинул свой «Винторез».
Ага, понятно. Наемник просто вовремя отвесил твари мощный пинок кованым сапогом, сохранив, таким образом, в целости мои ноги и детородные органы, за что ему большое человеческое спасибо. Хотя для многих сталкеров, пренебрегающих радиопротекторами, последнее в условиях радиоактивной Зоны стало не более чем бесполезным украшением. Но мне оно пока еще дорого не только как память.
Я бросился к своему автомату, одной рукой засовывая «Бритву» обратно в ножны, а другой утирая с лица вонючую мутантову кровь и заодно обозревая поле битвы… и понимая, что все равно попали мы с наемником несмотря на наши подвиги в борьбе с уродливыми поражениями Зоны.
Два псевдопса валялись рядом с нашим укрытием. Один изрешеченный пулями словно дуршлаг. Второй, недобитый, все еще сучил лапами и жутко выл, издыхая и скалясь, — видимо, мерещилось ему в агонии, что он вот-вот вонзит жуткие изогнутые клыки в горло своей жертвы. Но свою задачу мутанты выполнили.
Линия «монолитовцев» стремительно набегала на нас, занося дубинки над верхним краем щитов. Им оставалось пробежать с десяток метров. А у нас со Шрамом было две секунды на то, чтобы попытаться сменить пустые магазины на полные… либо выдернуть ножи и вступить в рукопашную с нападающими, с ног до головы запакованными в бронированные экзоскелеты. Впрочем, и то и другое априори было занятием бессмысленным. Одного, может быть, пристрелишь или зарежешь, просунув нож в сочленение между бронепластинами. А остальные просто прижмут к земле толстыми прозрачными щитами, которые даже «Бритвой» расковырять будет непросто, да и забьют дубинками до беспамятства…
— Ложись! — проревело за моей спиной.
«Медверог, что ль, заговорил человечьим голосом…» — пронеслось у меня в голове, пока я послушно летел носом в изорванную берцами, окровавленную траву. Когда в безвыходной ситуации тебе командуют «Ложись!», то разумнее подчиниться, чем выяснять кто, да что, да зачем, — может быть только хуже. Тем более что через несколько секунд все равно пришлось бы так или иначе валяться на земле…
Впереди грохнуло, и сильно. После чего сразу раздались крики ярости и боли, с близкого расстояния слышные отменно даже из-под бронированных шлемов. В следующее мгновение я уже был в положении стрельбы с колена и, меняя магазин своего АК, быстренько оценивал боевую обстановку.
Обстановка явно поменялась к лучшему. Двое «монолитовцев» валялись на земле словно большие куклы, на которых малолетний хозяин решил испытать действие перфоратора и при этом вошел во вкус процесса. Остальные нападающие, побросав щиты и дубинки, экстренно перебрасывали со спины в руки российские «Валы» и немецкие автоматические винтовки Heckler & Koch Gewehr 36 — в ближнем бою, что первое, что второе, оружие фатальное.
Но у нас со Шрамом было преимущество примерно в секунду. Как раз для того, чтобы выпустить фактически в упор по короткой очереди… и вновь рухнуть на живот под прикрытие толстенного бревна, подчиняясь громовому «Ложись, мля!», вновь прозвучавшему за спиной.
Впереди грохнуло вторично. Я не стал дожидаться повторных эпитетов в свой адрес и остался лежать на месте, при этом даже ухитрившись обернуться — интересно же даже в минуту смертельной опасности, кто это тебе помогает столь своевременно, одновременно по-отечески обкладывая матом.
Вот уж чего не ожидал увидеть…
На фоне слабо переливающейся стены аномалий стояли две фигуры. Меченый с гранатометом ГМ-94 в руках и незнакомый седобородый мужик, словно сошедший с партизанского плаката времен Второй мировой, — в кирзачах, советском офицерском тулупе, из-под ворота которого выглядывала выцветшая десантная тельняшка, и аккуратной ушанке, лихо сдвинутой на затылок. Дополняла образ винтовка, при виде которой я автоматически почувствовал уважение к ее хозяину.
В руках колоритный «партизан» держал знаменитую «мосинку» — оружие с более чем столетней историей, до сих пор применяющееся в спецподразделениях снайперами высокого класса для ювелирной работы. На винтовке был установлен прицел ПУ, старый и надежный как сама винтовка, к которой скорее для лучшего баланса, нежели для боевого применения, был прикреплен полуметровый игольчатый штык.
С «мосинкой» бородач обращался весьма ловко. Я глазом не успел моргнуть, как он, произведя три выстрела подряд, ушел в кувырок — не иначе кто-то из «монолитовцев» взял его на прицел. Меченый тоже распластался на земле, выпустив последнюю гранату, пролетевшую над нашими головами. Так, теперь моя очередь — во всех смыслах.
Я вывернулся из-за бревна и выпустил остаток магазина в бронированный шлем, нависший уже практически над нашим укрытием, — «монолитовец», вскинув «Вал», готовился одним росчерком своей смертоносной машинки решить все проблемы…
Не получилась у него задумка. Никакая современная тактическая защита пехотинца не спасет от выстрела из АК с расстояния в полтора метра. Шлем экзоскелета вместе с черепом раскололись словно скорлупа одного ореха, выплеснув наружу коктейль из крови и мозгов…
Последний ходячий экзоскелет Шрам расстрелял в затылок. «Монолитовец», спасаясь, со всех ног бежал обратно к грузовику, но пуля, как всегда, оказалась быстрее.
— Вовремя вы, — сказал наемник, опуская «Винторез» и поворачиваясь лицом к спасителям. — Еще б совсем чуть-чуть — и было бы у «Монолита» не на десять бойцов меньше, а на два больше.
— Эх, молодо-зелено, — покачал головой «партизан», забрасывая за плечо «мосинку». — Так и норовят сами себя на ноль помножить. Чего ты в аномальный «карман»-то полез?
— Так не увидел в темноте, — пробормотал Шрам, явно пристыженный. — И детектор аномалий…
— Совсем про осторожность забыли с вашими детекторами, — проворчал седобородый. — Хорошо, что у меня в сторожке аж четыре приемника на разные волны настроены. Поймал сообщение от этой «монолитовской» погани, что у Старой Красницы их грузовик расстреляли и теперь к деревне отряд карателей выдвигается. А то было б вам небо в алмазах.
— Это точно, — кивнул я, отмечая про себя: Шрам разговаривал с хозяином антикварного оружия как со старым знакомым, но в то же время настороженно посматривал на Меченого. Так глядят на опасную бойцовую собаку — не провоцируя, но в то же время готовясь отразить нападение. Меченый же наемника явно не узнавал, бинтуя руку, которую слегка зацепила вражья пуля. Затянув зубами марлевый узелок, он кивнул мне, перепрыгнул через бревно, подобрал «Вал» убитого «монолитовца» и принялся рассматривать автомат на предмет повреждений.
— Кому что надо — оружие там или патроны — собирайте по-быстрому и ходу, — скомандовал седобородый. — А то чует мое сердце, скоро здесь не грузовик с карателями будет, а кое-что похуже.
— Думаешь, накроют сектор чем-нибудь типа «Града»? — предположил Шрам.
