Часть третья. …Прошел еще один год… Клык и его последняя битва
Отдавая – делай это легко, теряя – делай это легко, прощаясь – делай это легко.
Отдавая, теряя, прощаясь не печалься о будущем, а благодари прошлое.
Древнекитайская мудрость
Мне снился Караул. Впервые за год, что прошел с того момента, как я оставил его в самом сердце Зоны. Вместе со своим пониманием происходящего и верой в реальность бытия.
Во сне я стоял над обрывистым берегом реки и смотрел на закат. Лучи заходящего солнца нежно продавливали легкий облачный слой и сверкали, и переливались словно в брызгах кипящего водопада. Это было такое впечатляющее зрелище, что я даже не заметил, как справа от меня появился человек. Просто в какой-то момент времени я понял, что уже не один наслаждаюсь изысканным зрелищем разгулявшегося светила. Но во сне мне это было безразлично.
Солнце опускалось в золотисто-красную перину облаков, лениво взбивало вокруг легкие розовые тучки и уже готовилось сладко заснуть до утра, когда откуда-то с юга потянуло сырым ветром и серая пелена начала подниматься между небом и землей. Словно кто-то большой и нехороший пытался подобраться к небесному светилу незамеченным. Вот серая пелена накрыла большую часть неба, вот черное щупальце потянулось к беззаботному солнцу и темно-красным плеснуло вдруг на весь горизонт от края до края.
Я вздрогнул, а знакомый голос рядом сказал:
– Беда у нас, Клык. Натворили военные дел. Ты как проснешься – не вставай сразу.
Я, наконец, повернул голову и почему-то нисколько не удивился.
Передо мной стоял Караул. Одетый в белый балахон с капюшоном, он показался мне крепче и моложе, чем когда я видел его в последний раз.
– А разве я сплю? – удивился я и в тот же момент понял, что действительно сплю… и проснулся.
В комнате было темно – время рассвета еще не наступило. Я лежал не двигаясь на кровати, вспоминая свой сон и пытаясь понять: почему мне так одиноко и тревожно. Дикий сон – да. Я редко вижу сны, а Караул мне вообще никогда не снился. Но не только. Что-то помимо сна заставляло быстрее стучать мое сердце и покрывало лоб холодным липким потом. Мне впервые было страшно в собственном доме.
Я вдруг понял, что именно меня разбудило. Где-то неподалеку раздавались тихие звуки, определить природу которых я не мог. Вскоре, однако, все прекратилось и я продолжал лежать в полной тишине.
Что мне во сне сказал Караул? Не вставать сразу? И что мне теперь делать? Лежать до утра? Если слушать всякий сон, то и в реальности потеряться недолго.
Я пошевелился. Собственное движение неожиданно успокоило меня. Я еще немного поерзал, положил руку на рукоять пистолета, висевшего в кобуре на стене рядом с кроватью и продолжил размышлять. В голову лез всякий вздор и, в конце концов, я просто разозлился сам на себя. Приснился какой-то глупый сон, а я как институтка весь разнервничался, даже что-то подозрительное услыхал. Нет, определенно пора отдохнуть от всех дел, уехать куда-нибудь ненадолго. Правда мысли о том куда можно уехать меня так и не успели посетить.
В окно робко заглянул лунный свет. В комнате немного посветлело и стали угадываться сумрачные силуэты вещей и мебели.
Я уставился в дальний угол. Что за ерунда? Стол стоял накренившись одним боком влево, хотя я точно помнил, что ужинал за ним перед тем, как лечь спать. Грубый табурет рядом показался мне более низким, чем я привык его видеть. Мурашки легкого страха снова забегали по спине.
На спинке кровати висела куртка, точнее должна была висеть. Я протянул руку и немного успокоился нащупав ее. Осторожно потянулся, достал из кармана сигареты и спички, закурил. Необходимо было успокоиться и спокойно все обдумать. Привычный вкус табака начал возвращать мне уверенность, я лениво пускал кольца, рассеянно наблюдая за движением дыма в лунном свете и вдруг начал кое-что понимать.
Дым не рассеивался, как обычно, по комнате, а собирался в тонкий жгут и закручивался воронкой в метре от кровати. Да и табурет, как я теперь отчетливо стал видел, не просто стал ниже, а ушел до половины ножек в земляной пол. У стола же была надломлена столешница и с него капало что-то липкое и тягучее.
Я понял, что снова сплю. И в этом сне моя комната превратилось в кусочек Зоны со всеми вытекающими (и даже стекающими) последствиями. После таких мыслей я вновь расслабился. Сон есть сон.
Луна осмелела, показалось в окне почти целиком и комната осветилась до самых темных углов. В течение нескольких минут я распознал признаки разных аномалий и слегка приободрился. Даже во сне, моя сноровка оставалась со мной. Ничего необычного, даже, скорее, привычно. В этом новом сне я чувствовал себя вполне уверенно. Даже аномалии из разряда тех, что действительно встречаются в старых заброшенных домах именно такими группами. Если бы это был не сон и Караул не предупредил бы меня, я, встав с кровати, скорее всего погиб бы в течение нескольких секунд. Правда можно ли погибнуть во сне?
Мне было интересно и просыпаться не хотелось. Кроме того, было забавно спать и понимать, что все вокруг – сон. Такого со мной еще не случалось.
Я сел на кровати, продолжая вглядываться в окружающее пространство. Любопытно и странно было смотреть на то, как Зона обживает мою избушку, даже не пытаясь спросить разрешения у хозяина.
Тяжелый неприятный запах привлек мое внимание. На полу возле окна, в пятне лунного света, вздулся и лопнул пузырь. Завоняло еще сильнее. Сон с запахами? Разве во сне бывают запахи? Я не помнил, но страшное подозрение поселилось в моей груди и холодными щупальцами заплело руки-ноги. Может это не сон? Но этого не может быть! До Зоны столько километров, что не могла она враз так расшириться. Просто не могла.
Я сжал пальцы обоих рук в кулаки, расслабил и снова сжал. С каждой секундой мне становилось все очевиднее, что это не сон. На полу лежали носки, я осторожно наклонился за ними и почувствовал, как волосы на моей голове начали потрескивать, потом потянулись в сторону, все еще крутящейся, дымовой воронки.
Один носок я бросил в воронку, второй – дальше, в сторону стола. Росчерк маленькой молнии, тяжелый удар и запахло паленой тканью. Полностью оценить судьбу каждого предмета одежды мне не удалось, но теперь я точно знал, что за аномалии поселились у меня в доме. И это был не сон. Голова работала предельно ясно. Эмоции – в сторону, есть очевидный факт и вопрос нужно решать исходя из этого факта. Я оказался в Зоне, не вылезая из собственной кровати. И теперь мне надо уносить отсюда ноги.
Мой любимый дом, моя крепость и пристанище в трудный час, моя обживаемая в течение последних пяти лет конура, превратилась в смертельную ловушку. Каждый знакомый до мелочей угол, был теперь непредсказуем и опасен.
Я быстро подавил приступ жалости к самому себе – это же Зона, все эмоциональные роскошества просто смертельны – осторожно встал, еще раз осмотрелся.
Глаза почти полностью привыкли к темноте, ощущение близкой опасности подстегнуло слух и я полностью пропитывался тихими колебаниями воздуха, мирными пульсирующими звуками и слабыми движениями со всех сторон. Под окном вспух еще один пузырь, со столика продолжала стекать какая-то вязкая дрянь, дым полностью рассеялся, но чересчур черное пятно на темном земляном полу выдавало расположение опасного места.
Протянув руку, я осторожно снял со спинки кровати одежду и медленно оделся. Повесил на пояс пневматический игольник, вытащил из-под кровати запасные обоймы с иглами. Обувь стояла у порога, необходимое снаряжение для ходок в Зону хранилось во дворе, в специальном тайнике, еда – в подполе, вода – в колодце. Как все просто. Было.
Про еду и воду – можно сразу забыть. В подполе сейчас такое твориться, что уж лучше сразу застрелиться, чем лезть туда. А колодцы, как говорят, Зона превращает в нечто и вовсе страшное: даже просто заглянуть – и то опасно. Правда я поймал себя на мысли, что была бы возможность, то я бы может и заглянул. Мысли мыслями, но снарягу надо вытаскивать. Как и обувь.
Расстояние было невелико и спички в качестве проверочного инструмента оказались в самый раз. Аккуратно обкидывая аномалии спичками, я добрался до выходной двери. Спички легкие и намучился я с ними сильно, но в конце концов нашел вариант. Я стал их зажигать по одной и смотреть за движением пламени и дымом. За оригинальную импровизацию, пару баллов я у смерти должен был отыграть, только знала ли она об этом?
Что-то с приглушенным шумом рухнуло в сенях, я непроизвольно вздрогнул и замер, вытащив наполовину пневматику из кобуры. Прождав минуту в полной тишине рискнул сделать следующее движение.
Обувь стояла целехонькая, но потянув ее к себе, я почувствовал легкое сопротивление. Зажег спичку, потом другую. В неверном свете слабого пламени стало ясно что прямо за порогом угнездилась «жадинка» и выйти по-человечески через дверь – не получится. По нечеловечески выходить мне было не с руки и я ограничился недовольным взглядом в опасную темноту. Хорошо, что хоть мокасины свои достал.
Обулся, со стены у выхода снял мешок с мелким луком – спички уже закончились – и двинулся обратно. В лунном свете светлые полоски спичек отчетливо показывали безопасную тропку и я даже на миг засомневался в реальности происходящего. Может я все-таки сплю.
В окне была видна низкая луна, по ее диску медленно двигались рваные облака, вокруг стояла оглушающая тишина и внезапно я понял, что покой этот – обманчив. Стены дома были напряжены и находились в готовности уступить неведомой безжалостной силе в любой момент. Но пока держались. Если я не успею выбраться наружу – смерть может оказаться вовсе и не мгновенной.
Возле окна уже пузырилось вовсю, волны тяжелого запаха ползли по комнате и я пошел в единственно возможном направлении – в заднюю часть дома, где в комнатке с небольшим оконцем хранил всякое хозяйственное барахло. Оставалось надеяться, что там путь был еще свободен.
Ночное блуждание в темноте по собственному дому оказалось занятием непростым и раздражающим. Около двадцати минут потребовалось, чтобы кидая луковички и вглядываясь в кромешную тьму, добраться до нужного окна. По дороге попался фонарь на батареях, но, как и следовало ожидать, батареи оказались севшими. Значит где-то рядом вторая «жадинка».
А еще я просто не смог пройти мимо стенного тайника. В лучшие времена я хранил здесь особо ценный хабар, а сейчас там лежал только керамический пистолет, полученный мной при весьма странных обстоятельствах. Мне стало жаль полезную вещь и я потратил несколько минут на проверку и открытие тайника. Мне повезло: тайник еще не был оккупирован никакой гадостью.
Я давно смастерил для этого пистолета плечевую кобуру, достал подходящие патроны и вообще держал оружие в полной готовности. А вот пользоваться – не пользовался. Не знаю почему. Просто привык обходиться тем, что было, а к этому пистолету у меня всегда было особое отношение. Обмотал ремень кобуры вокруг пояса, бросил патроны в карман и осторожно двинулся дальше.
Пространство перед маленьким оконцем было свободно и я легко открыл ставни.
Ночь бросила мне в лицо запахи трав, чего-то бесконечно свежего и чистого. На какой-то миг я замер, вбирая всей грудью такой сладкий ночной воздух, забывая в сладком экстазе бесконечного вдоха о том, что творится вокруг.
Издалека донесся грохот, ночная темнота разбежалась от ярких вспышек, а к свежести ночи добавился запах гари. Я полез в оконный проем.
Городок, на окраине которого приютилась моя хибара, горел. Точнее, горела его центральная часть, и даже на таком расстоянии был слышен гул, рвущегося в ночное небо, столба бешеного пламени. Летели искры, что-то взорвалось, разбрасывая волны огня, силуэты незатронутых пока домов чернели безжизненно и покорно.
Я постоял несколько минут, пытаясь услышать вой сирен пожарных расчетов или просто гудение машин, но так ничего и не услышав, развернулся в сторону тайника.
Аномалий было много, как после Выброса, а ведь никакого Выброса не было. И вообще без Выброса распространения Зоны невозможно. То есть, теперь, оказывается, возможно. И почему мне во сне Караул сказал что-то про военных? Или не стоит обращать внимания на какой-то сон, когда здесь такое творится? Правда после всего того что я видел, игнорировать это тоже было бы глупостью.
Развлекая себя такими нехитрыми мыслями, я двигался вдоль своего двора, отмечая почти припавшую к земле веранду, кольца оранжевого сполоха на стене сарая, булькающую лужу на месте тайника… Тайник! В тихом отчаянии я даже прикрыл глаза рукой. Непроизвольный жест подавленных эмоций.
Так. Вся снаряга потеряна. Я не хотел верить в это, но печальный факт продолжал пускать пузыри и издавал уже знакомое зловоние.
Я стоял перед могилой своих надежд на дальнейшую легкость бытия и думал о том, что в городке если кто и остался в живых, то разве что некоторые сталкеры. Случайно. Если повезло. Где бы я сам сейчас был, если бы не приснившийся Караул?
Думать об этом было тяжело, в городе у меня было много хороших знакомых, но сделать что-либо для них в данной ситуации я все равно не мог.
Рассвет обнаружил меня сидящим на камне за оградой, с единственным костяным ножом в руке, случайно оставшимся после починки на веранде. Я ждал наступления дня скорее по привычке, не решаясь самому себе признаться в том, что все, что можно было спасти – уже спасено. Я даже пробовал вернуться в дом, но на окне, через которое я вылез, блестела ртутным блеском тонкая паутинка. Жаль, что не паук ту паутинку сплел.
Сидя на камне, я думал о том, что теперь надо двигаться, что надо уносить ноги и постараться еще сегодня выйти за пределы обнаглевшей Зоны, но никак не мог заставить себя подняться и уйти от своего дома. Слишком привык я к своей прежней жизни. Привык совсем не по-сталкерски.
Утро получилось серое и тусклое. Влажные обрывки то ли тумана, то ли низких облаков тащились над крышами домов, словно дым от какого-то водяного пожара. Своими сырыми лапами, они скребли по столбам и заборам, пропитывали одежду и плыли дальше, облизывать обожженные раны умирающего города.
Сначала я снаряжал магазины для керамического пистолета, мысленно обругав себя за то, что вспомнил об этом только к утру, потом приладил кобуру, попробовал легко ли вынимается черная красивая игрушка. Попробовал достать игольник. Не понравилось, что одновременно достать оба ствола оказалось трудно. Провозился около получаса, подгоняя подвеску обоих пистолетов.
А потом я услышал выстрелы. Длинная автоматная очередь и следом хлесткий винтовочный выстрел. Снова очередь. Кто-то на другом конце города вел бой, причем, судя по всему, стреляющих было немного и патроны они экономили.
Это встряхнуло меня. Привычные звуки вернули меня на землю. Зона есть Зона, много времени на раздумия нет. Надо уходить. Я поднялся с камня, сунул нож в узкий карман штанов, специально под нож и пришитый, и, бросив последний взгляд на нелепое скособоченное сооружение, еще недавно считавшееся моим домом, осторожно двинулся по улице.
Только сейчас я начал осознавать, что все дома по соседству также выглядят не лучшим образом. А люди…
Первый же соседский дом встретил меня гробовой тишиной. Я осторожно обошел черную лужу, маслянисто тянущую ко мне свои неправильные длинные волны, остановился, вглядываясь в черные проемы окон. На ближайшем окне кто-то неосторожно размазал красную краску. Я понимал, что это за краска, но продолжал твердить себе, что это не так, что просто кто-то уронил кисть и она… Синие кольцевые вспышки пробежали вдоль всех окон и я, испуганно попятился. Даже в десяти метрах эта штука запросто может оторвать голову. Во всяком случае, здесь живых уже быть не могло.
Я двинулся дальше. Через несколько метров наткнулся на первую мертвую птицу. Она лежала, нелепо растопырив красные обрубки вместо крыльев, широко раскрыв длинный прямой клюв. Неподвижный черный глаз смотрел на меня.
Следующий дом оказался выгоревшим изнутри. Сквозь провалившуюся крышу заглядывало серое небо, и я последовал его примеру, осторожно двигаясь вдоль большого, разбитого вдребезги, окна. Внутри, казалось, прошелся огненный смерч. Обугленные стены, оплавленные остатки металлической кровати, скрученные в тугой узел обгоревшие провода. И больше ничего. Снаружи дом, впрочем, выглядел, как и раньше. Кроме провалившейся крыши – никаких признаков катастрофы. Здесь жил Хромой. Да будет легка его доля!
