Глава 4-4

Он спустился по камням, побрел среди неподвижных фигур и вскоре исчез в зеленой мгле. Доцент по-прежнему лежал на спине и мелко дрожал, а Никита сидел, поставив ноги на булыги, наваленные под лестницей, бездумно всматриваясь в смерч. Верхняя часть воронки, постепенно расширяясь, становилась все более разряженной и в конце концов сливалась с туманом вокруг. В световом вихре непрерывно проявлялись и исчезали какие-то фигуры, лица, предметы, образы – такие размытые, что нечего было и думать разглядеть их отчетливо. Хотя все они казались смутно знакомыми. Там не было фантастических замков и невероятных чудовищ, только деревья, кусты, машины, человеческие силуэты, городские и сельские здания и что-то еще, настолько обыденное, что его и не замечаешь никогда, привыкнув к виду этих предметов с раннего детства.
Никита смотрел не отрываясь, и ему стало казаться, что он выплывает из тела, медленно приближаясь к вихрю, струясь по воздуху, – густые зеленые извивы все ближе, силуэты в них видны отчетливей, а шепот сотен тысяч голосов все громче – и вот сейчас сталкер вольется в воронку, станет ее частью, одним из миллиардов смутных образов в ней… Он вздрогнул, когда что-то коснулось запястья. Хлопнул ладонью по лбу, провел пальцем по ране на щеке, умышленно причиняя себе боль, чтобы стряхнуть оцепенение. Доцент, с трудом приподняв руку и ухватив Пригоршню за запястье, глядел на него слезящимися глазами. Худое морщинистое лицо заливала смертельная бледность, губы тряслись.
– Поговорите… – прошептал он. – Поговорите со мной. Страшно мне. Страшно умирать. Ведь уже ничего не сделать?
– С такой раной… нет, ничего, – сказал Никита. Показал на вихрь и спросил: – Это – Ноосфера?
– Проб́ой, – ответил ученый. – Место, где она проникла в наш слой реальности.
Сталкер медленно повторил:
– Ноо-сфера… Напарник рассказывал мне, только я плохо слушал. Я не очень всяким таким интересуюсь, это ваши ученые штучки, мне оно скучно, а напарник любитель…
– Вытащите прут, – попросил Доцент.
Никита покачал головой. Склонившись к умирающему, ответил с искренним сочувствием:
– Извини, друг. Нельзя. Болотник правильно сделал, что не стал. Это тебя добьет. Не вышло у нас спасти тебя, помочь выбраться отсюда. Я могу вытащить, но… несколько секунд – и умрешь.
– А так?
Никита вздохнул.
– Несколько минут.
– И тогда успею рассказать тебе, да? Вот почему ты не хочешь… Хорошо. Но потом, в конце, – вытащи. Не желаю умирать с ржавым железом в груди.
– Конечно. Вытащу, обещаю. Как только велишь – сразу сделаю.
Доцент помолчал, глядя вверх, наконец зашептал:
– Ноосфера… Еще Вернадский сформулировал: человечество превращает биосферу в ноосферу. То есть она является просто очередной стадией развития окружающей нас среды. Но с тех пор концепция менялась, у слова возник новый смысл. Теперь многие называют ноосферой информационное поле планеты. Пространство человеческих свершений. Ты… не понимаешь? Ноосфера считалась, ну… не существующей на самом деле. Лишь идея, умозрительная идея. Информационное пространство, состоящее из всех достижений человечества, из всего, что люди изобрели, создали… Из всех наших идей, мыслей, схем нашей техники, произведений искусства… В этом смысле Ноосфера – как Интернет. Тот населен созданными нами программами и кодами, а Ноосфера населена созданной нами информацией.
Никита вновь посмотрел на световую воронку.
– Но какая же… почему «умозрительная идея»? Вот же она. Вернее, ты говоришь, что это она.
– Значит, это не просто концепция. Она есть в действительности. Особый пласт реальности, в котором и находится, хранится информация. И Ноосфера стала разумной.
– Что? Как это?