— У них и поновее кое-что есть, — ответил «партизан». — Потому лучше поторопиться…
Натовские патроны к винтовке Heckler & Koch Gewehr 36, как и дефицитные СП-6 к «Валу», мне пока были без надобности, потому, пока Меченый со Шрамом пополняли боезапас, я успел перекинуться с колоритным местным жителем парой словечек.
— Звать-то тебя как, отец? — поинтересовался я.
— Лесником все зовут, — степенно отозвался мой собеседник, доставая из серебряного портсигара сигарету без фильтра и прикуривая от самодельной зажигалки, сработанной из гильзы. Вопреки моему ожиданию в воздухе запахло не самосадом, а термоядерными верблюжьими сигаретами, которыми дядя Сэм снабжает своих военных.
— Слушай, а как вы через «карман»-то прошли? — озвучил я мучивший меня вопрос. Сам я некоторые аномалии и без детектора чуял, что есть нормальный сталкерский навык, в той или иной степени присутствовавший у многих обитателей Зоны. Но в данном случае мое чутье подсказывало лишь одно — перед нами смерть стопроцентная, без вариантов.
— Он провел, — сказал Лесник, показывая на тройной контейнер, висящий у него на поясе. — Он многое может.
Словно отзываясь на прикосновение морщинистой руки, освинцованный бокс вдруг озарился изнутри легким золотистым свечением, что было в принципе невозможно — никакое известное излучение не в силах проникнуть сквозь тройную защиту специальных контейнеров, разработанных для переноски наиболее опасных радиоактивных артефактов.
Но факты — вещь упрямая. В Зоне возможно всякое, на то она и Зона. И если я не знаю, что за артефакт умеет мерцать сквозь контейнер, словно это не увесистая бронированная штуковина, а бумажный китайский фонарик, то это только мои проблемы. Потому я перевел разговор на другую тему:
— А почему «мосинка»? ОЦ-48К, по идее, то же самое, но и легче, и удобнее.
Лесник ухмыльнулся в бороду.
— Привычка, сынок. Да и потом стрелять пулями с мельхиоровой оболочкой из твоей ОЦ все равно, что столетний коньяк из граненого стакана хлебать.
Понятно. Лесник оказался не просто лесником, а снайпером-эстетом. Редкая разновидность нашего брата — и, пожалуй, самая опасная. У такого и винтовка не винтовка, а скрипка Страдивари, до долей миллиметра подогнанная под себя, и любая ликвидация не просто отстрел вражьей силы, а симфония, в которой каждая нота прописана заранее…
— Все, время, — сказал Лесник, вдавливая в землю «бычок» подошвой кирзача. И, повернувшись спиной к месту недавнего боя, направился в сторону стены аномалий. Я, Меченый и Шрам пошли следом, выстроившись в цепочку. Понятное дело, если Лесник знает тропку, то идти за ним надо след в след и особо конечностями не размахивать, если не горишь желанием влезть пятерней в «Воронку» или «Карусель». Аномалия шутить не любит. Ноготок захватит — всему сталкеру кранты…
Забавное это, наверно, зрелище со стороны — сталкер, идущий через поле аномалий. С виду нормальный на голову и к тому же вооруженный до зубов мужик сосредоточенно и неторопливо выписывает ногами кренделя посреди казалось бы пустого места.
Казалось бы…
Ибо аномалия лишь на первый взгляд пустое место. Подумаешь, листочки вертит на одном месте легкий воздушный смерчик. Или же пятно на земле, напоминающее недавно высохшую лужу… Но упаси тебя Зона, сталкер, на четверть стопы отклониться он невидимой тропы, по которой осторожно идет Лесник. Мигом безобидный ветерок превратится в вихрь, который размечет твою плоть на фарш и костяное крошево, с ужасающей силой швырнув его в глаза твоим спутникам. Потому не отвлекайся по сторонам, коли ступил на эту тропу. Даже если тебя позовет контролер или кровосос будет стоять в конце пути, ухмыляясь в красную бороду, — иди все равно. Ибо нет обратной дороги в Зоне, и особенно — посреди поля аномалий…
Такое поле я видел впервые. Мы шли словно по дну реки, а справа и слева от нас вызревали, рождались, жили и умирали странные образования, которые люди не мудрствуя лукаво назвали одним общим словом — артефакты. Именно так, словно плоды на дереве, словно живые существа, населяющие землю. Вон в центре толстой «Воронки» будто младенец в люльке качается крошечный «Ломоть мяса», гротескно похожий на человеческий зародыш. Впрочем, все зародыши похожи друг на друга, в том числе, оказывается, и зародыши артефактов. Кстати, аномалии оберегали свое потомство так же истово, как и любая другая мать, дрожащая над своим детенышем. Мгновенно уплотнившаяся «Воронка» угрожающе качнулась в нашу сторону — и отшатнулась, словно обжегшись о невидимую стену…
Из контейнера Лесника разлилось мягкое сияние, окутавшее нашу группу, и мне показалось, что окружающие нас аномалии немного расступились, освобождая дорогу. Не знаю, что такое нес у себя на поясе наш проводник, но оно явно внушало уважение аномальным образованиям Зоны, словно сообщая им на своем неведомом языке: «Это свои, не трогать!» И те проникались… на минуту или две. После чего потихоньку вновь начинали подбираться к кускам теплой плоти, нагло прущимся через их владения.
Их можно было понять — все живые существа на земле хотят прежде всего есть и размножаться. И что бы там ни говорили яйцеголовые в НИИЧАЗ, я по-прежнему уверен — аномалиям Зоны нужна горячая кровь, чтобы жить, а также теплая плоть и свежие кости, чтобы размножаться. Ведь аномалия, которая в течение жизненного цикла не поймает теплокровное существо, умирает, не оставив потомства.
Их потомство — артефакты, в основе которых лежит плоть живых существ. Через некоторое время после рождения они распадаются, а на месте умершего артефакта появляется аномалия. Но что интересно! Если человек подберет артефакт, то этот кусочек иного мира не превращается в аномалию, а начинает каким-то образом взаимодействовать с хозяином даже через стенки контейнера, экранирующего радиоактивное излучение, причем чаще всего с пользой для хозяина. Может, считает его чем-то вроде мамки-аномалии, как принимает человека за родителя выпавший из гнезда птенец или осиротевший звереныш? Кто его знает… Законы Зоны пока что непостижимы для человека, несмотря на усилия ученых всего мира проникнуть в ее тайны…
Поле аномалий наконец кончилось, и мы вздохнули немного свободнее. Нас окружал густой лес, через который вела едва заметная тропка.
— Тут недалеко, — сообщил Лесник. И не обманул.
Не прошло и десяти минут, как мы вышли на поляну, в центре которой стоял деревенский дом. И не полуразвалившийся от времени, как большинство строений Зоны, а вполне ухоженный и опрятный. Узкие окна дома напоминали бойницы, массивная дверь, клепанная из стальных листов, наверняка запросто выдержала бы как автоматную очередь, так и взрыв гранаты. Двускатная крыша, покрытая толстым кровельным железом, защищала и от радиоактивных дождей, и от гранаты, брошенной навесом. Ясно было, что не только для мирного житья строилось это сложенное из толстенных бревен убежище, в котором вполне можно было пересидеть длительную осаду.
Лесник отпер дверь большим ключом с хитрыми бороздками и пропустил нас внутрь. Но в сенях он меня тормознул, сунув в руки большое цинковое ведро с загадочной надписью на боку, выведенной красной краской: «КТП-228».