Я заглянул еще в десяток домов и везде видел одно и то же: смерть и пустоту. Большинство зданий выглядели вполне безобидно снаружи, но выбитые двери, подрагивающие куски крыши или невероятное зловоние всегда безошибочно указывали на присутствие новых «хозяев».
Дохлые птицы теперь встречались на каждом шагу – где-то тут прошла «птичья карусель». А вон кошка – лежит как камень и даже шерсть на ней выглядит не шерстью, а россыпью тонких кристаллов.
Перестрелка на другом конце города продолжалась. Я перестал заглядывать в дома и двинулся туда, где шел бой. Мне, в общем, не было дела до чужих разборок, особенно в нынешних обстоятельствах, но в той стороне жил Штырь – единственный человек, которого я, пожалуй, мог бы назвать своим другом – и я не мог уйти, не узнав, что с ним произошло.
Набрав в придорожной канаве несколько горстей гравия и ссыпав их в карман на животе, я двинулся по давно разбитой, когда-то асфальтированной, дороге.
Кое-где остатки асфальта уже вспучило и вывернуло наизнанку гравитационными выкрутасами аномалий, и я очередной раз удивился тому, насколько быстро Зона оказалась здесь и предъявила свои права на жизнь. Но на то она и Зона, чтобы лишний раз доказывать, что ни черта мы о ней до сих пор так и не знаем.
Электрический столб впереди чем-то раздробило на длинные узкие щепки и я опасливо обошел унылые канаты толстых проводов, касавшихся в одном месте земли, и вновь карабкающихся на следующий, пока еще уцелевший столб.
Перед дренажной трубой, что тянулась поперек дороги, я остановился просто по привычке. В Зоне – это любимые места всякой человеконенавистнической живности и нежити, а здесь все должно было быть еще безопасно, но привычка остановила меня и усадила на корточки. Первый же камень, брошенный наугад, замер в воздухе, покружился немного на месте и вдруг взорвался, обсыпав меня мелкой каменной крошкой.
Не было ни удивления, не разочарования все шло как и должно было идти. Я медленно отодвинулся назад, чуть привстал, попятился и, только отойдя от ловушки на добрый десяток метров, остановился. Начинался привычный Зонный марафон по невидимой полосе препятствий.
Пришлось лезть через забор дома, от которого осталась только воронка, с концентрическими кольцами из мелкого мусора. Аномалия, сожравшая целый дом, имела устрашающую мощность, но работала, обычно, один раз. Поэтому я достаточно спокойно прогулялся вдоль, аккуратно выложенных кругами, обломков кирпича и досок, а потом снова полез через забор.
Центр городка все еще дымился после ночного пожара. Огня уже не было, но черный копотный дым продолжал подниматься над обгоревшими руинами. Здесь я впервые увидел трупы людей. То есть я увидел нечто, в чем по опыту хождения в Зону, опознал человеческие останки.
Давным-давно я перестал смотреть на трупы, как на бывших людей, которые недавно ходили, дышали и занимались своими делами. Но сейчас мне стало невероятно больно от этого зрелища и я свернул на боковую улочку, чтобы не видеть всего кошмара, который остался здесь после ночной катастрофы. Теперь у меня словно открылись глаза, мелькали картины увиденных мной домов, трупы, трупы и еще раз трупы. Целые, разорванные, раздробленные, поделенные на части…
Такого количества смертей я никогда не видел, только в фильмах про Великую Войну в далеком прошлом.
Вскоре мне стало легче. Я сидел на земле и глаза мои слезились.
– Прости меня Хромой, прости меня Рыжий… – словно в полубреду я повторял эти слова как молитву.
Если бы не приближающиеся звуки выстрелов, я бы подумал, что остался здесь совсем один, наедине с мертвым городом, тет-а-тет с обезумевшей Зоной. Но кто-то упорно расходовал боеприпасы и я уже забыл, что шел на поиски Штыря, а просто встал, вытерся и направился в ту сторону, где стрекотал автомат и гулко долбила снайперка.
Около сотни метров пришлось идти по широкой прогулочной аллее. Я был здесь пару дней назад, прошел бездумно между двумя рядами берез в желтых нарядах, раздавил первый ночной ледок на случайной луже. Теперь деревья по обеим сторонам стояли черные от осыпавшей их сажи. Кое-где по тонким стволам уже расползались черные трещины – воздушная «комариная плешь», такая редкая и малоизученная, поселилась прямо напротив приземистого здания филиала Центра Изучения Зоны. Только некому теперь было все это изучать: изо всех окон лезла, переполнив внутренне пространство, густая зеленая пена. Только коснись ее – ожог, вплоть до обугливания тканей, обеспечен.
Центральная площадь с памятником какого-то деятеля прошлого века, выглядела почти незатронутой, но идти прямо через нее я не решился. Постоял переминаясь с ноги на ногу: топать вокруг неохота, но сделать вперед хотя бы один шаг не получалось. Подсознание отчаянно сигналило о скрытой опасности.
На всякий случай кинул вперед камень и несколько минут разглядывал круги, разбегающиеся от скрывшегося под серой поверхностью бетонной плитки, булыжника. Вся площадь, похоже, была отменной декорацией, безукоризненным миражом на поверхности целого озера какой-то вязкой субстанции. Такие вещи, конечно, встречались мне и раньше, но одно дело зеленая полянка, скрывающая странную трясину, а другое – целая жидкая площадь, да еще и с памятником.
Через три квартала я свернул направо и чуть не наступил в огромное красное пятно вокруг канализационного люка. Крышка была закрыта, но из под нее раздавались ужасные чавкающие звуки. Меня замутило и перед глазами вновь поползла картина той дороги которую я прошел сюда.
Я рванул с пояса игольник, начал отходить спиной вперед и вдруг заметил кошку, выпрыгнувшую из какого-то окна на первом этаже. Увидев меня, животное зашипело, выгнуло спину и вдруг бросилось бежать. Я побежал следом. Старался не отставать – киска экономила мне массу времени на безопасное передвижение. Испуганное животное мчалось прямо посередине улицы, я бежал метрах в двадцати позади, а едкий дым, принесенный откуда-то ветром, хватал меня за легкие и грыз изнутри острыми зубами. Дышать было уже откровенно больно, голова кружилась, но остановился я только возле дома Штыря.
Сердце стучало кувалдой, пытаясь выбраться из груди, и я просто рухнул на землю, стараясь отдышаться и сосредоточиться.
Через двадцать минут и две сигареты, я почти спокойно поднялся и двинулся к двери двухэтажного дома, в полуподвале которого жил Штырь. Я уже привык к мысли, что парень не мог выжить, но снаружи ничего подозрительного видно не было, и я позволил робкой надежде проникнуть в мою душу. Может быть, Штырь сейчас сидит в своей конуре, обложившись гранатами и пистолетами, и просто боится выбраться наружу? Я даже усмехнулся своим мыслям представив себе эту картину и очень надеясь, что так и окажется на самом деле.
Пустой подъезд, лесенка в полуподвал, три камня вниз, прислушаться, шаг вперед, еще два камня. Тишина. Только приглушенно хлопает снайперка, уже совсем недалеко. Вот и поворот в нужную дверь. Впрочем, самой-то двери как раз и нет. Я застываю на пороге, силясь понять, что же здесь произошло.
Все внутри перевернуто и сломано, на стенах серые полоски чего-то скользкого, по полу свободно бегают крысы, а на кровати лежит абсолютно чистый, сияющий белизной голой кости, скелет без голеней.
У меня перехватило дыхание. Ноги Штырь потерял несколько лет назад, я вытащил его на себе с окраины Зоны и с тех пор он жил здесь, промышляя починкой немудреной сталкерской снаряги. Я частенько заглядывал к нему и про ту ходку, где бился с тысячами, наверное, Черных Собак, я тоже рассказал только ему.
– Брось, – сказал он мне тогда, поднимаясь на руках в специальный стул, который он сам же для себя и смастерил. – Ты, конечно, хороший боец и ножи у тебя что надо, но завалить столько зверей и остаться в живых – это невозможно.
– Знаю, – отвечал я ему растерянно, чуть заплетающимся от солидной дозы спиртного, языком. – Но все было именно так, как я рассказал. Не веришь?
– А кому позавчера морду в кабаке набили, а? – весело спросил он, разливая еще по стопарику. – Или ты тока глотки резать умеешь, а придурка по репе треснуть – тебе слабо?
– Ну так это случайно, – смущенно ответил я, потирая синяк на скуле. – А знаешь, я тоже перестаю в это верить, но так ведь нельзя. Нельзя любое событие, которое я не могу объяснить, считать глюками. Так ведь и вовсе до маразма добраться недолго.
– Зона велика, – значительно сказал Штырь, поднимая свою стопку. – Не в смысле расстояния, а в смысле смысла.
Его всегда тянуло на маловразумительные философствования, примерно после седьмой.
Теперь безногий отполированный скелет лежал в трех метрах от меня и наиболее наглые крысы уже зачем-то тащили на пол самые маленькие косточки.
Я осторожно вошел внутрь, распугав крыс – хорошо хоть эти грызуны здесь пока обычные, не мутанты из Зоны – постоял над останками друга, пытаясь разобраться в том, что могло его так обглодать, потом вспомнил про сейф в полу, нагнулся и поднял тяжелую створку.
Сверху лежала укороченная снайперка с глушителем, рядом два снаряженных магазина к ней, под ними – серебренная фляга, перчатки из тонкой замши с отрезанными пальцами, горсть пистолетных патронов и стальной нож.
Я вытащил все это богатство, сложил в ящик кости и закрыл тяжелую крышку. Череп поставил на стол, рядом положил стальной нож – Штырь бы это оценил. Если смогу, пообещал я сам себе, то обязательно потом вернусь и похороню тебя по-человечески, друг.
Повесил флягу на пояс, натянул перчатки и, подхватив винтовку, выбрался наружу.
Контроллер стоял на улице, сбоку от двери, и я, занятый своими мыслями, почти налетел на него. Спутанные длинные волосы, выпученные глаза и лоснящееся обнаженное тело отразились в моих зрачках, я сухо сглотнул, начал поднимать винтовку, холодеющими от первобытного страха руками и в этот момент его взгляд схватил меня словно клещами и парализовал. Мысленно заорав от бесконечного ужаса, я рванулся, но усилие мое было потрачено впустую: тело отказалось слушаться. Ноги сами собой подогнулись, и я рухнул на колени, продолжая удерживать винтовку непослушными пальцами. Приклад винтовки звонко ударил по бетонной плите. Только глаза еще слушались меня. По щекам поползли дорожки горьких слез.
Все зомби плачут в последние секунды перед тем, как перестать быть людьми. Из носа тоже что-то потекло, намокли штаны, сердце отстукивало последние такты в жизни Клыка, готовясь стать сердцем безмозглого гниющего создания. Смерть, в этот момент, показалась мне чудесным избавлением, почти недостижимой мечтой, ради которой ничего не жалко. Вот только продавцов этого товара рядом почему-то не оказалось.
А потом мне показалось, что Контроллер ударил меня. Этого не могло быть в принципе, но я лежал на боку и в голове гудело, как после хорошего удара в челюсть. Слабо застонав, я потянул к себе руку с винтовкой. Рука меня слушалась!
Надежда дала мне силы. Со страшным стоном, больше похожим на рык, я подтянул под себя ноги, толкнул вверх свое ватное тело и обрушил приклад винтовки на пучеглазое существо, чуть не лишившее меня самого ценного в моей жизни – моей смерти.
Следующие несколько минут выпали из моей памяти. По-моему, я долбил уже обмякшее тело прикладом винтовки, разбрызгивая вокруг бурую жижу, выкрикивая и что-то яростное и малоосмысленное, потом отбросил искореженное оружие в сторону и с бесконечным наслаждением вытянул из кармана костяной нож.
Когда сознание начало возвращаться в мое озверевшее тело, передо мной лежала распластанная на множество кусочков тушка Контроллера, а чуть поодаль стояли два человека с оружием в руках и с интересом разглядывали поле боя.
– Вот пример для всех для нас, – сказал один из них насмешливо, – как нужно ненавидеть всякую расплодившуюся сволочь.
Второй шагнул вперед, присел на корточки, брезгливо разглядывая последствия моего безумства, и спросил почти участливым голосом:
– Ты кто таков будешь, чудовище? Зачем так мелко скотинку покрошил?
Я смотрел на него безумным взглядом и меня начинало отпускать. Рука разжалась сама собой, нож упал в бурую жижу и я коротко хохотнул, когда до меня вдруг дошел комизм ситуации. Стоя на коленях среди останков Контроллера я засмеялся, потом просто завыл от смеха и рухнул на бок, закатываясь в приступе самого безудержного в мире веселья.
Я был жив, а Контроллер уже нет, напротив меня стояли замечательные парни с необыкновенным чувством юмора, и я катался в грязи, почти задыхаясь от облегчения, тело мое сотрясали конвульсии и не было в мире человека счастливее меня.
Кажется, они полили меня водой. Я сидел у стены, еще вздрагивая от пережитого напряжения, в рот мне тыкалась фляжка и я послушно сделал глоток. Чистый спирт обжег горло и прочистил мозги. Я поперхнулся, коротко откашлялся и схватил флягу обеими руками. Еще три глотка, я уже трезво смотрю на своих спасителей и мне больше не смешно.
Это были сталкеры. Оба высокие, сильные, обвешанные снарягой и оружием, перетянутые ремнями, похожие друг на друга как близнецы, с хорошо различимыми эмблемами клана.
О, я знал эту эмблему. Именно этих людей я видел впервые, но группировка «Долг» была слишком хорошо известна, чтобы не знать ее отличительных знаков. Я никогда не ладил с «должниками», не было сталкеров, наиболее далеких от меня по принципам существования в Зоне, но и вражды у меня с ними тоже не было. Случайная драка в трактире – не в счет.
– Очухался? – спросил один из них озабоченным голосом. – Так кто ты?
– Клык, – прохрипел я и закашлялся враз высохшим горлом.
– Сталкер? – утвердительно спросил «должник» и тут же сам себе ответил:
– Конечно, сталкер. Одиночка. Судя по смешному ножику – из этих, из шаманов. Так? – он поднялся и стоял надо мной почти угрожающе.
– Тебе не все ли равно? – спросил я его, отхаркавшись зеленой слизью и, начиная подниматься, держась рукой за стену.
– Да вот хочу узнать, кого нам Зона подкинула, – сказал он без тени угрозы в голосе и я подумал, что все-таки врали слухи, утверждавшие будто «должники» потихоньку убивают «шаманов», если уверены в своей безнаказанности.
Я перевел дыхание и вдруг понял, что воняет от меня – просто кошмарно. Контроллер при жизни явно не жаловал личную гигиену.
– Пойдешь с нами, – сказал «должник», голосом, не терпящим возражений. – На мутанта ты не похож, а нормальному человеку мы всегда готовы помочь. Это наш долг.
Сказано было с пафосом, но вполне в духе людей из «Долга». Мне всегда было интересно: это у них мозги качественно промыты или просто правила для разговоров такие?
– Мне с вами не по дороге, – сказал я спокойно. – У вас свои дела, у меня – свои.
– Тебя никто не спрашивает, – сказал «должник» чуть более грубым голосом. – Какие у тебя могут быть дела, кроме как унести отсюда ноги?
Мысль была трезвой, отношения в нынешней ситуации портить было ни к чему, и я передумал:
– Хорошо, пойду, только мне бы умыться.
– Я – Сток, – продолжал «должник», словно не слыша меня, – а это – Дзот.
Стоящий в отдалении «должник» слабо шевельнул пальцами, как бы говоря: «да, это я». И хотя лицо его оставалось невозмутимым, мне показалось, что жест вышел несколько ироничным.
– Эта колонка пока чиста, – сказал Сток, качая стволом автомата в сторону металлического столбика с рычагом. – Быстро приводи себя в порядок и уходим.
Рядом с колонкой обнаружилась старая кастрюля, из которой «должники» меня поливали, приводя в чувство, и я, с невыразимым блаженством, наполнил ее водой.
Оба пистолета – свой игольник и керамическое чудо, что забрал из своего тайника в последний момент – положил на камень, стянул одежду и, вспомнив про нож, нагишом прошелся еще раз по остаткам Контроллера. На «должников» старался не смотреть, а они в свою очередь не обращали внимания на меня.
Ледяная вода стекала по моей голове, возвращая ясность мыслям, смывая грязь и кровь Контроллера, унося с собой переживания и страхи. Я вдруг почувствовал себя каким-то кристаллизовавшимся, абсолютно чистым и спокойным.
Дзот, похоже, следил за окрестностями, а Сток с любопытством разглядывал, не прикасаясь, уже очищенный мной, керамический пистолет.
– Хорошая штука, – сказал он, наконец, осторожно стукая кончиком, затянутого в кожу перчатки, пальца, по черному стволу. – Я о подобных разработках слышал, но живьем видеть не приходилось.