– Она так плотно напиталась созданной людьми информацией, что в ней зародился разум. Ведь на Земле тоже когда-то появилась жизнь, стала эволюционировать… Так и здесь: началась эволюция информации, ее самоорганизация, и в результате… Этот Разум, думаю, очень странный, отличный от нашего. Возможно, сейчас он еще вроде огромного ребенка? Не знаю. В институте… Изучение биосистем лишь прикрытие, на самом деле мы изучали Ноосферу. Уже давно занимались этим вопросом. У нас возникла идея… Может Зона – следствие проникновения Ноосферы в наше пространство, то есть в наш слой? Пробой между двумя пластами реальности… Очень странная катастрофа. Бесшумный взрыв, невидимая волна… Зона – территория, по которой прошла кольцевая волна от того первого, самого мощного пробоя. Возможно, это и не так, но… Да, а потом были и другие пробои… – он замолчал, часто вздыхая и с сипением выпуская воздух сквозь зубы.
– А из-за чего тот первый произошел?
– Не знаю. Я слышал про научную группу, которая называла себя Осознание. Возможно, они как-то связаны… Не знаю…
Нечто возникло впереди, Никита пригляделся и понял, что в дымном свете появилось четверо бюреров.
– Погоди, Доцент! – попросил он, привставая. – Что это они там делают…
«Неужели твари живут здесь? – удивился он. – Да какие уродливые!» Четверо карликов – куда более высоких, чем обычные представители этого племени, с крупными шишковатыми головами, горбатые – появились откуда-то сбоку. Двигались они странно: то шагали совсем медленно, едва шевеля ногами, то вдруг чуть ли не бежали, а один в какой-то момент упал и пополз сквозь зеленый туман. Это что, близость ноосферного пробоя на них так влияет? Никита до сих пор слышал шепот тысяч голосов, на вихрь же старался больше не смотреть: расплывчатые образы на поверхности воронки погружали сознание в транс, из которого можно было не выйти. При взгляде на нее в голове начинали клубиться призрачные видения, шепот звучал все громче, и в конце концов мозги будто разжижались, превращались в теплую болотную воду, которая закручивалась водоворотом и затягивала сознание в себя, все быстрее, быстрее… Пригоршня решил, что если будет глядеть на ноосферный вихрь слишком долго, то станет похож на дубля.
Болотника он давно не видел, тот убрел в глубину пещеры. А бюреры наконец добрались до сталкеров-копий, которые не обращали на них никакого внимания. В воздух поднялся топорик, напоминающий те, что Никита видел в музее палеонтологии в детстве, будто у первобытных людей, – расщепленная на конце палка, вставленный в нее и примотанный сухими стеблями плоский голыш. До лестницы донесся звук удара, и дубль повалился на бок с размозженным черепом. Никита дернулся было, чтобы помешать им… и остался сидеть. Не потому что испугался, просто понял: он ничего не может поделать. Неизвестно, сколько бюреров прячется в глубине пещеры, а патронов нет. Он не способен справиться с карликами, которые имеют способности к телекинезу, да еще и вооружены. К тому же эти, внизу, уже не люди. Всего лишь созданные Ноосферой копии, бездумные двойники. Или не бездумные? Болотник, прежде чем уйти, сказал, что он тоже копия. Но он ведь явно умеет мыслить, пусть и странно, нетривиально. А та пара, которую Никита повстречал в коллекторе, убегала от морлоков – значит, они способны на осознанные действия. Или состояние их мозгов зависит от того, насколько долго они просидели в трансе перед ноосферным вихрем?
Тем временем два бюрера схватили труп за ноги и поволокли прочь, а двое подступили к другому сталкеру. Тот лежал на спине, подложив под голову руки и уставившись на вихрь. Бюрер вскочил ему на грудь, присел, заглядывая в лицо, – а человек смотрел на него, не способный понять, что это за скрюченная фигурка возникла перед ним. Карлик взмахнул коротким кривым копьем. Никита заметил, как дернулась голова: в последний миг сталкер понял, что происходит или, по крайней мере, смутно осознал возникшую опасность. Пригоршня вскочил, чтобы броситься на помощь; дубль попытался встать, и тогда бюрер нанес сильный удар. Скорее всего, он пробил и грудь, и спину – копье до половины исчезло в теле.
– Сволочи, – с ненавистью произнес Никита, делая шаг вперед. – Доцент… Григорий Иванович, я сейчас, минуту, не могу на это смотреть. Убью хоть этих четверых гадов и к тебе сразу вернусь…
Доцент молчал.