— Ополоснись сначала, а то в кровище весь по уши, — сказал он. — Если кровь снорка сразу не смыть, считай, рак кожи обеспечен. Удобства у нас во дворе. В смысле, за домом бочка с водой. Не боись, не зараженная.
Я спорить не стал и, помахивая ведром, отправился куда велели, по пути прикидывая, откуда это Лесник бочками таскает незараженную воду? Ее в барах-то по червонцу литр продают — хочешь пей, а хочешь мойся, если хабар позволяет…
Вопрос решился просто. И вправду, за домом стояла бочка внушительных размеров — при желании с головой нырнуть можно. Над бочкой нависал водосток с крыши, и я усмехнулся про себя: угу, чистая вода из туч над Зоной как раз верный способ лишиться кожи, волос, а если сильно не повезет, то и глаз в придачу. Но в бочку все-таки заглянул… и глубокомысленно почесал в затылке.
На дне архаичной деревянной емкости мягко переливался «Выверт», артефакт причудливой формы, возникающий в местах повышенной гравитационной активности. Эта своеобразная «губка», нейтрализующая радиоактивное излучение, встречается достаточно редко и стоит немало. Признаться, «Выверт» таких размеров я видел впервые, и чистить им воду — это все равно, что поддерживать огонь в печке стодолларовыми купюрами. Но, с другой стороны, хозяин-барин, а помыться-постираться и вправду надо.
С гигиеническими процедурами я закончил довольно быстро — слабо искрящаяся вода из волшебной бочки Лесника смывала все лишнее с тела и одежды не хуже ацетона. Надо взять на заметку. Если разбогатею когда-нибудь до полного презрения к материальному, тоже буду воду с самогоном чистить «Вывертами», в кальян заправлять «Пузыри», а похмелье лечить не рассолом, а «Батарейками».
Развлекая себя такими мыслями, я отжал разгрузку и камуфляж, повесил на плечо сумку с магазинами, взял в свободную руку автомат и в форме одежды номер два — штаны плюс футболка — прошествовал в дом.
Миновав сени, заставленные всяким барахлом, я вошел в горницу — если не ошибаюсь, кажется, так называется большая и единственная комната в деревенском доме.
Жил Лесник по-спартански. В центре жилища стоял добротный дубовый стол без изысков и стулья той же породы. У стены возле русской печки раскорячилась продавленная кровать с металлической спинкой. Рядом шкаф с вечно полуоткрытой дверцей и книжные полки, на которых вместо книг стояли разнообразные радиоприемники всевозможных форм, размеров и возрастов. Из динамиков тех приемников одновременно раздавалось шипение, шорохи и выкрики то ли «монолитовцев», гоняющих сталкеров по Зоне, то ли сталкеров, готовящихся отстрелить некоторое количество «монолитовцев», — в общей какофонии разобрать что почём было нереально.
— Коллекция, — кратко пояснил хозяин, перехватив мой удивленный взгляд. — Сейчас потише сделаю.
«Потише» Лесник организовал при помощи единого пульта, лежащего на отдельной тумбочке, над которой, уныло свесив щупальца вниз, висела голова кровососа — на этот раз, похоже, настоящая.
Меченый со Шрамом сидели по разные стороны стола. Первый сосредоточенно нарезал сало тонкими ломтиками, второй, откупорив флакон подозрительно мутной жидкости, разливал его содержимое по граненым стаканам. При этом наемник был задумчив как никогда, таким я его еще ни разу не видел. Интересно, какие мысли варятся сейчас в угловатом черепе, словно вырубленном из камня? Интуиция мне подсказывала, что причина тяжких дум Шрама сидела как раз напротив него. При этом Меченый был спокоен как Т-90: покончив с салом, он как ни в чем не бывало принялся за хлеб, работая быстро и четко с бесстрастностью шинковальной машины.
— Ты вещички-то на веревку повесь, которая над печкой, быстрее просохнут, — посоветовал Лесник. — А после за стол садись. Выпьем, поедим, а потом разговор у нас будет сурьезный, господа сталкеры — Легенды Зоны.
— Да уж, Легенды хоть куда, — невесело хмыкнул Шрам. — Еще б немного — и кранты нам как пить дать.
— На все воля Зоны, — наставительно сказал Лесник, открывая банку соленых огурцов. — Была б вам судьба сегодня сгинуть — сгинули бы. Но, видать, не зря я еще в прошлый раз подметил, что Зона метку на тебе оставила. И до сих пор ты ей нужен. Как и все, кто здесь собрался сегодня по ее воле.
— Угу, — кивнул Меченый. — Все массовые убийцы здесь, только Дегтярева не хватает.
— Это майор из СБУ, которого «монолитовцы» до сих пор врагом номер один считают? — уточнил Лесник. — Да здесь он, неподалеку. Его подразделение четвертый день шайку Борова со Свалки выбить не может. Небось опять под его руку «черпаков»-срочников прислали, а его обученными волчарами другие дырки залатали. Не пересекались с ним часом?
— Так, краем прошлись, — уклончиво ответил Шрам. И пробормотал про себя: — Не дай Зона с тем майором пересечься.
— Это точно, — хмыкнул Меченый. — Когда паровоз на паровоз летит, обоюдное крушение получается, однако. Так что лучше заранее стрелки перевести и по жизни разными путями бегать. Кстати, не после вашего ли со Снайпером прохождения я гранатометный комплекс на дороге нашел? — хмыкнул Меченый. — Иду себе, гляжу — лежит дефицит в пыли, меня дожидается, ибо хозяину он уже явно без надобности.
— Не, это не мы, — улыбнулся Шрам краем рта, немного оттаивая. — Это бандюк небось автоматически помер от разрыва сердца, когда самого Меченого увидел.
— А как ты через заграждение «Монолита» прошел? — поинтересовался я, подходя к столу. Мои шмотки, сушащиеся над печкой, придали жилищу Лесника некий доперестроечный колорит, когда все важные вопросы решались на кухне, завешанной стираным бельем.
— Так там справа от излучины промежуток есть подходящий между бункерами и вышками. Я ночью в темноте и прополз.
— О! — Наемник поднял вверх указательный палец. — Я ж Снайперу говорю — смотри внимательнее, проход там. А он мне: «Не, глухо там, Шрам, нету ни черта». Так и не убедил, прикинь?
— Дать бы тебе в глаз, агитатор, — проворчал я, садясь за стол.
— Нельзя, — авторитетно сказал наемник. — Долг Жизни и все такое…
— Ладно, молодо-зелено, — хлопнул по столу ладонью Лесник. — Потрепались — и будет. Давайте, что ли, за знакомство с теми, кого знал лишь понаслышке.
Мы подняли стаканы, и Меченый тихонько пояснил:
— Я только на поляну вышел, смотрю — Лесник мимо меня бежит с винтовкой наперевес и кричит: «Сталкер, давай за мной!»
— Так и было, — кивнул хозяин дома. — А дальше вы знаете. Ну, стало быть, как и говорил — за знакомство.
Самогон пошел легко, как вода, от которой в желудке вспыхнула небольшая «Жарка», выбившая из глаз недетские слезы. Интересно, на каких артефактах настаивает Лесник свою огненную воду?