Я как раз отжимал достиранные штаны и не стал ничего говорить. Все равно мне сказать было нечего.
– Что-то долго не стреляет Копец, командир, – подал голос Дзот. – Патронов у него было полно, СВД-шка – надежная как рогатка. Уродов бы он к себе не подпустил. Надо бы пойти, посмотреть.
Я быстро натягивал мокрую одежду и пристегивал пистолеты.
– Иди за нами, – сказал Сток и сделал короткий жест Дзоту. Тот мгновенно исчез за углом.
Пропитанная водой обувь хлюпала при каждом шаге, отсыревшие ремни провисали под тяжестью пистолетов, но все это было полной ерундой по сравнению с тем простым фактом, что я был жив. Быстро догнав Стока, я шел за ним, упиваясь каждым движением своего тела, словно не просто привычно двигал ногами, а впервые в жизни познавал чарующее откровение каждого шага.
Сток легко двигался впереди, небрежно удерживая автомат на сгибе локтя, а мое обостренное восприятие успевало отметить и настороженный поворот головы, и правильный шаг «должника». По всем повадкам – серьезный боец и опытный сталкер. Я чувствовал почти эйфорию от того простого факта, что сейчас мы с ним движемся в одной «упряжке». Впрочем, где-то на заднем плане маячила мысль о том, что не поспей эти парни вовремя, так же спокойно он бы изрешетил мое зомбированное туловище и пошел бы себе дальше тем же легким шагом.
Вокруг продолжала разворачиваться картина уничтоженного города, но собственное чудесное спасение и некоторое привыкание к ситуации, притупили все прочие чувства. Мертвые дома и мертвые люди уже воспринимались почти обыденно, без прежнего мучительного сострадания. В Зоне я всегда смотрел на смерть равнодушными глазами, а теперь вокруг меня была именно Зона. Она была только похожа на обычный город, а на самом деле это был уже совсем другой мир.
Впереди показался Дзот. Он стоял, запрокинув голову, и что-то разглядывал на крыше бетонной трехэтажки.
– Смотри, – сказал он, показывая пальцем, Стоку, когда мы подошли поближе, – вон там он должен был сидеть до особого сигнала. Или сам подал бы сигнал, если что не так. Вон видишь пороховая гарь на стене? Там он стрелял. А теперь никаких следов. Несколько гильз – и все. Я уже пробовал все сигналы – не отвечает. Крови – нет, тела – нет, только какая-то слизь на лестнице.
– Давай, обойди вокруг, вдруг что-нибудь найдешь, – сказал Сток спокойным голосом. – Может где метку оставил?
Дзот послушно двинулся во двор, а Сток вытащил из кармана револьверную четырехзарядную ракетницу и выстрелил вверх. Красная полоса прочертила небо и рассыпалась над домами сверкающими блестками.
Я почувствовал упадок сил и присел на деревянную скамеечку у входа. Сток неодобрительно взглянул в мою сторону, но обстановка не располагала к разговорам и он промолчал. Я и сам знал, что сидеть в такой ситуации может только полный «баклан», но радость моя схлынула, ноги – тряслись и в качестве альтернативы посиделкам, я мог только лечь. Представил как это будет выглядеть со стороны и не решился.
Сток постоял, прислушиваясь, потом шагнул в подъезд дома и скрылся за верхними пролетами лестницы. Я остался один.
В принципе, это был подходящий момент, чтобы отвязаться от «должников». Почему-то очень быстро я перестал чувствовать острый приступ благодарности и теперь будущее уже не казалось мне таким уж безоблачным.
«Долг» – это не просто группа людей по интересам. Это серьезная организация, строго соблюдающая массу собственных законов и правил, отступление от которых, часто карается самым жестоким образом. Никакой пощады измененной живности в Зоне, ни малейшего послабления врагу. С чем мирились «должники» – так это с мутировавшими растениями, да и то, по их собственным словам, до лучших времен.
Но двигаться сейчас, да еще в одиночку, было выше моих сил. Я не знал, что происходило с Зоной, моего опыта могло и не хватить, чтобы самостоятельно выбраться в нормальный мир, а «должники» – все-таки, люди, на их помощь вполне можно было рассчитывать, к тому же, полной уверенности в том, что мне не выстрелят в спину – не было.
Во всяком случае, у них была еда и вода, а это – тоже многого стоило.
Поэтому я продолжал спокойно сидеть, пока из-за угла не вынырнул Дзот. Через минуту к нам присоединился Сток и на лице его отчетливо читалась озабоченность.
– Пропал Копец, – сказал он тусклым голосом. – Никаких следов, совсем ничего.
Дзот покачал головой, как бы говоря, что у него тоже никаких результатов, и оба они на несколько секунд замерли, приложив правую руку к эмблеме своего клана. Два печальных отрешенных взгляда, руки на эмблемах – это же ритуал прощания с погибшим товарищем в клане «Долг»!
Я поднялся со скамьи и, хотя и не знал пропавшего лично, по привычке пробормотал:
– Да будет легка твоя доля, сталкер Копец.
Сток и Дзот смотрели на меня и что-то изменилось в их взглядах. Может быть, я поступил правильно, может – нет, мне было все равно. Перед смертью все равны: и «должник», и «шаман», и военный, и умник из Центра Изучения.
– Копец был стажером в нашем кваде, – сказал Сток. – Мы выходили из Зоны, когда что-то прокатилось прямо через нас, поверху, чуть выше деревьев, а когда вышли сюда, то увидели только смерть и разрушения. Копец первым увидел свору зомби и шел по крышам, прикрывая нас и отстреливая уродов. Мы оставили его одного, когда заметили Контроллера и пошли за его гнилой жизнью. А потом встретили тебя.
Сток смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовал себя неуютно под этим требовательным и печальным взглядом.
– Копец погиб, пока мы занимались тобой. Значит так, было угодно кому-то наверху. Тебе придется занять его место, пока мы не выберемся отсюда. Потом, как и всякий стажер, ты будешь волен сам выбирать свой путь.
Я растерялся. Ну, какой из меня стажер? Но возражать не стал. В конце концов, какая разница в качестве кого я пойду с «должниками»? Насильно в клане никого не держат. Выйдем, попрощаемся и конец стажерству.
Вдоль улицы к нам быстро шел еще один человек, одетый так же как и мои новые спутники. За спиной у него висело что-то длинноствольное и крупнокалиберное, в руках была скорострельная «трещотка» для ближнего боя. Еще издалека он сделал жест рукой, Сток махнул ему в ответ, а Дзот поудобнее перехватил автомат, готовясь в случае необходимости прикрыть товарища.
Но на того никто не нападал и он спокойно подошел к нам, выискивая что-то глазами. Ростом он был пониже Стока, но коренастый, шире в плечах и явно постарше.
«Четвертый человек квада», – сообразил я, разглядывая вновь прибывшего.
Был он черноволос, с крупным крючковатым носом и небольшим шрамом, изуродовавшим когда-то нижнюю губу.
– А где Копец? – первым делом осведомился он и внимательно посмотрел сначала на Стока, потом на Дзота и мельком кинув взгляд в мою сторону.
Сток промолчал и вновь прибывший, замерев на секунду, взялся рукой за свою эмблему. Глаза его сощурились, на лбу появилась поперечная морщина.
– Это новый стажер квада, – сказал Сток, кивая головой в мою сторону. – Зовут – Клык. Мы нашли его в тот момент, когда ушел Копец. Стажер ушел – стажер пришел. Значит, так тому и быть.
– Рвач, – назвался коренастый, внимательно разглядывая меня. – Ты, случаем, не «шаман», а? – спросил он брезгливым голосом.
Я отрицательно покачал головой, но, кажется, он мне не поверил.
– Сток, ты уверен, что нам нужен стажер? – спросил он, демонстративно повернувшись ко мне боком.
Я заметил, как Дзот поморщился и отвернулся в сторону, как бы присматриваясь к чему-то вдалеке.
Сток спокойно смотрел в лицо Рвачу и на лице его не отражалось почти ничего.
– Все уже сказано, Рвач. Квад должен быть полным, если есть такая возможность. Дай Клыку эмблему клана и мешок стажера. Мутации у него в пределах – мы проверили, он убил контроллера, он – единственный, кто попался нам здесь. Копец исчез без следа. Что тебе еще нужно?
Рвач что-то буркнул себе под нос, но послушно сбросил с плеча серый мешок с одной лямкой и, порывшись в кармане, достал эмблему «Долга».
– Носи ее, – сказал он, хлопком приклеивая пластиковый треугольник к левой стороне моей куртки, – и помни об оказанном тебе доверии! – и, подождав пару секунд, тихо, чтобы слышал только я добавил – Пока оно есть у шефа.
В другое время, я бы нашел, что сказать ему, терпеть не могу всей этой дурацкой патетики, но сейчас не тот был момент, чтобы состязаться в остроумии и я снова промолчал. Просто кивнул ему, поднял мешок и повесил на плечо.
– Уходим отсюда, – сказал Сток. – У живых было время, чтобы к нам присоединиться, а мертвым мы уже не поможем.
– А куда дальше-то? – спросил Рвач, сплевывая на землю коричневую слюну. «Должник» баловался жевательным табаком и для меня это оказалось в диковинку: клан запрещал своим членам употреблять без необходимости какие-либо допинги.
– Просто попробуем выйти на ближайший блокпост, максимально удаленный от Зоны, – уверенно сказал Сток, разворачивая маленькую карту. – Если Зона добралась и туда – определимся на месте.
– Так вы не знаете, что случилось? – осторожно спросил я у Стока. – Откуда взялась Зона – здесь?
– Нет, конечно, – слегка раздраженно ответил он. – Я ж тебе говорил: мы возвращались с обычного маршрутного хода. Через этот городок мы должны были пройти без остановок – наша основная база дальше. Но ничего, доберемся до нормальных мест – там уже наверняка все известно. Вот смотри – мы сейчас здесь. Ты местный, должен лучше разбираться, где легче будет пройти до этой точки.
Сток провел пальцем по карте, намечая примерную линию движения.
Я немного подумал, вчитываясь в условные символы, а потом уверенно показал два района, куда заходить не следовало:
– Если эта Зона живет по тем же правилам, что и раньше, то здесь и здесь будут серьезные аномалии. Карта у тебя старая, тут за последние четыре месяца карьер отрыли для захоронения активных материалов. Здесь развернут дивизион реактивной артиллерии со всеми складами боеприпасов и ГСМ, а вокруг окопался батальон пехоты. Основательно окопались, с бетоном, колючкой и минными полями. Сам понимаешь, что там теперь может быть.
Сток задумчиво покивал головой, еще поводил по карте пальцем и посмотрел на меня:
– Так пойдет?
– Да. В теории так – нормально. – В этот момент мне подумалось, что теория и практика очень различные вещи.
– Значит решено, – он свернул карту и критически осмотрел меня с ног до головы. – Знаешь что такое квад?
* * *
Мы уходили от умирающего городка полным квадом. Впереди шел Дзот, забросивший свое оружие за спину и проверяющий дорогу с помощью приборов и каких-то шариков. За ним, парой, шли мы со Стоком. В мои обязанности входило следить за ближайшим окружением квада, отстреливать мелкое зверье и, в случае опасности, прикрывать спину Стока.
Оба мои пистолета были признаны оружием несерьезным и мне вручили такую же скорострельную малютку, какая было у Рвача. TR-27, старая добрая пулялка для скоротечного ближнего боя, прозванная в народе «трещотка». Я не стал спорить, тем более, что патронами меня снабдили от души и восемь снаряженных магазинов успокаивающе оттягивали мои карманы. Вообще-то я не любил такое оружие, но спорить было бесполезно и я прекрасно понимал это.
Последним шел Рвач, прикрывая наши тылы и поглядывая мне в затылок неприязненным взглядом. С тех пор, как на моей груди появилась нашлепка «Долга», он не сказал мне ни слова, но все время посматривал недоверчиво и мои страхи, по поводу судьбы «шаманов» в руках «должников» начинали возвращаться обратно.
Впрочем, квадом командовал Сток, я был почти официально принят в стажеры квада, и бояться мне пока было нечего.
Мне дали воды, накормили, Сток объяснил тактику движения квада, Дзот помог подогнать и подвязать все снаряжение и теперь я, впервые в жизни, чувствовал себя частью коллектива. Хотя иногда мой мозг словно просыпался, обводил удивленными глазами окрестности и сам себя спрашивал: «Это правда? Я теперь «должник»? Моя семья – квад?», после чего начинал глупо хихикать сам с собой где-то на задворках сознания.
«Вот так и начинается шизофрения», – подумал я с горькой усмешкой и, уже в который раз, прикинул на руке коротенький автомат.
Оружие было тяжелее пистолета, снабжено глушителем, с, непривычно смещенным, центром тяжести и я смутно себе представлял, как буду стрелять по маленьким, быстро движущимся целям.
Некоторое время нам удавалось идти по дороге, но потом ее перегородила глубокая канава с мостиком, под которым что-то плескалось в жидкой грязи и мы решили обойти эту штуку через кустарник и небольшой лесок, тянувшийся на несколько километров в нужном нам направлении.
Свернули вправо. Дзот уверено помахивал щупами и бросал болты с веревочками, позади тихо выругался Рвач, наступивший случайно в нечто, похожее на коровью лепешку.
Трава под ногами была еще зеленая, а деревья и кусты уже покрылись всеми оттенками желтизны, местами переходящей в темно-красную гамму.
«Красиво» – отметил я про себя, не забывая, впрочем, отложить в голове, что палой листвы на траве удивительно мало.
Миновали кустарник и уже подходили к первым деревьям рощи, когда из ближайшего куста травы высунулась любопытная рыжая мордочка.
Кенг смотрел на меня черными бусинами глаз и мне показалось даже, что он слегка улыбается. Я никогда не обижал кенгов. Эти, похожие на маленьких кенгуру, крысы, были вполне безобидны и могли даже помочь в определенной ситуации. Я обычно давал им кусочек хлеба или сахара, и они немедленно оставляли меня в покое. Оставалось только удивляться, как быстро эти нахлебники добрались до этих мест – обычно кенги не покидают границ своей территории.
Поэтому я просто прошел мимо, внутренне несколько расслабляясь – раз, здесь бродят кенги, значит ни крупных аномалий, ни опасных крыс-мутантов поблизости нет.
Но я совсем забыл про Рвача, что шел сзади метрах в десяти и следил за дальними подступами вокруг квада. Серия приглушенных хлопков его «трещотки» заставила меня развернуться и приготовиться к стрельбе. Рядом водил стволом Сток, а Дзот, впереди, тоже выдернул свой автомат из-за спины, но продолжал смотреть вперед, как и было предписано тактическим маневром квада. Если бы мы попали в засаду, он становился первым элементом круговой обороны.
Но никакой засады, конечно, не было. Кенг даже вскрикнуть не успел – скорострельная машинка в умелых руках просто разорвала его на куски.
Я опустил оружие, тупо глядя на пятно крови в траве, а Рвач резким движением сместился вправо и быстро пробежал по ближайшим зарослям. Никого больше в траве не нашлось и он, тяжело дыша, подошел к нам.
Дзот продолжал смотреть вперед, хотя и обернулся пару раз, оценивая ситуацию. Сток тоже крутил головой, но автомат все-таки опустил.
– Что это было? – спросил он у подошедшего Рвача.
– Мутант! – нехорошим голосом отозвался тот, пронизывая меня враждебным взглядом. – Наш стажер прошел мимо, словно и не заметил никого!
– А зачем было его убивать? – спросил я, чувствуя как внутри накапливается горечь. – Это же кенг, он безобиден, он – никогда не нападает. Что он тебе сделал плохого?
– Стажер! – презрительно кривя губы, процедил Рвач. – Ты что у нас, любитель уродов, да?
– Клык, – примиряющим голосом сказал Сток, – на первый раз, тебе, как стажеру, я прощаю твой промах. Но ни один мутант не имеет права жить на нашей земле. В следующий раз ты должен уничтожить любую нечисть.
– А почему вы решили, что это земля – ваша? – мрачно спросил я, прислушиваясь к возне в кустах поодаль.
– А ты не много берешь на себя, «шаманчик»? – угрожающе щурясь, спросил Рвач и медленно сделал шаг ко мне.
– Вон там, в кустах, сидит стая кенгов, – сказал я спокойно, – и сейчас о нашем присутствии здесь, будут знать все в радиусе пары километров.
– А мы ни от кого и не прячемся, – с вызовом сказал Рвач. – Что, штанишки намочил, стажер?
Я промолчал, мысленно проклиная этих болванов. И за что мне все это? Почему именно «должники» спасли мою странную жизнь?
– Клык дело говорит, – подал вдруг голос, стоящий к нам спиной Дзот. – Надо уходить отсюда.
В нескольких метрах от нас раздался первый горестный писк кенга. Стая разобралась, что случилось с их разведчиком.