– Док! – позвал Пригоршня, поворачиваясь к нему и присаживаясь на корточки. – Ты что, эй…
Тот не шевелился, глядя вверх остановившимся взглядом. Вспомнив свое обещание, Никита поспешно схватился за торчащий из груди прут, рывком вытащил – тело дернулось, рука, до того сжимающая арматуру, упала на бетон, – отшвырнул и уставился в бледное лицо.
– Доцент! Иваныч!
Лежащий перед ним человек был мертв.
– Опоздал я… – с горечью произнес Пригоршня, склоняя голову. – Извини, брат, опоздал – ты раньше умер. Но железяки уже в твоей груди нет, слышишь?
Подняв глаза, он увидел, как четверка бюреров утаскивает дублей, волоча их за ноги. А навстречу сквозь зеленую муть бредет другая фигура – выше ростом, в плаще… Никита привстал, даже шагнул на ведущие вниз камни, чтобы получше разглядеть то, что произойдет сейчас.
К его разочарованию, ничего не случилось. Пригоршне показалось, что Болотник на мгновение приостановился – а затем просто прошел между бюреров, не обращая на них внимания. В свою очередь, они даже не глянули на человека и быстро скрылись за вихрем, который обогнули по широкой дуге.
Остановившись под лестницей, Макс сказал:
– Идем.
– Куда? – спросил Никита сверху.
Болотник махнул себе за спину.
– Там проход есть. Далеко. За ним какой-то широкий туннель, вроде автострады подземной, наклонный, вверх ведет. Много машин стоит брошенных, а в конце вроде свет горит. Как Доцент?
– Он… всё, нет его. Слушай, а бюреры?
– У них поселок здесь. Но я им отвожу глаза.
– Как это? – Никита пошел вниз.
Болотник коснулся пальцами лба.
– Управлять ими не могу, но… Так делаю, что они меня не замечают, не видят просто. И тебя не заметят, если рядом будешь держаться.
– Лучше бы ты так сделал, чтобы они вверх поднялись всем поселком и на морлоков с лаборантами напали. – Никита спустился, и они двинулись в обход вихря.
Макс покачал головой.
– Нет, не могу управлять, не выходит. Эти бюреры странные совсем. У них мозги как… как помойные ямы. Вернее… – Он надолго замолчал. Никита шагал будто против сильного ветра: нагнув голову, прикрывая глаза рукой. Его разум до сих пор наполняла каша, состоящая из многоголосого шепота и клубящихся силуэтов. Свет океанским прибоем колыхался вокруг ноосферного вихря, волны то тащили сталкера к центру, то отталкивали… Вокруг воронки с неслышным свистом закручивался ментальный ураган.
– Это у обычных бюреров сознание как помойная яма. – Голос Болотника едва доносился сквозь шепот и свист. – А у этих – как помойная яма, полная навозных червей.
Никите уже казалось, что мозги сейчас расплавятся, пузырящейся пеной потекут из ушей и ноздрей – но потом они миновали вихрь, начали удаляться от него, и стало легче. Впереди открылся поселок бюреров: несколько десятков приземистых хижин и шатров.
Все постройки состояли из человеческих костей.
В другое время Никита рассвирепел бы. Наверняка не сдержался – он себя хорошо знал, – принялся бы молотить бюреров прикладом по уродливым головам, и в конце концов его бы наверняка убили. Но шепот чужих голосов еще звучал в голове, и текучие, быстро сменяющие друг друга образы заполняли сознание. Сталкеры уходили от вихря все дальше, теперь Никита чувствовал себя опустошенным, обессиленным – не осталось энергии ни на ярость, ни на злость. Хотелось лишь покинуть это место, выбраться под солнечный свет; он согласен был умереть – но только не здесь, не в пещере с шатрами из человеческой кожи и костей.
Болотник шел медленно, пришлось приноравливаться к его шагам. Никита ощущал темный ветер, который дул от напарника. Тот отводил бюрерам глаза, не позволяя заметить две фигуры, бредущие по поселку. Местные были заняты своими делами… и вели они себя ненормально. Сейчас у Никиты не хватало сил даже на то, чтобы удивиться, хотя он видел, что карлики разыгрывают сцены из человеческой жизни. Мимо прошла жирная бюрерша в переднике, сделанном из человеческой кожи, с тесемками, даже с цветочным узором, неумело нарисованным углем. Потом он заметил нескольких детенышей, сидящих на подобии парт, сложенных из камней. Перед ними было нечто вроде классной доски, рядом стоял старый бюрер с указкой – то есть длинной тонкой косточкой – и тыкал ею в доску, бессмысленно мыча.