— Ты как в Зоне-то оказался, сотрудник НИИЧАЗ? — спросил я у Меченого. — Поговаривали, что ты теперь в белом халате морских звезд считаешь и в амбарную книгу записываешь.
— Ага, — кивнул Меченый. — Думаешь, в НИИ только яйцеголовые работают? Например, я точно знаю, что один его сотрудник остров в море охранял. Только, зараза, больно часто отпуск за свой счет брал, миллионер наверно. А я его замещал, пока он на Багамах тащился. Хотя чем ему остров хуже Багам — не пойму. Те же яйца, только в профиль и без громкого названия.
Опаньки… Интересно, знает или нет, кого замещал? Хотя какая теперь-то разница…
— А все-таки, в Зоне ты как нарисовался?
— Поганая история, — скривился Меченый. — Без второго стакана не расскажешь.
Вторая под закусь пошла «за тех, кто в Зоне», — сугубо местный тост, произносимый членами всех группировок и подразумевающий лишь соратников, потому как враги, само собой, явление в этих местах временное.
Наконец все традиции гостеприимства были соблюдены, в желудках обозначилась приятная сытость в сочетании с не менее приятным ощущением от выпитого, ибо употребляли не до пьяного угара, а лишь для расслабления натянутых нервов после пережитого.
— Ладно, сталкеры, поели-попили, теперь к делу, — сказал Лесник. — Убираем со стола — и приступим.
Смысла этого спича я не понял, при этом мне показалось, что в недоумении пребывали и остальные участники банкета. Однако, ликвидировав последствия застольного знакомства, мы уселись на свои места — гость даже у сталкерского костра обязан уважать того, кто его разжег. Это закон Зоны, с которым не спорят.
— Вот что я вам скажу, сынки, — степенно начал Лесник. — Неладное нынче в Зоне творится, об этом вы и без меня хорошо знаете. И я разобраться хочу, откуда у этой погани корни растут.
— Ясно дело откуда, — фыркнул Меченый, — «Монолит» по указке своих хозяев занимает плацдарм. Сами хозяева после известных событий соваться в Зону не желают, вот и делают свои дела чужими руками.
— Так-то оно так, — вздохнул Лесник, прикуривая от своей антуражной зажигалки. — Но у всякой змеи голова имеется, а у всякого бедствия — первопричина. Скажу сразу — неспроста вас Зона здесь собрала. Нужны вы ей, и, как и говорил раньше, метка ее на каждом из вас имеется…
Мы с Меченым невольно переглянулись. «Может, дед слегка крышей тронулся? В Зоне такое случается сплошь и рядом», — проскочила мысль у меня в голове. Но Шрам сидел молча, с серьезным видом слушая Лесника, и я решил отложить на время свои сомнения — дослушаем человека до конца, а выводы сделаем после.
— Потому сейчас услышать хочу, как так случилось, что вы все здесь в одно время оказались? Давай-ка, старый знакомец, с тебя начнем.
— Все просто, дед, — отозвался Шрам, а я сделал себе зарубку: «Ага, наемник хорошо знает Лесника. Откуда? Непонятно. Что это нам дает? Пока ничего. Ладно, посмотрим, что будет дальше». — Все просто, — повторил Шрам. — Другому бы не сказал, но тебе скажу. Бехрам, главарь наш, прекрасно понимает, что заказы выгодные, которые сейчас сыплются на него от «Монолита», до поры до времени. Вычистит «Монолит» Зону для своих хозяев, и настанет время избавиться от нашей базы на Диких Территориях. Потому при получении контракта доставить Снайпера «монолитовцам» дал мне Бехрам второе задание, поглавнее первого. И это задание ты сейчас озвучил — разузнать, как так получилось, что фанатики снюхались с пиндосами, и кто за всем этим стоит. Ну я и решил, что проще будет мне то второе задание выполнить, если Снайпер не в автоклаве «монолитовском» загорать станет, а вторым номером у меня побудет.
И, перехватив мой взгляд, добавил:
— Ну или я у него вторым номером. Главное ведь не это. Главное — задание выполнить.
— Контракт превыше всего, — хмыкнул Меченый. — Закон наемника. Как же, как же, наслышаны.
— Ну а ты как сюда попал, парень? — спросил Лесник, игнорируя наши пикировки.
— Элементарно, — проговорил Меченый. — Как в голливудском боевике. Выхожу из НИИЧАЗ — и меня отбрасывает взрывной волной от собственного автомобиля, который, понятное дело, разносит на атомы. Недолго думая ловлю такси, мчусь домой. Меня там подруга ждала, месяц как познакомились. Приезжаю на место, а от коттеджа одни головешки остались, и в «скорую» носилки заносят, с которых половина обожженной руки свешивается. А вторая половина вместе с остатками ног сверху на простыне лежит — санитары наши, сами понимаете, люди простые, немудрящие, им, как и Шраму, главное, задание выполнить, а остальное — до фонаря. Ну я человек не впечатлительный, но злопамятный. Развернулся — и пешочком до ближайшего схрона, где у меня заныкано было все необходимое для того, чтобы перебраться через Периметр и выяснить, кого это так сильно интересует скромная персона главного научного консультанта НИИ Чернобыльской аномальной зоны.
«Почерк знакомый», — отметил я мысленно, припоминая, что по похожему сценарию в Зону вернулся Японец.
— Ясно, — кивнул Лесник. — Ну а ты, мил-человек, как тут оказался?
— В общем-то, почти так же, как и остальные присутствующие, — произнес я. И рассказал всё.
— Так же — да не так, — задумчиво протянул Лесник, гася в пепельнице уже третий окурок. — Если у товарищей твоих по одной причине для того, чтобы здесь оказаться, то у тебя их целых две — и с теми, кто тебе жизнь привычную поломал, разобраться, и девочку свою найти. Хотя скажу тебе как мужик мужику — обычно пытаться склеить то, что разбилось, дело неблагодарное. Если только разбитое не было цены запредельной и даже склеенное дорогого стоить будет. Настоящего мало на Большой земле. Здесь его в разы больше, оттого люди в Зону и стремятся. Так что, может, не столько за местью и девочкой своей ты сюда вернулся, а за этим самым Настоящим… Но это все лирика, парень, Зона сама все на свои места расставит. Важно, что вы живы, руки-ноги целы, на свободе — и ладно, остальное приложится и со временем разрешится. Ну а теперь о главном.
Лесник потер морщинистый лоб желтыми от никотина пальцами, словно подгоняя неторопливые мысли.
— Стало быть, не только Зоне вы нужны, но и кому-то в Зоне, — проговорил он. — Тому, я думаю, кто сильно хочет заиметь послушную команду сталкеров, Зоной отмеченных. Кому после того, как «Монолит» завладеет Зоной, не нужны будут ни наемники, ни американцы. Тому, кто, имея ракеты своих бывших хозяев и неприступную базу, которую невозможно уничтожить ядерными зарядами, станет диктовать свою волю всему миру.
Меченый невольно присвистнул, а я пожалел о своих мыслях насчет того, что Лесник выжил из ума. Дед мыслил на много ходов вперед, видя за привычной в общем-то войной группировок чьи-то далеко идущие планы.
— Но для того, чтобы понять, где у этой змеи голова, мне нужно разобраться, с чего все это началось, — продолжил Лесник. — И для начала я хочу спросить вот что. Шрам, откуда ты знаешь Меченого? И почему он при этом не знает тебя?