Рвач поднял «трещотку», но кенг так и не вылез на обозрение, а продолжал надрываться где-то в траве. Вскоре к его крикам стали присоединяться и другие тонкие голоски, и, вскоре, все окрестности, казалось, заливались тревожным многоголосым визгом.
Сток махнул рукой и мы снова двинулись вперед. Я демонстративно опустил оружие и шел, стараясь не смотреть по сторонам. Рвач пытался найти цель в траве, но так никого и не увидев, дал короткую очередь по кустам.
Мы шли среди деревьев и тревожное эхо летело впереди нас, сверху заорала какая-то напуганная птица.
Кенги продолжали верещать на разные лады и этот звук действовал на нервы и заставлял крепче сжимать зубы.
Рвач дал еще одну очередь и снова это не принесло никакого результата.
– Прекрати! – гаркнул Сток. – Стрелять только по видимым целям!
Дзот впереди остановился, поковырял пальцем в ухе и озадаченно уставился на свою руку.
– Сток! – позвал он, – Посмотри, что за ерунда с этим датчиком.
Сток подошел к нему, они коротко посовещались и Дзот махнул рукой влево.
Кенги продолжали надрываться и меня охватило бесконечное раздражение. Стоило Рвачу просто пройти мимо, и сейчас шли бы себе в тишине и спокойствии.
Тяжелое мычание разнеслось под кронами деревьев.
Случилось то, что иногда и случалось в обычной Зоне: на крик кенгов пожаловали серьезные гости. Но как эта зараза сюда успела забраться? Я уже устал задаваться этим вопросом и просто приготовился стрелять.
Мы шли теперь быстрее, Дзот, похоже, нашел способ находить безопасную дорогу без приборов и держал свой автомат так, чтобы сразу открыть огонь в случае нападения. Рвач убрал скорострельный агрегат за пояс и на ходу готовил к бою свое крупнокалиберное чудовище. Вообще-то из таких пулеметов стреляют обычно с упора, но, судя по всему, Рвач использовал его как обычное ручное оружие.
Дырчатый кожух охлаждения, хитрая система подвески на правом плече, большая квадратная коробка с патронной лентой – оружие смотрелось грозно и больше подходило для танка или БТРа. Несмотря на неприязнь к Рвачу, я испытал приступ уважения.
Кенги продолжали орать, двигаясь вместе с нами и прячась по кустам, сверху гомонили птицы, кто-то свирепо мычал, мечтая полакомиться человечиной и я, в который раз, сам себе сказал, что в одиночку я бы здесь прошел так, что ни один бы зверь меня не почуял.
Сток сорвал с пояса светошумовую гранату, окликнул Дзота, показал ее нам и широко размахнувшись, бросил далеко в сторону. Секундой позже такую же гранату метнул и Дзот. Я присел, зажмурив глаза и закрыв уши.
Резкий звук, словно кто-то одним движением порвал целый матрас, проник сквозь прижатые к голове руки и вытряс из моей бедной головы последние мысли. Я поднялся, бессмысленно оглядываясь по сторонам.
Дзот уже почти бежал вперед, Сток махал мне рукой, а сзади быстрым шагом надвигался Рвач со своим огромным пулеметом наперевес. Все трое выглядели спокойно и уверенно, словно занимались привычной работой. Собственно, они и занимались привычной работой – доперло вдруг до меня и я побежал следом за Стоком, попутно отмечая, что кенги больше не вопят и вообще в лесу наступила тяжелая, оглохшая тишина.
Несколько минут мы двигались только под звуки собственного тяжелого дыхания. Казалось, даже ветер перестал перебирать верхушки деревьев и, пользуясь своей невидимостью, уставился сверху на квад «должников», устроивших такой переполох.
Я вполне уловил ритм движения квада и уверенно двигался в своем углу «ромба», мягко переставляя ноги и чуть горбясь для большей устойчивости и возможности быстро открыть огонь.
А потом впереди густая трава начала раздвигаться и белесые пятна стаи Слепых Псов выплеснулась на однообразную зелень неподвижного леса.
Они, похоже, просто пришли на крик кенгов: не было одновременной атаки со всех сторон, как любят, обычно, эти кошмарные создания – просто страшные безглазые морды появились на расстоянии считанных десятков метров и вот уже белые тела распластываются в стремительном беге решающего броска.
В первый момент я замер и стал на долю секунды самым медленным существом в округе.
Дзот реагировал молниеносно. Первого пса он застрелил еще на старте, второго расплескал в воздухе, а от третьего уходил уже прыжком назад, падая прямо на спину и сажая пулю за пулей в рушащееся сверху зубастое тело без глаз.
Сток рванулся влево и, пуская первую очередь, наобум поверх псиных голов, что-то кричал мне, а потом припал на одно колено и принялся коротко огрызаться огнем от наседающих зверей.
Я вдруг отчетливо понял, что именно мне кричал Сток и просто прыгнул вправо, даже не пытаясь приземлиться на ноги.
А Рвач уже давил на кнопку электроспуска и тяжелый пулемет послушно выплюнул первый шнур огня. Тяжелый ударный звук потряс лесок, впереди ровными пластами покорно ложилась трава, падали обрубленные ветки и взрывались красным попавшие под пули псы.
Но остановить всю стаю, даже с помощью этого страшного оружия, было невозможно.
Я перекатился на бок, привстал на одном колене и направил свой короткий автомат в сторону бегущего ко мне пса. Курок ответил сухим щелчком – осечка и, похоже, вдобавок перекосило патрон. Я бросил автомат, рванул из плечевой кобуры керамический пистолет, успел сбросить предохранитель и выстрелил прямо в открытую пасть, что почти откусила мне руку. Над зверем поднялся фонтан крови, зубы вспороли мне кожу на руке, агонизирующее животное сбило меня на землю и придавило всем своим весом.
Я, отчаянно извиваясь, пытался выбраться из под тяжелого тела, а чуть поодаль, Дзот пятился к Рвачу и его автомат стрелял в рваном ритме: одиночный выстрел, очередь, снова очередь, снова одиночный. С другой стороны к Рвачу двигался Сток и его автомат был сух и лаконичен: три патрона на очередь – ни больше, ни меньше.
Я подтянулся на руках, отползая от трупа зверя, увидел сразу двух псов несущихся ко мне, перевернулся на спину, запрокинул голову и, прихватив пистолет обеими руками, открыл отчаянную стрельбу по хищникам. «Керамика» жирно зачавкала, отхаркиваясь тихими красными вспышками. Я впервые за два года снова услышал голос этого удивительного оружия.
Патроны быстро кончились, оба пса корчились на земле и я, наконец, сумел подняться.
Уши почти адаптировались к тяжелому стаккато пулемета и автоматов, короткие вскрикивания атакующих псов почти не были слышны за этой канонадой.
Дернул левой рукой из кобуры пневматику, одновременно снимая ее с предохранителя и замер как нелепый ковбой с двумя пистолетами наизготовку. Ситуация пока не требовала от меня ровным счетом никаких действий.
Тяжелый пулемет Рвача продолжал выкашивать поляну в траве, все вокруг уже было залито кровью, но псы кружили за деревьями и уходить не собирались.
Теперь я понял, почему меня еще не съели. Рвач встал так, чтобы максимально загородить меня от основной массы атакующей стаи. С боков и спины его теперь прикрывали Дзот и Сток, и я оказался как бы в небольшом загоне между плотным кустарником и, огрызающимся огнем, квадом «должников».
Я сменил магазин в пистолете и двинулся к Рвачу.
Сзади раздался тяжелый треск, я развернулся, продолжая спиной вперед двигаться к «должникам». Через кустарник ломился кто-то тяжелый, безразличный к стрельбе и присутствию Слепых Псов. Медверог?
Что я мог противопоставить медверогу? Пистолетная пуля для него, что слону дробина. В пневматическом пистолете были отравленные иглы, но они даже шкуры его не пробьют.
В этот момент пулемет замолчал и я заорал, срывая голос:
– Рвач, сюда! Медверог!
Рвач послушно развернулся, очерчивая большую дугу огромным стволом. Сток и Дзот немного разошлись в стороны – в этот момент я заметил, что пространство перед ними пусто и живых псов больше пока не видно. Я увидел перекошенное лицо Рвача, понял, что дяденька не в себе и снова, в который раз за последние минуты, бросился ничком на землю.
Над головой загрохотало, по шее и голове прокатилась волна горячего воздуха. Я неловко повернул голову, чтобы увидеть раскрошенные в тонкую щепу кусты и ни малейшего намека на присутствие опасного хищника. Ни крови, ни тела, ни единого звука.
Рвач убрал палец с гашетки и на уши легла ватная тишина. Я медленно поднялся с земли. «Должники» молчали, вслушиваясь в окружающую ситуацию.
– Уходим, – глухо сказал Сток, продолжая ощупывать взглядом израненный лес вокруг.
Я шагнул ближе к Рвачу и так, спинами друг к другу, мы медленно двинулись прочь от поля боя.
Слепые Псы ушли. Что, интересно, их напугало?
– А вы заметили, – подал голос Дзот, – сколько на этот раз было этих тварей? Не меньше сорока! Такими крупными стаями они раньше не ходили.
– Да, я уже записал – микрофон, по счастью, не пострадал, – откликнулся Сток. – Примерно половина ушла. Значит, что-то изменилось у них здесь. Это ведь не совсем обычная Зона.
– Да какая разница! – внес свою лепту Рвач. – Нас тоже становится больше! Всех перебьем!
Я очередной раз благоразумно промолчал.
Мне было стыдно за панику с воображаемым медверогом. Но ведь я слышал треск! Кто-то ведь ломился через кусты!
Черная тень упала на нас сверху. Я поднял голову.
Над верхушками деревьев, прямо над нами, кружила огромная стая черных птиц.
Сток дал команду, и мы перестроились в походный ромб квада.
И в этот момент кто-то взревел ужасным низким голосом где-то за ближайшими деревьями. От неожиданности я слегка присел, оглушенный и растерянный, все должники с враз побледневшими лицами, развернулись в сторону этого звука, а птиц наверху, словно ветром сдуло. Никто и ничто в Зоне не могло издавать такие вопли. Никто и ничто из известного мне. Но Зона менялась. Видно пришло время изучать новые правила игры.
Первым в себя пришел Сток:
– Бежим! Быстро! Рвач – замыкающий! – и бросился бежать, увлекая меня за собой, просто схватив за рукав.
Хозяин ужасного голоса больше никак не проявлял себя, мы бежали сквозь желтый подлесок, продолжая держать оружие наготове, последним тяжело двигался Рвач.
– Стой! – крикнул я, резко останавливаясь и удерживая Стока. Что-то сработало в голове, впереди была небольшая низинка, поросшая низкими лопухами и ходить туда не следовало ни в коем случае.
– Ну что такое? – оскалился Сток в мое озабоченное лицо, но рядом возник Дзот с болтом в руке и просто бросил его в темные широкие листья впереди. Парень все схватывал на лету, и, казалось, единственный воспринимал меня вполне адекватно.
Что-то сместилось в воздухе над низинкой, и болт рассыпался на листья мелким металлическим дождиком.
Рядом, тяжело дыша, остановился Рвач.
– Чуть не попали, – хриплым голосом зачем-то поведал ему Сток и подтолкнул меня вправо. – Иди впереди, следом Дзот. Живо!
Я быстро шел теперь в авангарде квада, обшаривая взглядом все пространство впереди. Но когда сзади снова раздался леденящий душу рев, не выдержал и побежал. С оглушительным треском где-то позади сломалось дерево. Даже медверогу так сломать дерево вряд ли удалось бы. Я оглянулся на ходу. Прямо на моих глазах сразу две верхушки деревьев разом исчезли из поля зрения, потом раздался резкий звук, от двух переломленных пополам поленьев толщиной в два обхвата, и ужасный рев снова сотряс лесок.
Теперь мы все просто бежали.
Рвач перебросил пулемет за спину и от его хмурой самоуверенности не осталось и следа. Дзот и Сток выглядели откровенно испуганными, а о выражении своего лица мне даже думать не хотелось.
При этом, какого-то особенного ужаса я почему-то совсем не испытывал. Конечно, каждый сталкер идущий в Зону, смиряется с мыслью о возможности скорой смерти. Конечно, чувство страха постепенно притупляется, заменяясь привычным набором мыслей. Но это не значит, что мы не боимся. Боимся даже при встрече с обычным, почти наизусть выученным зверьем, боимся Контроллера и карликов, приходим в ужас от неизвестной опасности, а иначе и быть не может. Боимся Плоти которая также боится нас. Иначе просто не выжить, не будет сил, чтобы преодолеть очередной выверт Зоны и вернуться живым. Но мы знаем о силе страха и о его возможностях, мы ждем и лелеем наш страх, а потом остается просто не давать страху завладеть собой полностью, балансируя на тонкой грани между животной паникой и полным самоконтролем.
И тот факт, что я не испытывал какого-то особого испуга перед новым действующим лицом с потрясающими голосовыми данными, пугало меня даже больше, чем возможное появление нашего преследователя.
Еще несколько раз мне казалось, что впереди появлялся опасный участок, и я огибал его справа или слева. Деревья сзади продолжали трещать, но мы уже почти выбрались из этого леска.
Впереди, сквозь редкие стволы, уже было видно пустое пространство – а там уже будет легче разобраться с любым зверем – когда я остановился и растерянно закрутил головой.
Рядом рылся в кармане Дзот, извлекая болты и отирая рукой, стекающий по лицу, пот. Сзади подбежал и остановился с тяжелым вздохом Сток, а в десяти метрах дальше Рвач перешел на шаг.
Двигаться было некуда. Я еще не успел ничего сказать вслух, а Дзот уже раскидал болты во все стороны, потом пробежался пальцем по встроенным в рукав кнопкам, вслушиваясь в писк датчиков. Сток молчал, видимо, также успев оценить ситуацию. Рвач стоял к нам спиной, лицом к приближающимся звукам расправы над деревьями и, вопреки моим ожиданиям, так и не открыл рта – то ли понимал, что и без него тут есть, кому подумать, то ли просто пытаясь отдышаться.
Мы угодили в любопытную ловушку. Со всех сторон то место, на котором мы стояли, окружали обычные с виду бугорки и ямки, но тут даже полный «баклан» не решился бы пройти. Жухлая, местами выбитая по кругу трава, свежие щепки раздробленных корней, торчащие из земли, «земляная пена» повсюду – классика сталкерской заповеди «туда ходить нельзя ни при каких условиях».
Дзот пошел назад вправо, пытаясь найти проход, Сток, коротко взглянув на меня, двинулся левее. Но я уже понимал, что уйти отсюда можно только одним способом – вернуться по своим следам метров на сто. Я видал однажды такую ловушку, составленную из многих аномалий. Мой учитель Лик называл такие места «коровьим языком» и объяснял, что есть определенный довольно длинные участки поверхности земли, на которых не может поселиться ни одна из известных аномалий. Тогда они как бы «окружают» такое место со всех сторон, иногда оставляя проход, и беда тому путнику, что забредет в такой тупичок. Ведь сталкер в Зоне назад обычно не ходит, а здесь другого пути просто нет.
– Все ясно, мы забрели в «язык», – сказал Сток, возвращаясь обратно. – Придется драться. Может этот зверь еще в аномалию угодит. Дзот! Давай обратно!
Рвач присел на корточки и принялся устраивать свой пулемет на выступающем из травы камне. Дзот на ходу сменил обойму и принялся доставать из мешка гранаты. Сток, мельком взглянув в мою сторону, указал мне место позади Рвача. От близкого рева затряслись мелкие ветки на деревьях и посыпалась желтая листва. Дзот со Стоком переглянулись. Я почему-то смотрел совсем в другую сторону. Туда, куда мы смогли бы уйти, найдись тут тропка между вон той «ноголомкой» и вот этой «жадинкой».
Силуэт в белом балахоне махал мне рукой от самой дальней, видимой отсюда, аномалии. Я вытянул шею, вглядываясь в нежданного болельщика, а за спиной со страшным треском сломалось очередное дерево. На мой вкус – слишком близко.
– Стрелять по глазам и ногам, – скомандовал Сток спокойным голосом.
– Если, конечно, у этой твари будут глаза и ноги, – добавил насмешливо Дзот.
В этот момент я узнал человека в балахоне. Караул был именно таким, каким приснился мне последней ночью. До него было метров семьдесят, но сомнений у меня не осталось никаких. Он махал рукой, подзывая меня к себе и показывая что-то в траве перед собой.
Я пригляделся. Прямо от моих ног в сторону Караула тянулась тонкая, в один след, тропка. Идея была ясна. Я подобрал с земли пару веток и бросил вдоль этой стоптанной, почти ариадниной, нити. Потом сделал шаг, за ним – второй. Еще пара бросков и я уверился в безопасности маршрута.