Бюреры копировали людей. Год за годом они жили здесь, не имея недостатка в пище: к этому месту, притягиваемые ноосферным пробоем, часто приходили новые дубли, возникшие после очередного выброса. Гнилые, давно пропитавшиеся зеленым туманом сознания карликов наполнялись всевозможными образами и сценами из человеческой жизни, и они пытались повторять, копировать поселившиеся в их разумах картины, превращая те в гротескные карикатуры.
Сталкеры достигли середины поселка, теперь хижины и шатры высились со всех сторон. Световой туман стал разреженнее, Никита уже видел далеко за низкими крышами стену пещеры, различил даже темный проход в ней. Он покосился на Болотника – тот шел неторопливо, равномерно переставляя ноги, полуприкрыв глаза. Зеленое свечение под веками погасло.
– Почему решил, что ты дубль? – спросил Никита.
Болотник сделал еще несколько шагов и ответил:
– Я убил себя.
– Что?
– Тогда… на самом деле, когда я попал под выброс, меня скопировало. Но я уже тогда был не такой, как все. Меня тоже тянуло к этому месту. Вернее, не к этому – куда-то на северо-запад. Наверное, есть другие пробои.
– Янтарь, Радар… – предположил Никита.
– Да. Наверное. Но я смог преодолеть это.
– Что «это»? Что ты ощущал, почему копии сходятся к этим… дыркам в пространстве?
– Это как зов. Далекий, настойчивый… прекрасный. Ты не можешь не слушаться его, должен идти туда, откуда он доносится. Он невнятный, не получается разобрать отдельные слова. И ты должен приблизиться к источнику, чтобы понять их, обязательно должен. Поэтому они все и идут к ближайшему пробою. Но я смог справиться, переломить себя. После этого начал вспоминать прошлое. Всякие картинки из детства, другое… Это меня и восстановило, стал человеком. Почти стал. Я… может, я был первым ее экспериментом? Ее, Ноосферы? Тренировалась, изучала… И только потом, через много лет, стала других копировать? Дошел до Темной долины, места, в котором попал под выброс. Там себя встретил!
– Встретил себя? – не понял Никита. – А, ну да… Если тебя… то есть вас стало двое…
– Я себя убил! – перебил Болотник, резким движением скидывая с головы капюшон. Лицо его было искажено, глаза вновь светились зеленым. – Убил! Меня нет теперь, мертв! Он… я… напал. Он напал на меня. Когда появился перед его глазами, решил, наверно, что я новая причуда Зоны, какой-то мутант, может, контролер, который его дурачит. А ведь я тогда тоже ничего не знал! Не знал про копии, считал, что я – это я, Макс Болотник, то есть Б́олотов, так зовут, Максим Болотов. А он – какой-то монстр… Представь: смотришь – и ты, вот ты, то есть я, мое лицо, мое тело, стою перед самим собой – не призрак, материальный, я сам, второй, такой же! Он стал стрелять, я тоже, потом он прыгнул с ножом… Я его зарезал. Ударил в сердце. Труп сбросил в болото, мы были недалеко… Убил себя! Себя, настоящего… И сейчас, вот только сейчас понял, что тогда произошло, кто это был, кто мы такие, он и я… Все эти годы не знал, только бродил, мыкался… Что, зачем? Для чего это все? Столько лет здесь, зверье, сталкеры, аномалии… Для чего жил? Для чего живу? Пустота. Надоело, тоска! Только тоска, везде, и серое, все серое, уже давно, будто красок нет… Не хочу больше! Здесь останусь, здесь умру!