Мне показалось, что наемник немного смутился от неожиданного вопроса. Но надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки.
— Ничего-то от тебя не скроешь, борода, — криво усмехнулся он. — Что ж, я скажу. В сентябре две тыщи одиннадцатого года я стрелял в него с площадки Саркофага из электромагнитного ружья. И очень удивляюсь, почему его мозги тогда не превратились в кашу…
— Надо же, — обескураженно проговорил Меченый. — А я и не помню ни черта. Да и не хочется, если честно. Но твои слова я запомню, наемник, и при случае постараюсь рассчитаться той же монетой.
— Так я это, искренне раскаиваюсь, — криво усмехнулся Шрам, хотя искренности в его голосе я не услышал ни капли.
— Долги я привык отдавать, — отзеркалил Меченый ухмылку наемника.
— Даже и не думай, парень, — одернул его Лесник. — Еще не хватало, чтобы Легенды Зоны друг друга на ноль множить начали. Если ты жив до сих пор, значит, так угодно Зоне. Как и то, что Шрам не помер под Выбросом, а дошел тогда до Саркофага. Но для того, чтобы понять, что тогда случилось, тебе все же придется вспомнить, какого дьявола ты тогда оказался в центре Зоны.
С этими словами Лесник открыл контейнер, висящий на его поясе, и осторожно извлек оттуда артефакт, смахивающий одновременно на подводную мину и на свернувшегося в клубок ежа-мутанта с затупленными колючками. На мину — характерными отростками, похожими на контактные датчики цели, а на ежа — тем, что артефакт напоминал учащенно дышащего рассерженного зверька, которого, впрочем, Лесник держал на ладони абсолютно спокойно.
— Это «Компас», — пояснил он. — За историю Зоны всего два раза его находили. Разрывы в аномальных полях то ли показывает, то ли сам их прокладывает — я так и не понял. Но помимо этого «Компас» не только меж аномалий нужную тропку укажет, но и в памяти человеческой необходимые воспоминания отыскать поможет, ежели возникнет такая надобность.
— А она точно возникла? — с явной опаской поинтересовался Меченый.
— Бери, — вместо ответа коротко произнес Лесник. — И смотри на него внимательно.
— Понятно, — безрадостно отозвался Меченый, принимая артефакт, излучающий слабое золотое сияние. — Эксперименты проводим на наименее ценных членах экипажа.
Как только сталкер поднес артефакт к лицу, свет, исходящий от маленького «ежа», усилился. Мне показалось, что его колючки стали хаотично двигаться, а сам «Компас» стремительно увеличился в размерах. Теперь на ладонях Меченого лежало нечто размером с футбольный мяч, заливая золотым сиянием всю фигуру сталкера. По идее, человек должен был отшатнуться от эдакого явления… но Меченый сидел неподвижно, словно статуя, и пульсирующий артефакт отражался в его немигающих, широко открытых глазах…
Внезапно мне показалось, что я вижу, как из «рогов» ожившей «мины» протянулись тончайшие нити, которые вонзились в расширенные черные зрачки и принялись деловито ковыряться в них, вибрируя, словно сверла адской бормашины.
Первым моим порывом было рвануться вперед и сбросить с ладоней Меченого жуткое порождение Зоны, но тут я почувствовал, как на мое плечо легла тяжелая ладонь.
— Спокойно, парень, — произнес у меня над ухом тихий голос Лесника. — Твой друг сейчас в своем прошлом. Не мешай ему. Так хочет Зона.
И я остался сидеть, наблюдая за жутким процессом… который постепенно угасал сам собой. Золотые нити стали тусклыми, а потом и вовсе пропали. И артефакт тоже как-то незаметно сдулся до прежних размеров, из золотого превратившись в серо-желтый. Неистовая пульсация стала медленнее, и сейчас «Компас» чем-то напоминал сердце умирающего, отдавшее в борьбе за последние мгновения жизни последние силы.
— Теперь неделю подзаряжаться будет, — сказал Лесник. — Снятие ментального блока много энергии требует.
— От чего подзаряжаться? — машинально спросил я.
— Ясно от чего, — усмехнулся седобородый ветеран Зоны. — Но точнее — от кого. От хозяина, то есть от меня. Как еще артефакты подзаряжаются? Не знал, что ли? Сильные больше энергии берут, слабые меньше. Правда, и дают много, если умеешь с ними ладить. Те, кто умеет, и не замечают потерь. Да у хорошего хозяина артефакт вообще может не брать ничего, скорее у других возьмет.
Я невольно вспомнил страшную смерть Халка и то, как долго потом довольно блестел клинок «Бритвы» и искрилось веселыми молниями «Чистое небо». Получается, не самым плохим я был хозяином для обоих артефактов, если они столько времени сидели на диете, не беря с меня ничего, и потом при случае разом оторвались по полной…
Меченый пошевелился, моргнул раз-другой и уставился непонимающим взглядом на «Компас». Лесник подошел, забрал артефакт, сунул его в контейнер, а в руки сталкера вложил кувшин — надеюсь, что с водой.
— Пей давай, — сказал он. — И умойся, а то до вечера в себя не придешь.
Меченый послушно, словно сомнамбула, выдул полкувшина, а остатки вылил себе на затылок. Я вспомнил, как меня крутило, когда Монстр неудачно попытался снять мой ментальный блок, и от души посочувствовал сталкеру — похоже, сейчас ему было так же погано, как и мне тогда.
— Ну, как оно? — поинтересовался Шрам.
— Хреновенько, но выживу, — сказал Меченый, утерев лицо рукавом. И добавил, посмотрев в глаза Шрама: — Кстати, почему ты меня тогда не добил?
— Зачем? — пожал плечами наемник. — Клиент заказал лишь вывести из строя твою пси-защиту, а контракт…
— Вспомнил, значит, — удовлетворенно потер ладони Лесник, прервав Шрама. — Ну тогда расскажи, мил-человек, что ты делал в центре Зоны и откуда защиту взял.
— Тогда уж надо все сначала рассказывать, — усмехнулся Меченый, потирая лоб. Понятное дело — голова у него наверняка сейчас гудела словно колокол, в который душевно долбанули кувалдой. Но это все же не помешало ему выдать довольно занимательную историю. — Ладно, слушайте, коли интересно, — сказал он. — Весной одиннадцатого года я, Призрак и Клык решили попытать счастья в центре Зоны. В барах много говорили об Исполнителе желаний, который раздает счастье всем, кто сумеет до него добраться, вот мы и рискнули. Правда, не подумали о том, что ни одного осчастливленного никто никогда не видел. Ну да ладно, легенды на то и легенды, чтобы в них верить не думая — тем более если они очень красивые.
Пиндосы тогда только-только начали строить свою Стену, вот мы и решили, что, чем тащиться через всю Зону, проще будет пройти к ЧАЭС с севера. Опуская подробности, скажу, что нам это удалось… но дошли мы лишь до двери, за которой, по идее, должен был находиться Исполнитель желаний. Дверь была толстенной, и, сколько Призрак ни возился, вскрыть ее не смог. Правда, сумел считать данные для того, чтоб собрать ключ-дешифратор, которым ту дверку открыть можно.