– Эй! – позвал я «должников» и, сделав еще пару шагов, приветственно помахал шести выпученным глазам.
Сток недаром был командиром. Два вопроса мне, две команды остальным и весь квад встал на мою тропу. Я повернулся в сторону Караула и, стараясь не сходить с тонкого следа, двинулся к нему. «Должники» прилежно топали позади.
Болото под ногами противно чавкало и на фоне этого звука тяжелые вздохи Прыща особенно сильно действовали на нервы. Я посмотрел на него через плечо и вновь досадливо поморщился – навязался же этот гад на мою голову. Если бы не Черные Собаки… Я резко остановился.
Черные Собаки давно сгинули. Не могло быть сзади Прыща. Это давно было.
Медленно повернул голову, уловил краем глаза крупную фигуру и, облегченно вздохнув, двинулся дальше. И как это я спутал Караула с Прыщом? Что-то типа дежавю – не иначе. Просто Караул говорил, что Прыщ ему снился – вот и отложилось где-то в башке. Все, доведу этого странного здоровяка до брошенной деревни и пойду домой. А он пусть идет и дерется со всей этой сворой Черных Собак…
Я снова остановился.
Голова наливалась тяжелым гулом и я стал медленно поворачиваться, ожидая увидеть позади все, что угодно.
– Ты чего? – спросил меня крепкий парень, «упакованный» в фирменную снарягу «Долга».
– С-с-сток? –спросил я его неуверенно.
– Да, все в порядке, мы вышли. Ты – молодец.
Я тупо озирался по сторонам, не понимая как очутился здесь, среди обычной, не затронутой аномальными язвами, луговины. Позади был лесок, впереди – открытое пространство и синяя кромка дальнего леса почти на горизонте.
Сзади раздался взрыв и страшный рев, переходящий в тонкий пульсирующий визг. Над деревьями поднялся клуб дыма.
– Можно было и подраться, – усмехнулся Дзот. – Кажется, его обычной растяжкой расплескало.
О том, что в конце короткого пути, через аномальное скопление, меня должен был ждать Караул, я вспомнил только к вечеру, когда мы добрались до леса и устроились на короткий отдых.
* * *
Костерок уютно потрескивал красными суставами, разгонял тьму и призывал забыть все ужасы прошедших суток да расслабиться. Мы, по утверждениям Дзота, вышли за пределы этой новой Зоны и теперь должны были опасаться только случайного мутировавшего зверья.
Я его уверенности не разделял, но утверждать обратное также не мог.
Сток утверждал, что теперь надо выходить на ближайший блокпост второй линии постоянного оцепления Зоны, Дзот – соглашался, Рвач безразлично пожимал плечами, а я был совершенно другого мнения, но пока помалкивал.
Было так чудесно глотать маленькими глотками горячий чай, курить первую за много часов сигарету и думать, что самое плохое уже позади. Я лелеял свою надежду как мать дите, но понимал, что отдых закончится и впереди еще не один километр пути.
Кроме того, у меня все еще было какое-то странное состояние после тех галлюцинаций, и я пытался понять, что же такое со мной произошло. Где правда, а где – иллюзии? Что мне почудилось, что вспомнилось, а что случилось на самом деле? Ведь Прыщ вздыхал так отчетливо, да и Караула ни с кем из «должников» перепутать было нельзя.
Занятый всеми этими мыслями я не заметил, как мои спутники поменяли тему разговора. Только что они говорили о планах на будущее, о том какую информацию удалось собрать в этой ходке для отчета в клане, спорили о причинах резкого расширения Зоны и о последствиях всего этого. И вдруг притихли, а Рвач отчетливо сказал неприятным голосом:
– А чего гадать? Пусть сам и объясняет.
Я уставился на них, понимая, что речь только что шла обо мне. Что я должен был объяснять – было совершенно неясно. Поэтому я вопросительно смотрел на Стока, сознательно игнорируя враждебно настроенного – я чувствовал это – Рвача.
– Мы хотели бы понять, – спокойно сказал Сток, правильно истолковав мой немой вопрос, – кого взяли в свой квад. Первоначально, никаких признаков принципиальных мутаций в тебе обнаружено не было. На шамана ты похож мало. Но тебе придется кое-что нам объяснить.
Дзот смотрел в сторону и был, как мне показалось, недоволен происходящим. Зато Рвач так и рвался вставить словечко.
– Да, объясни МНЕ, как это ты стал стажером квада? – спросил он резким голосом. – Когда, обычно, новичку, вроде тебя, приходится для этой чести выдерживать несколько проверок и ждать многие дни, а то и недели?
Я в недоумении пожал плечами и посмотрел на Стока. Тот сидел, хмуро разглядывая языки костра.
– Я не собирался становиться стажером, – ответил я Рвачу, глядя прямо в его фанатично блестящие глаза. – Я бы даже сказал, что меня ЗАСТАВИЛИ стать стажером.
– Ладно, – неожиданно легко согласился Рвач. – Пусть так. Почему ты не убил мутанта?
Я уже хотел спросить о каком мутанте речь, но вспомнил про кенга и тяжело вздохнул:
– А зачем его было убивать? Ты убил его и что мы, в итоге, получили?
– Это отдельный вопрос – где причина, а где следствие у всех нынешних событий, – значительным голосом сказал Рвач.
– Ерунда это все, – сказал вдруг деревянным голосом Дзот и я с удивлением понял, что в отношении меня квад совсем недавно уже успел поспорить. – Отстань от Клыка, Рвач. Это просто твои фантазии – неужели не понятно?
– А ты меня не учи! – окрысился вдруг Рвач на Дзота. – Ты еще пацаном был, когда я своего первого Контроллера из винтореза приложил!
Дзот заткнулся, а Рвач снова повернулся ко мне.
– Аномалии, – сказал он снова бесцветным голосом. – Мы попали на «язык» следуя за тобой. Не странно ли?
У меня перехватило дыхание от абсурдности происходящего.
– Но, – сказал я вздрагивающим голосом, – меня вперед поставил Сток, а дальше… я просто шел туда, куда можно было идти. Почему ты обвиняешь меня в какой-то глупости?
– Я пока не обвиняю, – зловеще сказал Рвач. – Я пока ставлю вопросы, а из полученных ответов отбираю факты.
– И в чем же ты на меня отбираешь факты? – спросил я, начиная медленно закипать от обиды.
– Как же ты нас вывел оттуда? – задал новый вопрос Рвач, игнорируя мою реплику. – С «языка» никто и никогда не ходил, кроме как назад! А может у тебя есть какие-то секретики, которые и нам было бы интересно послушать, а?
Я лихорадочно думал над ответом. Говорить правду – нельзя. Это же «должники». Для них любое сотрудничество с Зоной – абсолютное преступление.
– Я случайно увидел тропинку, – сказал я неуверенно, понимая, как нелепо это звучит.
Рвач просто усмехнулся мне в лицо и перевел взгляд на Стока:
– Теперь достаточно оснований для подозрений, командир? – первый раз за все время Рвач подчеркнул официальные отношения в кваде и мне это очень не понравилось. – Давайте-ка соберем все вместе.
Рвач говорил со Стоком и Дзотом, но обращался явно ко мне и, когда он начал загибать свои кривые волосатые пальцы, рука его тыкала также в мою сторону:
– Парень стал стажером по решению командира квада. Против всех правил. Командир – опытнейший человек, четко соблюдающий все инструкции и правила. Это раз.
Сток продолжал смотреть в костер и молчал, и это меня больше всего угнетало.
– Прошел мимо мутанта, якобы беспокоясь о безопасности квада. Ха! А что потом началось? Почему, пока у нас не было такого «опытного» стажера, на нас никогда не нападало столько тварей одновременно?
Рвач говорил ерунду, но так веско, что я, на всякий случай, поменял позу и, как бы случайно, положил одну руку на бревно, поближе, к лежащему недалеко керамическому пистолету. Это была неосознанная реакция: у Рвача на коленях лежал автомат Дзота и соревноваться в скорости стрельбы со старым «должником» было для меня делом заведомо самоубийственным.
– И, наконец, «язык»! Неужели непонятно, что с этим парнем что-то не так?
Рвач развернулся в мою сторону и почти театральным жестом ткнул мне пальцем в грудь:
– Хоть одного мутанта ты сегодня уничтожил? Отвечай! Мишеней хватало.
– Уничтожил, – ответил я осторожно. – Троих псов.
– И кто это может подтвердить? – невинным голосом вопросил Рвач.
Я внутренне возмутился таким движениям обвинительской мысли, но, прекрасно понимая, на чьей стороне тут сила, просто пожал плечами.
– Контроллер, – сказал вдруг Дзот. – Клык убил Контроллера. С этого все и началось.
– Спасибо за подсказку, верный товарищ, – с фальшивой благодарностью откликнулся Рвач. – Я чуть не забыл об этом славном подвиге нашего стажера. И как же это ему удалось? Он что, сумел принять Контроллера на нож?!
Теперь на меня смотрели все трое.
– Что? Неужели доперло? – спросил со смешком Рвач у своих компаньонов. – А ведь этим вопросом вы должны были сразу задаться. Но не задались. А почему?
С последним словом Рвач снова повернулся в мою сторону. Его рука небрежно лежала на цевье автомата, предохранитель был снят. Но в моей голове уже суетились более важные мысли.
– Подождите! Вы хотите сказать, что Контроллера убили… не вы? – я смотрел на Стока, но ответил Дзот.
– Нет. Когда мы подошли, ты уже заканчивал его потрошить.
Я сидел и растерянно смотрел на всю эту троицу. Значит, к моему спасению «Долг» не имеет никакого отношения? Значит, я прикончил Контроллера сам? Значит… со мной и вправду что-то не так?
Я встал. Рвач поднялся синхронно со мной и ствол в его руках уже открыто смотрел в мою грудь.
– Я ухожу, – сказал я спокойно. – За пределы Зоны мы вышли, стажерство мне пришлось не по душе и я покидаю квад.
Оторвав наклейку с эмблемой клана, я бросил ее на бревно.
– Да нет, ты теперь уже никуда не пойдешь, – ласково отозвался Рвач. – Ты теперь нам все расскажешь, шаманский ублюдок. Ну что, Контроллеры – хорошие друзья? А ну сядь!!
Я спокойно смотрел на новоявленного следователя и думал о том, что все люди одинаковы. Нет уверенности у Рвача в своих словах, вот и пытается сам себя возбудить рычанием да устрашающими криками. И оружием меня пугать не стоило. Теперь между мной и квадом не осталось ни малейшей связи. Я был свободен. Оставалась сущая ерунда – унести отсюда ноги.
– Опусти ствол, Рвач, – тихим голосом сказал Сток.
От властности этого спокойного голоса у меня даже что-то екнуло внутри. Всегда завидовал умению людей ТАК говорить.
Рвач медленно поднял автомат и положил себе на плечо. Его взгляд был по-прежнему прикован ко мне, но заговорил он со Стоком:
– Ты что, не понимаешь, что этот выкормыш Контроллеров чуть всех нас не погубил?
– Сколько командиров может быть в кваде? – спросил Сток все тем же тихим, но бесконечно тяжелым и уверенным голосом.
– Один, – угрюмо выдавил из себя Рвач.
– Тогда прижми верхние зубы к нижним и постарайся не звучать минут пятнадцать.
Вот это да! Теперь было ясно кто тут хозяин и почему именно этот человек водил квад в Зону. При всем моем шатком положении, я проникся уважением к Стоку.
– У меня нет к тебе вопросов, Клык, – ровным голосом сказал мне Сток, но смотрел он при этом куда-то в сторону. – Решения принимал я сам, все остальное – странно, но не настолько, чтобы считать тебя заодно с Контроллерами. Ты волен уйти в любой момент, тем более, что от стажерства в кваде ты отказался. Теперь ты просто наш случайный спутник и мы не будем тебе препятствовать. Если же я в чем-то ошибся, и Рвач был прав, то мы все равно еще встретимся… Рано или поздно.
Я сделал шаг назад, потом еще, стараясь не отводить взгляда от набычившегося Рвача.
– Пока, ребята, – сказал я будничным голосом. – Приятно было провести с вами время.
И одним прыжком ушел в тень. Рвач, вопреки моим опасениям, так и не шелохнулся.
Ночной лес распахнул мне свои объятия и я с благодарностью окунулся в его влажную прохладу.
Теперь надо было добраться до любого населенного пункта.
* * *
Я уже отшагал по ночному лесу километра три, когда впереди показался костер. Рассудив, что маскироваться да выглядывать что к чему сейчас не время, я смело двинулся к чьей-то стоянке, рассчитывая если не на помощь, то хотя бы на нейтральное отношение.
У костра было заметно три силуэта и судя по их жестикуляции они вели весьма оживленную беседу.
Услышав мои шаги, все трое повернулись в мою сторону и замолчали, а я, плохо различая детали на ярко освещенном пятачке леса, все же спокойно двигался вперед, полагаясь в крайнем случае на свою интуицию, скорость и нож. Почему-то именно в этот момент я с досадой вспомнил, что оставил свой керамический пистолет на бревне возле костра «должников». Правда была еще пневматика.
– Ты чего, шаманчик, темноты боишься? – спросил меня кто-то от костра голосом Рвача. – Ты чего вернулся? Считаешь, что удача к тебе задом никогда не поворачивается?
Фоном этому выступлению клацнул затвор автомата.
Я, фигурально выражаясь, продрал глаза.
Сток и Дзот пялились на меня, как на какое-то неведомое животное, Рвач откровенно злобно скалился и держал обе руки на оружии. Я мысленно ахнул.
Видимо на моем лице отразились все мои чувства. Рвач вдруг хрюкнул и засмеялся коротким лающим смехом.
– Наш приятель Контроллеров – заблудился! – лицо его утратило злобность и теперь он просто неприятно и громко ржал, показывая на меня пальцем.
Я был смущен, на лицах Стока и Дзота появились изумленные кривые ухмылки, а Рвач – так уже просто закатывался со смеху.
Я попятился и бросился бежать в спасительную темноту. Вдогонку мне летел издевательский смех Рвача.
Ситуация сложилась идиотическая и я не мог понять, как такое вообще могло произойти.
Теперь четко отслеживая направление и намечая себе ориентиры, я поспешил оставить как можно большее расстояние между собой и квадом «должников».
Не прошло и получаса, как я заметил красные отблески костра. Осторожно подкравшись поближе, я сумел убедиться, что снова пришел обратно. Все три «должника» неподвижно сидели возле огня. Я развернулся к ним спиной и устремился прочь.
Еще, приблизительно, через час я снова вышел к тому же самому костру и даже слегка запаниковал. Теперь возле огня был различим только один силуэт – видимо двое устроились подремать. Я двинулся прочь.
Ближе к утру, измученный и растерянный, я, Зона знает в какой раз, вышел к проклятому костру и остановился метрах в двадцати, не в силах больше идти, не в состоянии больше разбираться в происходящем. Самым обидным было то, что за время скитаний по ночному лесу я умудрился потерять пневматический пистолет и серебренную флягу Штыря.
– Долго еще будешь по кустам шариться? – спросил меня Рвач, сидевший, как оказалось, в стороне от костровища и потому незамеченный мной до этого момента. – Иди сюда, садись и рассказывай.
Голос его звучал спокойно, никакой злобы в нем больше не было и я, вздрагивая от предутренней сырости, послушно побрел к огню.
Выслушав мой сбивчивый рассказ, Рвач разбудил остальных. Я с наслаждением засунул руки почти в середину, почти полностью выгоревшего, костра.
На заспанных лицах Стока и Дзота читалось неподдельное изумление, когда Рвач начал пересказывать им мои последние приключения, а я в качестве подтверждающего фактора жадно прихлебывал горячий чай из разогретого наспех котелка.
– Насколько далеко тебе удавалось отходить – определиться сможешь? – Дзот, видимо, был у них главным спецом по чудесам Зоны и времени даром терять не собирался.
– Сложно сказать, – ответил я расслабленно, доставая, все еще не очень послушными, пальцами влажную сигарету и поднося ее к углям. – Мне-то казалось, что я все время прямо иду. Но время уходило разное, в зависимости от направления. Думаю, мы в самом центре аномалии и форма у нее – неправильная.
– Ну, так сразу диагноз мы ставить не будем, – отстраненно-рассудительно заметил Сток. – Нельзя исключать и другие варианты. Дождемся, пока не станет совсем светло и посмотрим.
Мне стало смешно. «Другие варианты» означали, что я заблудился в лесу на расстоянии в пару километров? Но говорить ничего не стал.
Просто допил чай, докурил сигарету и сказал равнодушным голосом:
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я еще немного с вами посижу? Уйти не получилось, уж извините.