На краю центральной площади поселка Болотник вдруг упал на колени. Ударил кулаками по камням и замер, подняв лицо к своду пещеры, закрыв глаза. Никита встал рядом, пытаясь понять, каково это: убить кого-то, кто как две капли воды похож на тебя, потом много лет мучиться от непонимания, кто же это был, кого на самом деле ты лишил жизни, а после узнать, что ты – лишь копия, причуда какой-то странной силы, которая создала тебя то ли из непонятной прихоти, то ли желая лучше разобраться в людях, устройстве их сознаний… и тот, кого ты убил, кому проткнул сердце ножом, – это на самом деле был ты, ты сам, тот образец, оригинал, с которого слеплена твоя личность…
– Болотник, – шепотом позвал он, увидев, что происходит впереди. – Макс, эй…
Посреди площади высился трон из костей, и на нем восседал глава поселка – здоровенный бюрер-старик с морщинистой рожей и грязными седыми патлами. Из волос торчали мелкие косточки, которые поблескивали в свете двух факелов, горевших позади трона. Больше десятка бюреров стояли на коленях, то и дело кланяясь. «Это что, одна из картин человеческой истории, наведенной ноосферным вихрем, которую они увидели и неумело скопировали?» – подумал Пригоршня. В правой руке старик сжимал череп псевдогиганта, в левой – кость, на которую, как набалдашник на короткий посох, был надет еще один череп, человеческий. Бюреры вокруг ритмично мычали, с улиц между хижинами к площади стекались новые ручейки подземных жителей, которые присоединялись к толпе молящихся. Должно быть, было время какого-то ритуала.
Когда Болотник, упав на колени, зажмурился, старик на троне поднял голову. Никита ощутил, как стихает дующий от Макса незримый ветер – напарник перестал контролировать карликов.
– Макс! – повторил он громче.
Бюрер-царь посмотрел влево, вправо, опустил взгляд, уставившись на свои толстые колени, шевеля косматыми бровями… И вдруг, вскинув правую руку, ткнул черепом на конце кости в сторону двух людей.
Он сипло взвыл, забулькал, заклокотал горлом. По толпе подданных прокатилась волна удивленного рева, они стали поворачиваться, выпрямляясь…
– Макс, ходу! – заорал Никита.
Ухватив спутника под мышки, рывком поднял на ноги и заехал ладонью по челюсти. Голова Болотника мотнулась, и он раскрыл глаза.
– Быстро отсюда! – Пригоршня дернул его за плечо, увлекая за собой.
Они побежали влево, проскочив между шатрами, миновали площадь и повернули к выходу из пещеры.
– Сделай так, чтобы они нас опять не видели! – крикнул Никита, но Болотник качнул головой.
– Теперь не могу. Они уже знают, уже заметили…
Мимо что-то пронеслось, с хрустом врезалось в землю. Пригоршня оглянулся: над крышами хижин взметнулось облако костей и черепов, будто туча стрел, посланных вражеской армией. Большинство не долетело, но некоторые застучали по камням вокруг. В плечо сталкера ударила длинная кость, потом Болотник зашатался: крысиный череп попал ему в затылок. Никита вновь ухватил напарника за плечо, поддерживая, взмахнул другой рукой – и прикладом обреза врезал по башке выскочившую сбоку молодую бюрершу. Завизжав, та отлетела назад, сбила с ног двух бегущих следом подростков.
Поселок закончился, проход был прямо впереди. Зеленый свет ноосферного вихря почти не достигал этой части пещеры, и Никита на бегу достал фонарик. То же сделал и Болотник, два луча закачались над полом.
Толпа бюреров валила следом, и невысоко над ними, едва не задевая ѓоловы, плыл трон. Царь гневно орал, потрясая костью, подняв над собой череп псевдогиганта.
Когда они достигли выхода из пещеры, Никита ощутил поток свежего воздуха. Камень сменился древним асфальтовым покрытием, которое полого поднималось к видневшемуся далеко впереди пятну тусклого света.
Лучи фонариков выхватывали из темноты части автомобилей, грузовиков, автобусов… Настоящая автотрасса, движение на которой прекратилось из-за того, что по неведомой причине одновременно погибли все водители – Никита видел скелеты в кабинах.
– Туда! – выдохнул он, устремляясь в сторону светового пятна.
Сталкеры побежали между машинами. Некоторые из них просто остановились, другие столкнулись, были и сгоревшие остовы. Сзади раздался лязг, Никита оглянулся. Один из автомобилей просел, и по шоссе вверх покатилось, быстро нагоняя, спущенное колесо – наверняка его запустил какой-то сообразительный бюрер. Беглецы отпрыгнули в разные стороны, колесо промчалось между ними и врезалось в лежащий на боку военный грузовик.