Как мы ушли оттуда, рассказывать не буду. Пиндосы вместе с «Монолитом» гнались за нами до самого Агропрома, где нам удалось уйти по подземным катакомбам и отсидеться в моем старом тайнике, оборудованном в вентиляционной шахте. Правда, мне было совсем хреново — две пули в спине не способствуют хорошему самочувствию. Когда «монолитовцы» вместе со своими хозяевами наконец получили свинцовое внушение от вояк и убрались подобру-поздорову, ребята вытащили меня и отнесли на Болота к Доктору, а сами пошли разыскивать по Зоне детали от старых армейских шифровальных машин, из которых Призрак собирался собрать дешифратор.
Меченый усмехнулся.
— Доктор быстро поставил меня на ноги и, узнав о моих планах, посоветовал обратиться к Сахарову — тот как раз закончил работу над какой-то штукой, которая могла защитить мозги от излучения Выжигателя, и ему требовался камикадзе, готовый испытать ее на себе. Я направился на Янтарь и получил у Сахарова забавную сеточку для волос вместе с предупреждением, что она ни хрена не настроена и толку от нее ноль. Я вышел от него в раздумьях на кой мне сдался такой эксклюзивный косметический прибор, но тут ко мне подходит один из его сотрудников по фамилии Васильев и предлагает сделку. Он додумался, как настроить прибор Сахарова, но делиться информацией с начальством не собирался, предпочитая ее выгодно продать. Васильев готов был помочь мне с доводкой сеточки до ума, но взамен я должен был проводить его к Исполнителю желаний, обеспечивая в пути комфорт и безопасность. Понятное дело, что я согласился, но на заметку предателя взял.
Тем временем Призрак с Клыком успели неплохо поработать. Собранных ими деталей оказалось достаточно для того, чтобы собрать два ключа-дешифратора, — хороший взломщик всегда должен иметь запасной комплект на случай, если первый откажет. Я должен был встретиться с ними в схроне недалеко от Выжигателя мозгов, но мне на хвост сел какой-то чокнутый наемник. Я много слышал о нем и не рискнул с ним связываться — все-таки я тогда был не совсем в форме после ранений и держался на ногах лишь благодаря паре артефактов, подаренных Доктором.
— Но сваливал ты как китайский джейран, хрен угонишься, — проворчал Шрам, слегка уязвленный «чокнутым наемником», но явно довольный фразой «много слышал о нем и не рискнул связываться».
— Что делать, — усмехнулся Меченый, не обращая внимания на «джейрана», — было видно, что ему самому не терпится распутать сложный детективный клубок в истории Зоны. — Не мне тебе рассказывать, что «Снежинка» добавляет выносливости, но не гарантирует защиту от пуль. В общем, мне удалось уйти и добраться до лаборатории, где Васильев сумел настроить прототип Сахарова.
Мы должны были встретиться с Призраком и Клыком в схроне возле Выжигателя, но им на хвост сели «наемники». До сих пор теряюсь в догадках, кто мог дать им контракт на моих ребят.
— Это дело рук Лебедева, — спокойно сказал Шрам. — Он дал мне наводку на твой подземный схрон, где ты оставил сообщение для своей шайки. Прослушав его, Лебедев сказал, мол, «о Клыке и Призраке мы позаботимся сами». Вот и позаботился.
— Понятно, — сжал кулаки Меченый. — Жаль, что этот старый хрыч откинул копыта во время Выброса в центре Зоны. Я бы с удовольствием придушил его лично.
— Ты уверен, что Лебедев умер? — прищурился Шрам.
— Если помнишь, после того как ты закончил упражняться в стрельбе по мне из своей недоделанной гауссовки, Зону тряхнуло не по-детски, — сказал Меченый. — В ту минуту какой-то старикан, вращая безумными глазами, шлепнулся с теплотрассы на землю прямо передо мной. Он держался за свою лысину и катался по земле, вопя: «Это совсем не то, что я ожидал! Голова, голова раскалывается!» На его плече был шеврон с гусями и надписью «Чистое небо». А потом меня накрыл Выброс. Сомневаюсь, что я бы выжил, если б у меня на голове не было прототипа Сахарова с жалкими остатками энергии.
— Понятно, — кивнул наемник. — Я тоже слышал эти вопли — наверно, это больно, когда твой мозг жарится в черепе словно в микроволновке. Кстати, мне тогда повезло как и тебе, как-никак, к Выбросам я устойчив. Честно говоря, я тоже хотел задать старику пару вопросов — но, видать, это будет уже в аду.
— Так что случилось с Призраком, Клыком и дешифраторами? — спросил Лесник, который до этого лишь внимательно слушал, крутя в пальцах незажженную сигарету.
— Призрак и Клык, преследуемые «наемниками», были вынуждены бросить дешифраторы и умело инсценировать собственную смерть, — отозвался Меченый. — Наша встреча не состоялась. У меня на хвосте сидели бойцы «Чистого неба», Васильев струсил и смылся при первой же возможности, а я рванул к центру Зоны — иной возможности оторваться от преследования у меня просто не было. Псы Лебедева отстали, почувствовав извилинами, что такое Выжигатель мозгов, а вот насчет дальнейшей судьбы дешифраторов я без понятия…
— Думаю, это я знаю лучше тебя, — подал голос наемник, и все взгляды присутствующих обратились к нему. — В подземельях Агропрома я нашел твою нычку, а в ней информацию о том, что оба дешифратора находятся в схроне недалеко от Выжигателя мозгов. Естественно, доложил Лебедеву, который немедленно послал ту самую группу, которая дышала тебе в спину до самого Выжигателя. Не догнав тебя, они просто забрали дешифраторы из схрона и в обход добрались до Припяти, собираясь передать добычу Лебедеву. Однако в Припяти они нарвались на «монолитовцев» и полегли все до одного. Их трупы нашли двое сталкеров, Проводник и Странник, которые и забрали дешифраторы. Проводник спрятал свой где-то в тайнике на Припяти.
— Точно, — кивнул Меченый. — Я его забрал оттуда в мае двенадцатого года.
— А Странник таскал свой в ботинке, — продолжил Шрам. — До тех пор, пока его не грохнули охотники за головами из группировки «Свобода». Если мне память не изменяет, перед смертью он передал дешифратор одному сталкеру с выжженными мозгами по имени Снайпер.
— Откуда такая подробная информация? — поинтересовался я слегка дрогнувшим голосом. Слова наемника всколыхнули в моей памяти воспоминания годовой давности, и не сказать, что они были приятными.
— Проводник рассказал как-то в баре, — безразлично пожал плечами Шрам. — Честно говоря, тогда я счел это все очередной сталкерской байкой о приключениях Легенд Зоны, а вот поди ж ты, оказалось, что все правда.
Так… Значит, я тогда пронес от Кордона до Саркофага ключ, собранный Призраком и Клыком, вскрыл дверь и… фактически уничтожил Исполнителя желаний. Теперь у меня отпали последние сомнения — убийство Странника не было случайностью. «Свобода», официальное подразделение вооруженных сил Украины, получила задание — и выполнила его блестяще ценой жизни трех своих бойцов. Не только Шрам был пешкой в чужих руках. Мной так же манипулировали, надеясь моими руками уничтожить Сердце Зоны. И им это почти удалось. Оставалось выяснить, кто же этот неведомый гений, столь ловко умеющий манипулировать людьми, словно послушными куклами?