Сток вскользь бросил на меня раздраженный взгляд, как бы говоря «надоел ты со своей ерундой» и принялся обсуждать с Дзотом план действий на утро. Рвач просто укладывался спать и на мою реплику никак не отреагировал. Я немного подумал, небрежным движением подхватил с бревна свой керамический пистолет и тоже лег между бревном и дышащим жаром скоплением углей. Сон схватил меня за голову и одним ловким движением выключил из окружающей действительности.
Я спал и мне снился мой дом. Только жила в нем какая-то уродская жаба, похожая на кусок скалы.
* * *
Когда я проснулся квад уже был готов к выходу. Идти с ними я не собирался, о чем тут же их и проинформировал.
– Теперь ваша очередь нелепо бродить по округе. А моя – глумиться и придумывать гнусные эпитеты, – сказал я им, сладко потягиваясь.
Ситуация мне, конечно, не нравилась, но пока все было спокойно и более-менее безопасно. К тому же, где-то внутри жила уверенность, что в крайнем случае мне снова поможет призрак Караула.
Рвач за несколько часов сна снова накопил подозрительности в мой адрес и теперь недоверчиво косился, но молчал.
Дзот помахал мне рукой и первым скрылся между деревьями.
Серое небо над головой стало, наконец, похожим на обычное небо Зоны, лес – тоже как будто немного изменился за ночь, но я чувствовал себя спокойно и в ближайшие пару часов не собирался делать ровным счетом ничего.
Сток махнул Рвачу, отправляя его следом за Дзотом и повернулся ко мне:
– Попробуем пройти через это направление, – он махнул рукой в спину Рвачу. – Если получится – выйдешь по нашим следам. На всякий случай – прощай.
– До встречи, – сказал я ему беззаботно и достал сигареты. Впереди ожидалось немного спокойного времени для размышлений.
Последний «должник» скрылся за деревьями и я остался один. Тишина тяжелыми кусками падала с неподвижного неба, обволакивала деревья и возмущенно тыкалась в уши при любом случайном звуке.
Странное состояние наплывало как-то само собой. Сигаретный огонек стал вдруг самым ярким пятном в окружающем тусклом пространстве, в тишине чудился какой-то мощный и частый ритм, словно кто-то рядом взялся неслышно и быстро стучать в большой барабан.
Я прислушался. Ни единого звука вокруг. Но ритм тут, он проходит волнами через пространство, он что-то говорит мне, пытается открыть мои зрячие, но не видящие глаза. Тело замирает в какой-то высшей точке самостоятельного познания мира. Гулкий удар внутри и шум потока текущей по венам крови. Еще один мощный удар сердца, редкий, но очень важный. А фоном – частый ритм неслышимых ударов.
Где-то там, далеко было белое пятно, а посреди него – пятно черное. Пятна были живые, они шевелились и пытались расползтись. Во все стороны от пятен дугами отходили тонкие, почти невидимые, усы. Каждый ус тащил вовнутрь своего пятна какую-то пищу и пятна, получив очередную порцию становились все больше. Черное пятно было более агрессивным, оно трепыхалось внутри белого и, когда усы не поспевали за добычей, потихоньку жрало его. И росло, расталкивая и будоража пятно белое. А чуть ниже – огонек.
Красная точка разгорелась сильнее – да это же я делаю затяжку!
Оцепенение прошло. Судя по длине сигареты, все видение длилось несколько секунд. Однако.
Я проморгался и огляделся вокруг. Все было по-прежнему. Однажды эти галлюцинации доведут меня до аномалии, а может я прав и уже сижу в самом центре какого-то нового образования. Не было раньше такого издевательства, чтоб нельзя было откуда-то уйти. Ну гравитация, ну радиация, ну магнитные выкрутасы. Но чтоб вот так, шутки с пространством устраивать – не было такого.
«Если ты решил, что все знаешь о Зоне», – вспомнились мне вдруг слова моего учителя Лика – «считай, что ты уже покойник. Только текучий сталкер может жить в текучей Зоне, а если Зона перестанет быть текучей, сталкеры будут просто не нужны. Стабильная Зона – это мертвая Зона. И законная добыча для трупоедов из Центра Изучения».
Жаль, что ты сам забыл однажды об этих словах, учитель. Да будет легка твоя доля.
Сигарета обожгла пальцы, я бросил ее в костер и запалил новую. Несмотря на грустные мысли мне было спокойно, словно я дошел до какой-то точки в своей жизни, после которой все известно наперед и волноваться больше не о чем.
Куст напротив меня дрогнул, из-под ветки показался автоматный ствол.
Дзот еще не верил своим глазам и вылезал из куста с видом озадаченным и хмурым.
Где-то за его спиной Рвач явственно сказал: «все равно не верю, пошли еще раз». Дзот молча развернулся и снова скрылся в кустах.
Сам не знаю почему мне было так хорошо. Сидел себе в самом центре новой аномалии и радовался жизни, которой может и осталось-то день-два. А может потому и радовался.
Через некоторое время Дзот вышел откуда-то справа, подошел ко вновь разожженному мной костру, прислонил автомат к бревну и сел рядом.
– Векторная скрутка пространства – без всяких сомнений, – сказал он, поднимая на меня озабоченный взгляд. – Но согласно предварительным расчетам, – он постучал пальцем по плоской коробке портативного вычислителя, – она не может быть сплошной. У нас нет ничего, чтобы определять точки свертки пространства – это вообще до сегодняшнего дня было только теорией – поэтому выход придется искать наугад.
Я мысленно присвистнул. Не простой «должник» рядом со мной сидит: с такой уверенностью и так обыденно говорит всякую заумь, что понятно и без разъяснений – у парня за спиной как минимум работа при умниках из Центра Исследования Зоны. Хотя нет, на лаборанта он не похож. Скорей всего бывший ученый. Хотя почему «бывший»? Ученый и есть, только больше не работает на правительство – вот и вся разница.
– Надо разделиться и ощупать каждый метр вокруг, – сказал Дзот, подошедшим Стоку и Рвачу. – Суть воздействия аномалии на нас – ясна. Мы находимся внутри кокона свернутого пространства. Как да что – не спрашивайте, у самого мозги кипят. Ясно только, что кокон – не однороден: сюда-то мы ведь как-то попали. Кстати, первым делом надо попробовать выйти обратно по своим вчерашним следам.
Тихий писк привлек общее внимание. Совсем недалеко от нас сидел кенг и тер лапкой вытянутую мордочку. Он совершенно не боялся нас и, кажется, даже рассчитывал чем-нибудь подхарчиться.
Рвач тут же достал из-за пояса свой короткий скорострельный ствол, а я в три прыжка загородил собой кенга.
– Ну и прекрасно, – одобрительно сказал Рвач. – Сразу обоих мутантов к ногтю, может тогда и аномалия куда-нибудь денется.
– Зверь сюда как-то проник, Рвач, – сказал я ему спокойным голосом. – Он пришел сюда сегодня, иначе еще ночью торчал бы уже у огня. Я могу найти его следы и по ним мы выйдем отсюда.
– Хватит! – зарычал Рвач, поднимая оружие. – Ты уже достаточно нас поводил! Теперь моя очередь по быстрому отвести тебя в мутантский рай! Завел нас сюда, сволочь, думал не поймем?
– Только попробуй, – сказал Рвачу пистолетный ствол у затылка.
Рвач замер и медленно разжал пальцы. Смешной автоматик выпал из его рук, а Дзот сделал шаг назад, продолжая держать тяжелый пистолет на уровне головы Рвача.
– Ты надоел мне, старый хрен, со всеми своими поучениями. Пора посмотреть правде в глаза: догма еще никого до добра не доводила.
Я повернулся и подхватил кенга на руки. Тот совершенно не сопротивлялся, словно понимая, что я не причиню ему вреда.
К моему удивлению, Сток не вмешивался и, кажется, даже с интересом наблюдал за развитием конфликта в кваде.
– Ты пистолетик-то опусти, – миролюбиво попросил Рвач, поворачиваясь к Дзоту. – А то ведь я тебя вместе с пистолетиком поломаю на три части. Или на четыре. Как настроение будет.
– Пожалуйста, – покладисто согласился Дзот, убирая оружие в поясную кобуру. – Но ты и в самом деле ведешь себя очень странно. Вместо того, чтобы разыгрывать из себя совесть клана, лучше бы подумал, да послушал, что тебе говорят. А потом делал бы, вместо того, чтобы руками размахивать.
И спокойно уселся рядом со Стоком.
– Я подумал, – сказал Рвач, поворачиваясь ко мне. – Уходи, шаманчик. Я не хочу раскола квада из-за твоей никчемной жизни. Уходи и уноси эту тварь. Если я увижу вас еще раз – буду стрелять сразу и без предупреждения. Мне все равно как вы будете прятаться. Аномалия не дает о себе знать в радиусе около километра – пространства хватит, чтобы стаю медверогов спрятать. Ты больше не стажер квада и Сток не может приказать мне не трогать тебя. Наоборот, ты не имеешь права долго оставаться с нами. Уходи, пока я не передумал.
Дзот и Сток заговорили одновременно, но я не стал их слушать. Просто развернулся и бросился бежать под защиту деревьев. Рвач и в самом деле мог открыть огонь в любой момент – я видел это по его глазам. Дяденька был на серьезном взводе, а склонности к выдержке и самоанализу я за ним пока не заметил.
По-моему Сток что-то кричал мне вслед, но я и не подумал останавливаться. Только через полкилометра выпустил кенга из рук, погладил по ушам и тихонько сказал:
– Ну давай, иди, нам обязательно нужно выбраться из этого места.
Кенг постоял немного, втягивая ноздрями воздух, повернулся немного вправо и запрыгал своими смешными скачками вперед, словно понял, что от него требовалось. Я быстро пошел, а потом и побежал следом.
Мы двигались по замысловатой траектории, словно огибая невидимые длинные барьеры, но я и не думал останавливаться – кенг уверенно скакал впереди и у меня не было другого выбора, кроме как попробовать довериться звериному чутью.
И мы вышли. Вскоре резко потемнело, словно наступила ночь, а еще через несколько минут я услышал шум машины и впереди заблестели фары.
Кенг беззаботно поскакал дальше, а я, помахав ему вслед рукой, повернул к дороге. Страшная усталость вдруг поднялась откуда-то изнутри, словно я не спал несколько суток и я с трудом подавлял в себе желание немедленно прилечь у корня дерева и сладко задремать.
Чудеса за последние сутки уже превзошли все мыслимые нормы и надо было обязательно добраться до людей и как-то все утрясти в голове.
– Вон еще один идет! – раздался крик впереди, а спустя секунду крепкие руки бережно поддерживали меня с обеих сторон и кто-то торопливо командовал притащить еды, организовать укол и постелить в кузове.
– Спасибо вам, люди – пробормотал я благодарно и уснул абсолютно счастливый.
Мое длинное приключение, наконец-то, закончилось.
* * *
Проснулся от гудения множества голосов поблизости. Открыл глаза.
Я лежал на деревянных нарах, рядом в темной глубине большого помещения стояли длинные ряды таких же двухэтажных деревянных настилов.
Кругом теснились люди. Большинство из них сидели кружками, набившись на лежаки соседних нар, некоторые бродили в проходах, были и такие, что просто спали.
Я сел, собираясь с мыслями и одновременно прислушиваясь к разговорам по соседству.
– А я тебе говорю, никакой это не карантин, – сипел недалеко чей-то возбужденный голос. – Я-то узнал это место! Здесь раньше склады были военные, бывал я тут! Мы внутри второго круга оцепления! Над нами опыты будут проводить.
– Ну и правильно, – басил кто-то в ответ. – Если ты на себе какую заразу тащишь – что, тебя сразу в лазарет запускать? Посиди немного, убедись, что здоров.
Я пробежал руками по одежде – ничего из оружия при мне больше не было. Керамический пистолет снова оказался в чужих руках и вернуть его теперь будет, видимо, проблематично.
– И сколько сидеть? – вопросил сипатый. – Я тут уже вторые сутки парюсь, а до того сутки выходил да сутки на приемном пункте околачивался! Сегодня уже пятый день как долбануло – и что? Был хоть один осмотр? Жрать – как собакам бросают, парашу поставили. Точно говорю: всех объявят сталкерами и посадят.
– Ну сталкерство еще доказать надо, – рассудительно заметил его оппонент. – А то, что я из Зоны вышел – извините. Я туда не ходил. Мне наоборот денег дать должны за беспокойство.
Вокруг него скептически захмыкали, а я сидел пораженный тем, что только что услышал. Пятый день? Пятый день как долбануло? Но по моим прикидкам прошло не более двух, максимум – трех суток. Где же это я потерял пару дней? Голова была тяжелой и мысли проникали в нее неохотно. То, что начинало вырисовываться нравилось мне все меньше и меньше.
Заскрипели огромные ворота, снаружи хлынул ослепительный свет полуденного солнца и кто-то от входа принялся яростно выкрикивать:
– А ну выходи! Выходи строится! Все, быстро, еще быстрее! Эй, ты, шевели копытами, урод!
Люди вокруг зашевелились и потянулись к выходу. Крикун у входа все никак не мог успокоиться:
– Осталось две минуты! Потом на себя обижайтесь!
В людском потоке я выбрался наружу.
Мы оказались внутри огороженного «колючкой» периметра. Кругом сновали солдаты, вдоль границы периметра с равным интервалом стояли станковые пулеметы, а их расчеты лениво курили рядом. Стволы пулеметов были направлены внутрь периметра. Мне стало грустно. Ничего ободряющего в окружающем пейзаже не наблюдалось. Снова непроизвольно полезли мысли о Великой Войне и картинки увиденные мной по пути к дому Штыря.
Десяток здоровенных сержантов с дубинками сноровисто строили толпу квадратом.
– Смирна-а-а! – заорал кто-то вдалеке и в обозреваемое пространство вырулил военный УАЗик.
Небрежно отмахиваясь рукой от набежавшего с докладом прапорщика, из машины ловко выбрался высокий и по-спортивному подтянутый полковник.
На нем красовался новенький полевой камуфляж, почти на животе болталась открытая кобура с пистолетом, на лице играла бодрая улыбка и вообще прибывшее начальство могло хоть сейчас начинать рекламу по привлечению новобранцев в вооруженные силы. Спортивная фигура с огромными плечами, широкое скуластое лицо, лихо заломленный набекрень черный берет – полковник смотрелся круто и сам осознавал это. По крайне мере лицо у него было самодовольное и немного нагловатое.
Сержанты как раз закончили свой нелегкий творческий труд и полковник вместе с УАЗиком оказался в центре большого квадрата из разномастно одетых людей. Рядом с высоким чином как-то совсем незаметно организовалось несколько автоматчиков с равнодушными и тупыми лицами законченных убийц. От нехороших предчувствий у меня что-то булькнуло животе.
– Господа, покойники! – громко и весело сказал полковник, оглядываясь и показывая, что обращается ко всем присутствующим. – Давайте сразу определимся с вашим положением, чтобы не было потом бестолковых вопросов!
Он переждал легкий гул прокатившийся по рядам и продолжал:
– Вы все больше не существуете! Последняя катастрофа в Зоне, спровоцированная преступными элементами, называющими себя сталкерами, уничтожила все живое в радиусе многих километров от защитного периметра! Вы сумели выйти из новых границ Зоны и это доказывает вашу принадлежность к преступному сброду сталкеров! И поскольку, как показала практика, ни один из сталкеров так и не перевоспитался в тюрьме, лично я считаю, что все вы заслуживаете смерти. Это очистило бы наш мир от сталкерской мрази хотя бы на несколько лет!
Толпа заволновалась, раздались отдельные протестующие выкрики, тут же заглушенные ударами резиновых дубинок.
– Я бы не советовал пытаться показывать здесь свои боевые навыки, – продолжал полковник. – У меня полно вооруженных людей, а у каждого из вас в крови серьезная доза очень неприятного вещества. Если через пару дней вам не ввести специальный антидот, вы начнете умирать и смерть ваша легкой не будет – уверяю вас! – его улыбка оставалась все такой же широкой.
Волна ужаса прокатилась по рядам людей, у меня все похолодело внутри. Вот это называется «выбрался». Но полковник еще не закончил свою речь:
– Я даю вам шанс остаться в живых, да к тому же прилично заработать! Слушайте меня внимательно!
Этого он мог бы и не говорить: над площадкой и без того воцарилась идеальная тишина.
– В километре от этого места начинается новая граница разросшейся Зоны. Если пройти метров двести вглубь этого пространства, можно обнаружить черную стенку непонятного происхождения. Стенка тянется во все стороны и, как сообщают нам наблюдатели, представляет собой часть нового образования, появившегося внутри Зоны после катастрофы. Стенка эта тонка и проницаема, через нее легко проходит человек и проезжает машина, но сразу за ней все сигналы теряются и обратно почему-то никто еще не вернулся. У нас есть все основания полагать, что причина в односторонней проницаемости этой самой стенки.