Вскоре они достигли почти свободного от машин участка шоссе, посреди которого, кабиной вниз, стоял длинный тягач с цистерной. Никита заметил на ее боку тот же знак, который уже видел внизу, перед тем как попал в пещеру с вихрем, – красный круг и внутри стилизованное изображение огня. Под тягачом темнело пятно, тускло поблескивающее в свете фонариков: содержимое цистерны просачивалось наружу. Дальше, метрах в двадцати, стояли еще несколько машин, а за ними подземное шоссе заканчивалось высоким полукруглым проемом, сквозь который лился дневной свет.
– Не успеем добежать! – крикнул Макс.
– Успеем! – на ходу обернувшись, Никита швырнул гранату.
Но они не успели. Когда сзади раздался взрыв, сталкеры были возле тягача. Тот вздрогнул, скрипя ржавым остовом, просел, затем приподнялся и вновь замер. Ничего не понимающий Пригоршня оглянулся. Между машинами внизу показались карлики; трон взлетел выше, бюрер-царь махнул костью, как дирижер своей палочкой, и толпа остановилась. Старик встал на сиденье, выпрямился во весь рост и вдруг насадил себе на голову череп псевдогиганта.
– Что их вожак делает… – начал Никита и замолчал: даже он, не обладающий телепатическими способностями, ощутил поток энергии, темный ураган, покатившийся от старого бюрера.
В голове помутилось, асфальт под ногами качнулся, и Никита чуть не упал, тяжело привалился к кабине. Куда более чувствительный Болотник застонал, ноги его подогнулись – сталкер повалился на бок. Тут же поднялся, морщась, прижал ладонь ко лбу. Тягач с цистерной больше не шевелился, однако более легкие автомобили, стоящие ближе к концу шоссе, начали с лязгом сдвигаться к стенам, будто расступаясь, освобождая проход на середине.
– Осторожно! – простонал Болотник. – Сейчас он…
Толпа подданных взвыла, и трон взлетел еще выше. Стоящий на нем царь громко хлопнул в ладони.
И тут же машины с оглушительным лязгом устремились назад, к одной точке, будто куски железа, которые тянет мощный магнит.
Они столкнулись в проходе, корежа и сминая друг друга. Несущие рамы гнулись, ломались оси, лопались ободья, сплющивались кабины; остовы наползали друг на друга, образуя быстро растущую гору металла.
Наконец они замерли, перегородив проход от края до края, напоминая алтарь в центре железнодорожной станции.
Когда скрежет смолк, присевший под тягачом Никита вскочил и огляделся.
– Залезть можно, – сказал он. – Вон просвет вверху. Только…
Царь призывно взревел, и бюреры побежали. Трон, качаясь, поплыл над ними.
– Теперь точно не успеем… Макс! Эй!
Хлопнула дверца, в окне кабины показалась голова Болотника. Снятый с ручного тормоза тягач качнулся и медленно покатил вниз.
– Осторожно! – заорал Никита, вскакивая на подножку и дергая ручку двери. – Бензином несет, слышишь?! Он просачивается, нельзя, здесь же полная цистерна!
Болотник сильно толкнул дверцу изнутри – та распахнулась, ударив Пригоршню, сбросила его. Сталкер растянулся на асфальте, схватившись за раненое плечо. Ругаясь, приподнялся…
– Беги! – прокричал Болотник.
Никита вскочил, сделал шаг вслед за тягачом. Быстро набирая ход, тот катил навстречу бюрерам. В досаде ударив кулаком по ладони, Пригоршня побежал к загородившей проход горе железа.
Прыгая по кабинам, колесам, погнутым осям и кузовам, он достиг щели между вершиной и краем арки, которой заканчивалось шоссе. Дальше виднелся многоярусный подземный гараж, пандусы, ряды машин, наклонный бетонный мост, расходящийся тремя рукавами, и большой указатель с тремя широкими стрелками и надписью:

ПРИПЯТЬ ЭНЕРГОАТОМ БЫСТРЫЙ

Протискиваясь в щель, Никита оглянулся и увидел тягач, несущийся сквозь толпу бюреров, цистерну и сталкера на ней. Костяной трон с царем летел навстречу, вот-вот они должны были столкнуться. Макс Болотник стоял, выпрямившись во весь рост, скинув капюшон, плащ развевался за спиной, и в обеих руках его были гранаты.

Категория: Андрей Левицкий - Сердце зоны | Дата: 15, Октябрь 2009 | Просмотров: 315