— Давайте подведем итоги, — сказал я. — Лебедев пытался использовать Шрама в своих целях, но погиб в сентябре одиннадцатого года, причем, я полагаю, не случайно. Наверняка он мешал кому-то своей излишней активностью, и этот «кто-то» не счел нужным вытащить его из того болота, куда он завел и себя, и свою группировку. Потом, в мае двенадцатого, к Саркофагу был послан Меченый. В июне — я. Понятно, что приказы шли с Большой земли, но без поддержки внутри Зоны они оставались бы листками бумаги, годными лишь для использования по известной надобности. Здесь, внутри Периметра, есть кто-то, работающий на стратегов с Большой земли. И сейчас, когда Зона вот-вот станет базой НАТО, ему понадобились мы, объекты провалившегося проекта «S.T.A.L.K.E.R.». Боевые машины, сохраняющие существующую реальность.
— Остается выяснить, на чьей стороне работает этот кукловод, — задумчиво произнес Меченый. — И если на стороне «Монолита», то…
— Погоди, погоди, — прервал его Шрам. — Только что вспомнил — когда я вылез из катакомб под госпиталем, меня встретил Лебедев. И после дружеских похлопываний по плечу отдал команду по рации: «Петренко, проверь по сканеру частоту КПК Стрелка».
— Петренко? — переспросил я.
И вновь на меня нахлынуло… Прокуренный кабинет на базе «Долга», лысый безногий полковник, сам когда-то чуть не ставший мутантом… И короткий приказ «Расстрелять!», вызвавший недоумение даже у его подчиненных. Что, впрочем, нисколько не помешало им поставить меня к стенке.
Что ж, все сходится. Получается, Петренко уже тогда втайне работал на «Монолит», а значит, и на его хозяев, пресекая попытки военных уничтожить центр Зоны. При этом полковник не забывал имитировать бурную деятельность, отстреливая редких мутантов в окрестностях завода «Росток» и получая за усиленные труды по уничтожению Зоны оружие, боеприпасы и снаряжение с Большой земли. Выходит, что и Лебедев, и группировка «Чистое небо» были лишь марионетками в его руках…
— Интересно, где сейчас может быть этот недобитый снорк? — мрачно поинтересовался Шрам.
— Перехватил я вчера переговоры двух «монолитовцев», — спокойно произнес Лесник. — Так вот, они судачили о том, что недавно видели в Припяти «долговца» на протезах с приводами от экзоскелета. Правда, никто из них не смог толком объяснить, что этот «долговец» там делал.
— Так… Значит, Петренко сейчас сидит в «монолитовской» крепости, — задумчиво сказал Меченый, почесывая переносицу. — Сложновато будет его оттуда выковырять.
— В крепости? — переспросил я.
— Ну да, ты ж не в курсах, — кивнул Меченый, — «Монолитовцы» превратили город в укрепрайон, обнесенный стеной и отгороженный от остального мира искусственными полями аномалий. Так что пройти туда практически нереально. Как и, собственно, добраться до Припяти — почти вся Зона — это уже территория фанатиков.
— Почти, да не вся, — усмехнулся в бороду Лесник. — Например, в сотне шагов отсюда точно не их территория.
Наша троица уставилась на Лесника одинаковыми взглядами, полными недоумения. Как это так — внутри обнесенного колючкой и заставленного пулеметными вышками значительного куска Зоны — и вдруг «не их территория»?
— Лиманск там, — кивнул головой на стену Лесник. Запросто, словно объяснял как найти дорогу к деревенскому нужнику. Шрам аж поперхнулся слюной от неожиданности.
— К-как Лиманск? — спросил он, прокашлявшись. — Он же западнее, между Корогодом и Копачами…
— Блуждает он, — пояснил Лесник, прикуривая от «бычка» новую сигарету. — И я вместе с ним… блуждаю. Сегодня вот здесь мы с ним оказались.
— Последнее не понял, — отметил Меченый. — Впрочем, как и первое.
Лесник пожал плечами.
— Ладно, расскажу, — сказал он. — Слушайте, коли интересно, время пока имеется. Ты, Шрам, когда в Лиманске был, антенну такую здоровую видел?
— Ну видел, — кивнул наемник.
— А подойти к ней пытался?
— Пробовал. Бесполезно. Подходов к ней не смог найти. Вроде вот и дырка в заборе, можно, по идее, просочиться, а словно мешает что-то. В себя прихожу — вот оно, иди, путь свободен, а второй раз лезть как-то не хочется.
— Правильно, — кивнул Лесник. — Потому как это сам «Русский Дятел», огромная стопятидесятиметровая антенна, которую в семьдесят шестом году недалеко от ЧАЭС возвели. По сути, атомную электростанцию для того и возвели, чтобы ту антенну энергией питать. Официально она типа строилась, чтобы ракеты натовские отслеживать, да только на то другой техники уже тогда было немерено. В реальности же эта антенна излучала сигнал, в эфире похожий на долбежку дятлом древесного ствола. Долбежка эта была всему миру слышна, и защиты от нее не существовало. Пиндосские эксперты писали, мол, сигнал «Русского Дятла» есть самый мощный источник электромагнитных импульсов в мире, которые непосредственно влияют на сознание людей.
— Выжигатель мозгов, — сказал Меченый. — Но он же в районе Чистоголовки находится…
— Ты про те антенны, что Снайпер взорвал? — хмыкнул Лесник. — Так то обычные ретрансляторы, дублирующие сигнал «Русского Дятла», которые «монолитовцы» настроили под свои нужды и назвали весело: «Подавитель агрессии, „Радуга“». Я это название в ихних переговорах не раз слышал. И то правда — когда мозги кипят, агрессия вместе с ними испаряется. «Монолитовцы» и до загоризонтной радиолокационной станции бы добрались, которую Шрам видел, чтоб на полную мощь ее использовать, но не пускает их Зона к антенне.
— А откуда она вообще взялась та антенна? — поинтересовался Меченый. — И на кой сдалась?
— Эх, молодо-зелено, «на кой сдалась», — вновь хмыкнул Лесник. — Миром управлять. Разработка-то старая, еще фашистами придуманная. Что заставляло фрицев под Берлином, когда уже, казалось бы, все потеряно, так отчаянно сопротивляться? Одной пропагандой такое не объяснить. Оказалось, что у немцев имелся специальный Институт физики сознания, во как! Работал он под крылом «Аненэрбе», ученые которого в рамках проекта «Тор» и создали психофизическое оружие. Не большой я знаток, что там да как работало, но помню объяснение одного знакомого ученого из Лиманска. Особые торсионные поля действовали на гипофиз людей и находящиеся в нем нервные центры, которые волю человека контролируют. В результате получались послушные зомби.
К сорок четвертому году вся Германия была покрыта сетью таких ретрансляторов, которые напрямую на сознание людей влияли. Но было уже поздно, и переломить ход войны фрицам не удалось. Психотронное оружие попало в руки союзников, и на выходе мы имеем то, что имеем.