Огромная толпа молчала, «переваривая» услышанное.
– Я имею информацию, что стенка эта имеет разрывы и доступна для прохода в обе стороны в некоторых местах. Кроме того, достоверно известно, что там, внутри этого черного образования, располагается точно такая же Зона, к которой вы все привыкли. Я хочу, чтобы вы все отправились туда и проникли сквозь этот черный барьер внутрь. Каждый, кто вернется обратно, немедленно получит порцию нейтрализующего лекарства и сумму денег достаточную, чтобы встретить сытую старость.
– Зачем вам это все?! – выкрикнули из задних рядов. Полковник развернулся в сторону голоса и перекрывая мощным голосом нарастающий шум толпы, ответил:
– Нам нужна информация обо всем, что творится в этой, второй Зоне! Эта информация нужна срочно, она жизненно необходима для всего человечества! Поэтому вас собирали по всему периметру новых границ Зоны и свозили сюда! Только вы можете пройти там, где оказалась бесполезной наша самая лучшая техника!
– Какие гарантии? – выкрикнул тот же самый голос.
– Гарантии? – удивился полковник. – Не думаю, что вы находитесь в том положении, когда имеете право требовать какие-то гарантии. Но чтобы вам не казалось, что я пытаюсь вас обмануть – подскажу: ваши гарантии – принесенная вами информация. Каждый, вернувшийся из внутренней Зоны, будет иметь для нас особую ценность!
– А если мы откажемся? – спросил у полковника, стоящий прямо напротив него, человек с независимым выражением лица и в одежде полувоенного образца.
– Кто откажется, – снова возвысил голос полковник. – Того мы, конечно, отправлять в Зону не будем! Идут только добровольцы!
Лицо его было добродушно, но то, что он говорил, несло в себе угрозу.
– Кто не хочет быть добровольцем, – продолжал полковник уже совсем веселым голосом, – может немедленно заявить об этом. Я рассмотрю все протесты.
– Я никуда не собираюсь идти, – сказал все тот же независимый сталкер и шагнул поближе к полковнику. – Мне плевать на ваши нужды и я бы прекрасно обошелся без вашей помощи, когда вышел за границы новой Зоны. А то, что я незаконно хожу в Зону – докажите. И тогда сажайте. Я могу рассчитывать на встречу с адвокатом?
– Безусловно! – расплылся в дружелюбной улыбке полковник. – Не хочешь – как хочешь. Прощай!
Он демонстративно повернулся к сталкеру спиной, спокойно вытащил из кобуры пистолет и, не оборачиваясь, через плечо, выстрелил ему в голову.
Обезображенное тело рухнуло навзничь, кровь брызнула во все стороны, строй шарахнулся в разные стороны, а полковник широким приглашающим жестом указал на конвульсирующее тело и предложил в звенящей тишине:
– Один свободный уже есть! Желающие могут присоединиться! Каждый делает свой выбор.
Все молчали, пораженные бессмысленностью происходящего. Военные и раньше могли себе многое позволить, но чтобы так…
– Желающие! ….. Нету? – удивился полковник. – Остальные все добровольцы? Ну и замечательно! Как вы могли заметить я очень люблю посмеяться. И пошутить – тоже люблю. А все потому, что у меня фамилия такая – Хахашуткин. Полковник Хахашуткин, к вашим услугам. Есть вопросы, пожелания? Прошу вас, говорите, не стесняйтесь!
Теперь я узнал Хахашуткина. Странно было, что я не признал его раньше. Полковник Марченко, собственной персоной, кривлялся и балагурил перед хмурой толпой. Мы уже сталкивались много лет назад и с тех пор он почти не изменился.
– Нам понадобится оружие и снаряжение, – опасливо сказали слева от меня. – Ваши солдаты забрали у нас все.
– Не волнуйтесь, – ответил Хахашуткин-Марченко. – Все ваше оружие и амуниция насквозь пропитаны радиацией. И пойдет на свалку. Мы выдадим вам новое оружие и самую лучшую защитную одежду, что найдется на наших складах. Сейчас вы идете в полевую баню, а на выходе можете взять все, что только вам понравится.
– Мое оружие не было радиоактивным, – сказал кто-то из толпы справа.
– Кто это там пытается помериться со мной ученостью? – ехидно прищурился Хахашуткин и небрежно поправил кобуру. – Странно, мой оппонент, кажется, передумал вести дебаты. Все! Мы еще поговорим с вами потом! Позже! Вперед!
Нас погнали в полевую баню, сделанную в огромной палатке. Из труб большого диаметра под потолком сквозь крохотные отверстия слабо брызгала чуть теплая водичка.
На выходе из этого сооружения нас ждала огромная площадка, на которой огромными грудами лежала одежда, защитные комплекты разных видов и размеров, обувь, оружие, ремни, фляги, аптечки первой помощи и много чего другого. Чуть в стороне солдаты из канистр поливали бензином кучи нашей старой одежды, потом бросили факел.
Я стоял совершенно голый перед грудой казенного шматья и совершенно не хотел одевать на себя это полусинтетическое непотребство. Но выбора все равно не было. Хоть что-то одеть все равно придется.
В итоге я вышел с площадки в больших хлопчатобумажных трусах и длинной майке, подпоясанный портупеей из натуральной кожи. Насколько я понял Хахашуткина, предстояла серьезная ходка и больше ничего взять я просто не решился. Напоследок, выбрал пару портянок, подогнал по ноге кожаные полуботинки и взял из большой коробки пачку самозажигающихся сигарет.
Закурил.
Дерьмо, конечно. В армии хороших сигарет никогда не бывало.
На площадке сталкеры азартно рылись в одежде, набирали полные комплекты оружия, набивали магазины патронами.
Потом, если удастся выбраться из этого дерьма, они постараются найти Хахашуткина и приложат максимум усилий, чтобы умер полковник медленно и страшно. Но пока они просто пытаются увеличить свои шансы на выживание. Каждый – по своему разумению.
Если бы не электронные предохранители, кто-нибудь уже сейчас мог бы открыть сведение счетов, но блестящая коробка болталась на каждом стволе и что это такое, здесь знали все. И не рыпались. К тому же пример с телом которое так и не убрали, видимо в целях обучения, отбило охоту у всех что-либо предпринимать. Да и о яде в крови – я был уверен в этом – хорошо помнил каждый.
Я поразился тому, насколько щедрыми могли быть военные. Даже тяжелые скафандры для работы в самых «грязных» местах стояли здесь в специальной стойке. А уж всякого техногенного барахла «пожиже» было просто не пересмотреть.
– Строиться, строиться! – забегали по всей территории сержанты и вскоре перед Хахашуткиным выстроилась длинная шеренга, вполне прилично снаряженных для ходки, сталкеров.
Я пристроился в самом конце, на правом фланге, понимая, что слишком выделяюсь своим внешним видом и надеясь, что сумею избежать излишнего внимания к своей персоне.
Хахашуткин двинулся вдоль строя осматривая снаряжение и периодически что-то спрашивая у, движущегося следом, прапора, или у самих сталкеров. Вот он остановился, помахал рукой и ему что-то принесли. Он вручил это стоящему в строю человеку и двинулся дальше.
Вдруг, там где стоял Хахашуткин что-то начало происходить. Я вытянул шею и увидел как какой-то сталкер вырвал из-за спины нож и попытался ударить Хахашуткина в правый бок. Тот мгновенно отпрянул в сторону и ударом ребра ладони по лицу, опрокинул нападающего. Потом наклонился к лежащему человеку, что-то сказал и наступил каблуком тяжелого ботинка несчастному на гортань.
Я содрогнулся и отвел взгляд.
С одной стороны Хахашуткин защищался и имел право убить нападавшего. Но не так. И не в этих условиях, где он был абсолютным хозяином положения дел.
Полковник продолжал планомерно идти вдоль строя, словно ничего и не случилось, и я расстался с надеждами остаться незамеченным.
– Какие люди! – внезапно остановился Хахашуткин, не дойдя до меня метров десять. – Судя по гордым лицам и самым мощным пушкам из нашего арсенала, целый квад «Долга» попал в наши сети. Ах, да, припоминаю. Это вас пришлось бить издалека иглами с транквилизатором. Помню-помню.
Я невольно сделал шаг вперед, пытаясь разглядеть «должников». Моему изумлению не было предела. Сток, Дзот и Рвач стояли в строю так, словно они тут были случайными генералами среди банды ефрейторов. И как это я их раньше не заметил? Хотя в такой-то толкотне…
Все они были одеты в одинаковые легкие противорадиационные комбезы, перетянуты ремнями и увешаны оружием. По-моему, даже с перебором.
– И что это мы так презрительно морщимся? – сюсюкающим голоском вдруг пропищал Хахашуткин. – Клятву клана не забыли еще? Вы ж за благо людей идете умирать. Радоваться должны!
– Я помню свою клятву, – твердо ответил Сток и от этого знакомого голоса стадо крупных мурашек промчалось по моей спине. – И если бы на то была моя воля – ты бы первый пошел под пулю. С виду ты нормальный, конечно, но внутри – похуже любого мутанта. Когда я вернусь, я найду тебя.
– У-сю-сю, – издевательски сказал полковник, сохраняя на лице озабоченное выражение. – Огрызаемся. Ай, как нехорошо. Ай, как страшно. Буду ждать с докладом и расчетом.
Он повернул голову к следующему:
– А ты что скажешь? Тоже найдешь меня потом?
– Я трупы не ищу, – бодро отвечал Дзот. – Если командир сказал, что найдет Вас, значит мне там уже делать будет нечего. Поэтому могу порекомендовать немедленно отправиться в ближайшую церковь и прикупить грузовичок свечей для помина души. Если она у Вас, конечно, есть.
– Это, видимо, был всплеск остроумия, – удовлетворенно откомментировал Хахашуткин. – Ну ладно, пусть так. Я подумаю. Так. Пойдем дальше… А ты кто, такой мрачный? Ты, наверное, самый мрачный сталкер из всех, что я видел за свою жизнь. Постой-ка! Да я знаю тебя! Ты же Рвач! Ну точно, никаких сомнений! Опять за старое взялся, да? Что, совесть клана, мало тебе пяти лет тюремной параши показалось?
День оказался богатым на откровения. Рвач когда-то был совестью клана? Я заметил как повернулся в изумлении Дзот, а невозмутимый Сток дернул бровью.
– Ты ошибся, полковник, – равнодушно процедил Рвач сквозь зубы.
– Ага, ошибся. Надо было тебя на «пятнашку» закрыть тогда, – почти радостно сказал Хахашуткин. – Значит продолжаешь коптить небо в клане, но теперь уже не на первых ролях, а так, на уровне рядового бойца? Не сложилась, видать, карьера. Ну да ладно, мне-то все равно. Принесешь информацию – хоть свой собственный клан организуй. Нет, ну бывает же такое! Я почти рад тебя видеть в этом строю, старый ветеран!
Он повернулся к идущему следом прапорщику:
– Этих «должников» – вместе и отдельно от остальных. Все-таки квад – штука серьезная.
Он снова перевел взгляд на Стока:
– А где же ваш четвертый боец? Неужели «Долг» до сих пор теряет своих солдат?
– Так ведь и армия теряет иногда даже целых полковников, – многозначительно ответил Сток, чем вызвал смех и легкие аплодисменты со стороны Хахашуткина.
– Молодец, – сказал он. – Узнаю хватку настоящего фанатика из «Долга». Ладно, вернешься – я и сам тебя найду.
Потом полковник повернул голову, заметил меня и оставшиеся метры прошел уже без остановок.
– А тут у нас, видимо, местный герой, – сказал он насмешливо, разглядывая огромные синие трусы, заправленную в них майку и кожаный ремень поверх всего этого безобразия. – Или просто местный дурачок?
Я попытался изобразить на лице нечто простое и растерянное, правда это было немного затруднительно.
– Ты дурак? – громко спросил полковник, демонстративно наклоняясь к моему уху.
На долю секунды у меня появился соблазн ударить сбоку скрюченным пальцем в такой близкий сейчас кадык, но я удержался. Это было глупо. Не говоря уже о том, что я прекрасно знал, что Хахашуткин-Марченко отличный боксер и неглупый человек. Не может быть, чтоб он так глупо подставился под удар.
– Почему, господин полковник? – робким голосом осведомился я, делая, как бы инстинктивный, шаг назад.
– Волк тамбовский тебе господин! – сострил Хахашуткин грубым голосом. – Ты что, парень, «срочную» в НАТОвских частях проходил?
– Нет, товарищ полковник, – пролепетал я, изображая еще большую растерянность. – Я больше не буду, товарищ полковник.
Но Хахашуткин-Марченко был не их тех людей, кого можно было сбить с толку такой ерундой.
– Что за внешний вид, сталкер? – спросил он, нагнетая обстановку.
Его глаза ощупывали меня с ног до головы и хотя держался Хахашуткин так, словно поверил мне, я не мог отделаться от ощущения, что в черепе под беретом ворочаются нехорошие подозрения в мой адрес.
– Я не сталкер, товарищ полковник, – сказал я просительно. – Я просто случайно в город приехал, к родственникам.
– Так и я, – сказал Хахашуткин демонстративно фальшивым голосом, – тоже здесь случайно. Ягоды собирал, заблудился и вот сюда зашел дорогу спросить.
Прапор за спиной полковника радостно заржал, но заткнулся, когда Хахашуткин недовольно дернул плечом.
– Я … не понимаю, товарищ полковник.
– Ну хорошо, давай проще. Тебе надо пойти и одеться. Потом взять оружие. Потом вернуться сюда.
– Мне нельзя одевать ту одежду, – сказал я жалобно. – У меня аллергия на нее. Мне только в этой хорошо будет. А оружием я и пользоваться-то не умею.
– Ты – странный сталкер, – сказал Хахашуткин задумчиво. – На первый взгляд – типичный шаман. Но я-то вижу, что нет. Оружия брать не хочешь. В Зону идешь как в баню. Хорошо, давай еще проще.
Он достал пистолет и приставил к моей голове.
– Чтобы тебе не заканчивать жизнь глупым суицидом, я сам пристрелю тебя. Второй вариант – ты берешь оружие и топаешь в Зону в пристойном виде. А может у тебя третий вариант найдется? – он по-отечески усмехнулся.
Хахашуткин «работал» на зрителей – не иначе подавленный актерский талант – и я решил доиграть до конца.
– Товарищ полковник, а дадите то оружие, что я попрошу?
Во взгляде полковника появился неподдельный интерес, рука с пистолетом опустилась:
– Дам все, что захочешь, если это найдется в радиусе пары сотен метров. Обещаю.
Я протянул руку и вытащил у Хахашуткина из-за пояса его личный нож. Мощный тесак, явно сделанный «под заказ». Он дернулся, непроизвольно поднял кулак левой руки, чтобы ударить меня и замер. Потом на лице его появилась кривая ухмылка:
– Ладно. Раз обещал – забирай. Но с одним условием: в пару возьмешь еще один нож. И ножны.
Он посмотрел на прапорщика, тот крикнул сержанту и через минуту я стоял уже с двумя ножами, а полковник, потеряв ко мне интерес, прошел к центру строя.
Слева из шеренги выглядывал Рвач и на лице его читалось неподдельное изумление. Дзот как раз что-то говорил Стоку и показывал в мою сторону.
– У меня остался последний вопрос! – громко крикнул Хахашуткин обращаясь ко всем. – Среди изъятого оружия я нашел вот это!
Он поднял руку вверх и сердце мое екнуло. Керамический пистолет, добытый мной при странных обстоятельствах в Зоне два года назад, смотрел на меня из полковничьей руки почти укоризненно.
– Я хочу поговорить с хозяином этого оружия! – крикнул снова Хахашуткин. – Я освобожу этого человека от похода в Зону и немедленно дам ему противоядие! Чей это пистолет?
Разумеется, мне и в голову не пришло признаваться и поступать в полную власть полковника Марченко. Я боялся только одного: что меня могут «сдать» должники. Если отвращение к «мутанту Клыку» все еще велико, Рвач вполне может «скормить» меня Хахашуткину.
Но шеренга сталкеров стояла безмолвно, внимательно разглядывая жирно блестящий ствол.
– Ну как хотите, – равнодушно сказал полковник. – Тогда этот пистолет я забираю себе.
На какой-то миг мне стало безумно жаль прекрасное оружие, но я отбросил все эти мысли прочь. Впереди ждала неизвестность и надо было подумать о спасении.
– Сейчас мы все переместимся ближе к границе второй Зоны! – снова обратился Хахашуткин к безмолвной шеренге. – Сейчас сюда подгонят несколько десятков машин и вы должны будете в них разместиться. Прорыв во вторую Зону будете делать прямо на машинах – так безопаснее. При попытке скрыться, машина будет подорвана радиоуправляемой миной. Вот пульт.