Например, точно известно, что сегодня у ЦРУ имеется отдельная сверхсекретная эскадра кораблей. На них психотронные излучатели установлены, и несколько эскадрилий самолетов играют роль летающих ретрансляторов. Эти излучатели непоследнюю роль сыграли во время конфликтов в Персидском заливе, Афганистане и Ираке. Это их ответ на советские ЗГРЛС, проект «Американская циркулярная пила» называется. И в отличие от нашего он до сих пор работает. Так-то…
Лесник дымил как паровоз, хоть топор вешай, но мы слушали почти не дыша. Никто даже не попытался отмахнуться от клубов сизого дыма, витающих над столом. Такое не каждый день услышишь, можно и потерпеть.
— Кстати, Советский Союз еще в семьдесят пятом предлагал США заключить конвенцию о запрете психофизического оружия, — продолжил Лесник. — Однако пиндосы отказались наотрез, после чего и получили по мозгам от «Русского Дятла», когда четвертого июля семьдесят шестого года вступили в действие военные объекты «Чернобыль-2» и «Любеч-1». Мощные были устройства. Помню, если в арбуз проволоку воткнуть, то он как приемник работать начинал. Даже стальные замки на воротах передачи радиостанции «Маяк» вещали.
В общем, сильно пиндосы тогда испугались. Журнал ихний «Спекьюла» даже статейку тиснул насчет того, что «Русский Дятел» не только мозгами управлять может, но и в толще земли стоячие волны генерировать. Посредством этих волн, мол, можно землетрясения и атмосферные бури устраивать на любой территории земного шара. Так что, думается мне, не случайно рванула ЧАЭС, ох, не случайно. Потому как на второй загоризонтной РЛС, что в Комсомольске-на-Амуре построена была, в девяносто первом вдруг ни с того ни с сего пожар случился.
— Атомных станций, видать, поблизости не было, — тихо сказал Меченый.
— Да уж, — произнес Лесник. — А до третьей же, что под Николаевом была, только в девяносто пятом добрались. В Казахстане, кстати, РЛС, предназначенная для надгоризонтного обнаружения баллистических ракет, тоже сгорела. Такие вот дела…
— Да, Лесник, жути ты нагнал порядочно, — произнес Меченый. — Думается мне, что и еще одна причина имеется у пиндосов в Зону рваться — антенна в Лиманске. Неспроста они так сюда рвутся.
— Причем давно уже, — заметил Шрам. — Я как-то возле Янова их беспилотник разведывательный нашел марки RQ-4 Global. То ли украинские ПВО сбили, то ли сам грохнулся. Неслабая такая машинка, под сто лимонов баксов тянет. И ведь не жалеют пиндосы такие бабки, лишь бы о Зоне знать побольше.
— Да уж, на Зону они «зелени» не жалеют, — кивнул Меченый и вновь повернулся к Леснику. — Ну а дальше что было, после Первого Взрыва?
— Ну а что дальше? — пожал плечами Лесник. — Вокруг радара город был, где жили военные с семьями. В общем, город и город, пятиэтажки панельные, школа, детсад, магазины, стадион, даже гостиница имелась. Научники институт возвели с названием соответствующим — «Радиоволна». Изучали, значит, успешно ли ихний «Дятел» пиндосам мозги долбит. А как рванула ЧАЭС в восемьдесят шестом, и город, и ЗГРЛС словно внутри гигантской аномалии оказались. Сам город только изменился сильно. Дома в нем появились двухэтажные, словно антенна кусок старого Киева скопировала и отстроила, перемешав его с пятиэтажками Лиманска. Теперь же блуждает та аномалия по Зоне, а у тех, кто в нее попадает, мозги набекрень становятся, и палят они во все живое как немцы в сорок пятом…
Лесник хрустнул пальцами.
— И я при той аномалии словно сторож при антенне. «Компас» вон мне Зона подарила, на здоровье уж сколько лет не жалуюсь, да только подарки эти мне совсем не в радость. Не зря я боялся, ничего ж за просто так не дается. Спросила Зона с меня свою плату…
Он сидел в углу, прислонясь спиной к стене. Тень падала на его лицо, подчеркивая морщины на лбу, и мне показалось, что Лесник вовсе не крепкий мужик лет пятидесяти от роду, а глубокий старик, сломленный жизнью и Зоной.
— Это что ж, типа проклятия, что ли, на тебе такое? — спросил Шрам. — Куда Лиманск, туда и ты?
— Типа того, — невесело хмыкнул в бороду Лесник. — Но то мои проблемы. А ваши, ребятки, впереди. Думается мне, через часок-другой «монолитовцы» тропку через аномальное поле найдут. Детекторы-то у них о-го-го, штатовские, не «Отклик» какой-нибудь. И путь у вас только один из этого леса — через Лиманск.
— Ну так чего мы тогда сидим? — спросил Меченый, обведя взглядом присутствующих. — Кого искать и с кого долги спрашивать, теперь понятно, значит, пора нам. Спасибо тебе, отец, за информацию да за хлеб-соль…
— Не пройдете вы через Лиманск, — спокойно сказал Лесник.
Меченый, поднявшийся было с места, медленно опустился обратно.
— Что-то не пойму я тебя, — произнес он. — И зачем мы тогда битый час тут разборы устраивали, если, из одной ловушки выбравшись, один хрен в другой оказались? Может, вместо этого лучше было идти засаду «монолитовцам» устраивать?
— Город-призрак меняется от Выброса к Выбросу, — продолжал Лесник, словно не слыша слов Меченого. — Больно много крови в нем пролилось, и жители его на нее теперь особый нюх имеют. Если удастся кому правильно пройти через него, то до следующего Выброса город для людей безопасным станет — ходи кто хочешь, улицы пустыми будут. Да только с открытыми ранами лучше туда не соваться. Запах крови для жителей Лиманска словно красная тряпка для быка.
Меченый со Шрамом переглянулись.
— Так это разве раны? — сказал Меченый, проведя пальцами по свежей повязке на руке. — Так, царапины…
Но Лесник снова не удостоил его ответом, лишь посмотрел на меня и сказал:
— Ну что, Снайпер, рана на ноге затянулась, не беспокоит? Попробуешь через Лиманск пройти?
Я в который раз за сегодня удивился — откуда ему известно про ранение? Штаны почти новые Жила подогнал, без прорех, да и про хромоту я забыл давно — недаром желтые аптечки в Зоне на вес желтого металла девятьсот девяносто девятой пробы. Но вслух сказал:
— Чего ж не попробовать. Тем более что, похоже, другого выхода у нас нет.
— Ну и добро, — кивнул Лесник, поднимаясь с лавки. — Пошли, что ли, провожу до границы Лиманска. А вы, ребятки, здесь пока посидите. Вернусь — еще побеседуем, благо есть о чем.
Я встал со своего места и закинул на плечо автомат.
Все было ясно. Зона в лице Лесника сказала свое слово, и идти наперекор ее воле значило умереть самому и погубить спутников. Сомнений не было — такое чувствуется где-то внутри, возле сердца. Необъяснимое ощущение для того, кто не был внутри Периметра. Просто знаешь, как надо поступить, — и всё тут. Старые сталкеры называют это голосом Зоны и не советуют ему противиться. Да и стоит ли сопротивляться, если и сам знаешь — надо. Причем только так, а не иначе.
— Ну, бывайте, — сказал я, повернулся и пошел к выходу вслед за Лесником.
— Удачи, сталкер, — раздался у меня за спиной голос Меченого.
— Удачи, — эхом ему прозвучало пожелание наемника — и мне показалось, что в этот раз его голос прозвучал искренне.