Полковник поднял над головой черную коробку с кнопками и верньерами.
Завывая моторами, сзади стали подъезжать разномастные, изрядно потрепанные легковушки. Водители уходили, не заглушая двигателей.
– Я буду ехать на своем УАЗе. Всем следовать за мной, отставших конвой будет расстреливать на месте! – перекрывая шум двигателей крикнул Хахашуткин. – По ма-ши-нам!
Толпа бросилась занимать места. Не двигались только «должники» и я.
Я собирался сесть на любое свободное место, а «должникам» по приказу полковника подавали отдельную машину – грязно-желтую «Ниву» с облупившейся краской по бортам.
На мгновение все словно замедлилось: Сток, Дзот и Рвач смотрели на меня, а я – на них, и никакого движения вокруг – словно фотографии на стенах замерли вокруг бегущие в новеньком снаряжении сталкеры, шагающий ко мне Хахашуткин, звероподобный сержант замахивающийся на кого-то резиновой дубинкой, собаки по краям площадки…
Потом между нами вплыл грязный бок «Нивы» и все закрутилось в прежнем ритме.
Рвач немедленно забрался на крышу и, достав огромный нож, несколькими ударами выворотил верхний люк и расширил дыру. На спине у него привычно висело что-то крупнокалиберное. Дзот несколько раз бросал взгляд в мою сторону, но и вида, что мы знакомы, не подал. И я был благодарен ему за это.
Ко мне подошел Хахашуткин.
– Ну что, ты и на машине ездить не умеешь? – в голосе его звучала откровенная насмешка, а глаза продолжали холодно ощупывать мое лицо. – Ну поедешь тогда со мной. Пошли.
Он двинулся к своему УАЗику, я побрел следом.
Оба ножа торчали у меня за поясом сзади, полковничий тесак немного давил на спину.
Когда я следом за полковником садился в машину, мимо проехала «Нива» с моими бывшими «сослуживцами». Баранку лихо крутил Рвач, Дзот торчал в люке наверху, Сток смотрел на меня через стекло боковой дверцы.
– Тебя как звать-то? – спросил Хахашуткин, когда мимо замелькали деревья, а позади вытянулась разномастная кавалькада разномастных машин.
– Зуб, – сказал я скромно, стараясь всем видом показать, как мне страшно такое внимание начальства.
– Так вот, Зуб, – сказал полковник внушительно. – Нож я у тебя отбирать не буду, но поступил ты не очень хорошо. Так что будь добр, верни имущество хозяину прилюдно сам, как приедем. Зубу – хорошо бы иметь зубы, – многозначительно добавил он.
– Хорошо, товарищ полковник, – с готовностью отозвался я и всю оставшуюся дорогу мы провели в тишине.
Вскоре стали проявляться первые признаки новых границ Зоны. Пока не очень заметно, но места стали меняться. Видимо, дорога была безопасна и предварительно разведана, поскольку водитель полковника продолжал уверенно гнать машину вперед.
А потом впереди появилось ЭТО.
Прямо перед нами, уходя далеко вправо, влево и вверх, клубилась черным туманом огромная стена. Странное впечатление возникало сразу же при первом взгляде на это невероятное явление природы. Стена казалась одновременно и твердой и зыбкой, словно состояла только из этого угольно-темного дыма.
УАЗик, скрипнув тормозами, замер, полковник ткнул меня в бок, я вылез из машины. Справа и слева разворачивались в длинную шеренгу легковушки, кое-кто из сталкеров тоже повыползал наружу, разглядывая объект штурма.
Теперь стало видно, что стену черного тумана пронизывают росчерки молний, а сам туман не просто клубится, а закручивается множеством маленьких воронок, словно большой выводок маленьких смерчей устроил себе веселый хоровод.
Хахашуткин достал из машины мегафон и его громкий голос разнесся над шеренгой готовых к броску автомобилей:
– Я дам на вход во вторую Зону ровно две минуты. После этого взорву любую машину, оставшуюся по эту сторону. Наш гордый герой в трусах пойдет пешком, так как вряд ли у кого-нибудь хватит ума взять к себе недоумка, – в голосе полковника, даже искаженном хрипами мегафона, отчетливо слышалась угроза. Каждому стало ясно, ЧТО произойдет с ослушниками полковничьей воли.
Я только мысленно улыбнулся. Вход в стену черного тумана казался мне одинаково опасным что пешком, что на машине.
– А сейчас ваш новый товарищ Зуб скажет вам кое-что, чтобы никто не подумал, будто бы полковник Хахашуткин не держит своего слова.
С этими словами полковник протянул мегафон мне и пальцами изобразил движение лезвия. Я не очень понимал этого хода военного начальника. Ну жалко ему нож, ну ладно. Но зачем вот так то? Перед всем этим отрядом смертников? Не все ли ему равно? Разве что солдат стесняется да слухов. А может и осталось что-то от странных понятий о чести?
Я не стал долго гадать. Просто поднял мегафон и прокричал на все окружающее пространство:
– Спасибо полковнику Марченко за его прекрасный нож! Он попал в надежные руки!
Потом бросил мегафон на землю и быстрым шагом пошел к границе второй Зоны.
Хахашуткин замер с открытым ртом, замерла вся охрана позади, а я почти молился неведомо кому, чтобы мой расчет оказался верным и полковник не рискнул бы сейчас стрелять мне в спину.
Я отошел на тридцать шагов, на самых длинных в моей жизни тридцать движений ногами, когда мегафон позади яростно взревел:
– Вперед! Время пошло!
Рычание двигателей резко сменило тональность, десятки машин рванули с места, отбрасывая куски земли и подпрыгивая на кочках. В какой-то момент я оказался окруженным со всех сторон металлическими коробками, из-за стекол которых на меня таращились озабоченные лица, потом машины обогнали меня и оставили только облако сизого дыма.
Мне показалось, что я раздвоился. Одна часть меня продолжала спокойно вышагивать к черной стене, а вторая вдруг поднялась вверх, сделала пируэт и оказалась рядом с полковничьим УАЗиком.
Марченко с кривой ухмылкой дергал затвор керамического пистолета. МОЕГО пистолета.
– Узнал я этого кренделя, – сказал он желчно, отиравшемуся рядом прапору. – Несколько лет назад он отказался вести в Зону экспедицию РЕ-242. А я-то все думал, где видел эту хитрую рожу. Ну ничего. Сейчас за все и рассчитаемся. И пистолетик новый в деле проверю.
Он поднял ствол, в мушке появилась белая майка над синими трусами.
«Далековато», – равнодушно прикинул я, – «но при желании попасть можно вполне».
От катящейся вперед массы автомобилей вдруг отделилось желтоватое пятно. Какой-то сумасшедший водитель гнал свой транспорт обратно.
Марченко на мгновение помедлил, словно размышляя стоит ли ему отвлекаться, но потом глаза его сузились и палец потянул за спусковую скобу.
В один миг я понял, что это последнее, что я вижу в своей жизни, керамический пистолет занял все поле зрения и стало видно, что он состоит из крохотных дисков одинакового размера, слепленных друг с другом очень плотно и составляющих единое целое до какого-то времени.
И это время, также внезапно, пришло. Внутри ствола разгорелся огонь, пуля медленно двинулась с места и последняя наносекунда жизни пистолета закончила свой отсчет.
Прямо перед лицом Марченко расплескал воздух маленький взрыв и тысячи микродисков разлетелись во все стороны, рассекая все на своем пути острыми краями.
Лицо полковника покрылось красной сеткой, начали отваливаться мочки ушей, дико завыл, стоявший немного позади, прапорщик, и видение прекратилось также внезапно, как и началось.
Прямо передо мной резко затормозила, с заносом, грязно-желтая «Нива», открылась задняя боковая дверь и Рвач бешено заорал в свое окно:
– Давай!!
Я головой вперед бросился в проем, машина резко взяла влево, дверь за мной захлопнулась. Подпрыгивая на кочках, «Нива» стремительно мчалась к стене черного тумана, а сверху, почти мне на голову, упал разомкнутый замок электронного блокиратора оружия.
Где-то над крышей Дзот радостно хэкнул и выпустил длинную очередь по, растерянно мечущимся вдали, солдатам.
Я начал подниматься на сиденье и в этот момент машина влетела в черную стену.
И все закончилось.
* * *
Так странно было мчаться на машине, а в следующий миг оказаться в сером безмолвии. Как назвать это по-другому я не знал. Без какого-либо перехода я очутился в странном месте без цвета и без пространства. Просто серятина со всех сторон. Ни предметов, ни земли, ни перспективы. Я попробовал сфокусировать взгляд хоть на чем-то, попробовал покричать и пройтись. Ничего не происходило. Абсолютная тишина, неясных свойств твердь под ногами (я попробовал ее потрогать, но пальцы просто увязли в чем-то тонко вибрирующем и я быстро убрал руку), абсолютно одинаковый цвет вокруг. Как в абсолютно темной комнате, только кругом было не черно, а серо. И я пошел.
Просто так, наугад, не особо задумываясь над смыслом своего путешествия. Думать и рассуждать к этому моменту я был уже не в состоянии.
Перебирал ногами и сознание мое постепенно тоже наполнилось серостью.
И какое-то время я был частью этого серого пространства.
Кусок человеческой плоти в сером желе.
А потом появился звук.
Что-то трещало и кто-то бубнил, но я этого долго не понимал, а когда стал понимать, звук стал четче.
– Да ты что? Гляди, он на такой карте хотел мизер сыграть! Хэх! Наивный человек. Давай, раздавай.
Голос показался мне смутно знакомым, но ничего кроме этого в голову не приходило. Сквозь серые слои начали проступать какие-то неясные контуры.
– Совесть поимей, – ответил низкий густой голос. – Я два часа назад правила узнал, а вы к тому же вдвоем против меня постоянно играете.
– Эх, деревня! – отвечал первый голос. – А еще из мегаполиса! Это ж правила такие!
Контуры стали резче, серость вокруг начала наливаться темной синевой. И вдруг, резким переходом, окружающее пространство стало четким и ясным.
Я стоял возле большого камня, вокруг простиралась ночь, а чуть поодаль большой костер хрумкал поленьями и освещал пространство размером с волейбольную площадку. Со всех сторон вверх поднимались земляные склоны и я понял, что нахожусь на дне здоровенной ямины.
Рядом с костром, за большой бетонной плитой, используемой как стол, сидели три человека и азартно шлепали засаленными картами между небольших отрядов пивных бутылок, вольно расставленных повсюду.
Капитан, как и раньше, одетый в полевую военную форму, курил и с наслаждением пускал дымные кольца. Караул хмурил густые брови и разглядывал свои карты, а его белый балахон был в точности таким, каким я видел его в том сне, с которого все началось. Прыщ, по-прежнему нелепый в своем костюме-тройке, совершенно неуместном в данной ситуации, продолжал втолковывать какие-то тонкости игры. Все трое, казалось, были абсолютно погружены в процесс.
На костре, шипя и распространяя изумительный аромат, поджаривался огромный кусок мяса.
В моем животе что-то громко булькнуло.
Все трое немедленно повернулись в мою сторону.
– Ну наконец-то! Вот и он! – весело потирая ручки, обрадовался Прыщ.
Капитан просто улыбнулся, а Караул поднялся из-за стола и пошел ко мне навстречу.
– Мы ждем тебя, Клык, – просто сказал он, приближаясь ко мне. – Теперь ты в безопасности.
Но я-то как раз так не считал.
– Прежде, чем ты подойдешь ко мне, – сказал я Караулу весьма прохладным тоном, – я хотел бы все-таки разобраться в деталях происходящего. Остановись! Или я постараюсь убраться отсюда любым возможным способом!
Караул остановился. Прыщ растерянно сказал что-то вроде «ну вот и встретились, называется», а капитан криво усмехнулся, но промолчал.
– Что ты хочешь узнать? – терпеливым голосом спросил Караул, знакомым жестом опускаясь на пятки и укладываясь на бок. – В конце концов, полчаса ничего не решают.
– Я хочу знать, – сказал я напряженным голосом, – кто вы такие? Или точнее: что вы такое? Вы мертвецы? Или зомби? Вы вообще – люди?
– Ну, брат, – задумался Караул, – ты сразу задал такой сложный философский вопрос…
– Хорошо, – сказал я, несколько успокаиваясь. – Я по крайней мере готов теперь тебе верить. Если бы ты сказал, что вы, без сомнения, люди – веры бы тебе точно не было! Давай по порядку. Вы все трое – мертвецы?
– Ну, – сказал со слабой улыбкой капитан, – технически, в твоем понимании, наверное, нет. Ведь наших трупов никто не находил. Памятник, нам с жирнюком, поставили за компанию с остальными парнями. Которых нашли.
– Сам жирнюк, – сварливо огрызнулся Прыщ. – Посмотрим сколько в тебе будет килограммов лет через десять.
– А я – так и вообще с тобой вместе сюда пришел, – сказал Караул. – Уж не тебе ли знать, что я в Зоне был живым. И, в основном, только благодаря тебе, кстати!
– А ты сам-то, уверен, что абсолютно живой? – вкрадчиво поинтересовался Прыщ, но капитан цикнул на него и он заткнулся.
Я не знал кому верить. Ни одного ориентира в моей бедной голове для здравых решений не осталось.
– Все равно ничего не понимаю, – сказал я жалобно. – Чего вы ко мне привязались? Зачем два года назад морочили мне голову на болотах?
– Это не я! – дурашливым голосом открестился Караул. – Это вон те два шутника развлекались.
– Мы не развлекались, – серьезно сказал капитан. – Белый зверь тогда начал проявлять свою активность и одновременно появились признаки подготовки ко второму кругу. Мы-то думали, что это все взаимосвязано, а для контроля нам нужен был кто-то вроде тебя, Клык. Да и не так уж все это было наигранно. Повтор ситуации инициации всегда пробуждает старые впечатления. Короче ты связной в цепи…
– Это самое понятное объяснение? – спросил я саркастически.
– А ты не согласишься на некоторую постепенность? – сделал просительное лицо Караул. – Мы может и похожи на мертвецов, но кушать-то все равно хочется по-настоящему. И пиво еще осталось. Давай за едой поговорим. Есть тебя мы не будем – обещаю. Да и плохая ты альтернатива жареному кабанчику, честно говоря.
Он широко улыбнулся, сзади захихикал Прыщ и я плюнул на все свои осторожности. Жрать хотелось отчаянно.
* * *
Жир от сочного мяса стекал по пальцам, а пиво уже слегка ударило в голову.
– И все равно не понимаю, – пробубнил я с набитым ртом. – По-вашему как-то все просто получается. Никакой мистики – сплошная физика да биология.
– А что такое мистика? – рассудительно вопросил Караул. – Просто то, что умные дядьки еще не успели толком объяснить в толстенных книжках. Вот и все. Когда-то и порох был мистикой. И электричество. Да и не так уж все просто. Мы ж тебя так, приблизительно просветили.
Я немного повернулся, чтобы тепло от костра приласкало другой бок и протянул руку к очередной бутылке. За столом было шумно и уютно. Самая странная компания в моей жизни оказалась и самой замечательной. Было хорошо, весело и легко. Голод был утолен, пива оказалось много и я упивался тихим счастьем, боясь даже подумать о той минуте, когда придется задуматься о будущем.
– А что стало с лисой? – спросил я, ловким ударом открывая бутылку и подцепляя пальцем еще один кусочек жаркого. – Ну с тем, белым зверем.
– Да ничего особенного, – с удовольствием сказал Караул. – Ходит где-то поблизости, ждет пока и ей мяска обломится.
Я замер с открытым ртом.
– А как же опасности всякие? Она ж собиралась Зону уничтожить!
– Ну не совсем она, да и слишком много они там о себе мнили. Ерунда это все, забудь. Год назад мы все немного ошибались.
– Ну и дела, – только и смог сказать я, и приложился к бутылке, но слова капитана засели у меня в голове словно гвоздь в деревяшке.
– А хочешь посмотреть, как это все со стороны выглядело? – спросил вдруг Караул. – То, что ты называешь второй Зоной странным образом разрушает пространство-время. Появляются бреши и в них можно увидеть всякое.
– Интересно, – ответил я, заинтригованный и пьяный. – Конечно хочу.
– Ты не забыл о наводчиках? – спросил капитан Караула.
– Ах, да, – повернулся ко мне Караул. – У тебя есть какие-то вещи полученные недавно от военных? Давай все сюда.
Я в недоумении выложил на стол оба ножа. Караул в задумчивости посмотрел на них, потом взял нож в ножнах, покрутил его и бросил в костер.
– Второй – чист, – сообщил он мне. – Есть еще что-то?
– Ботинки, майка, трусы, – сказал я растерянно.
– Боты снимай, – коротко распорядился Караул и через минуту моя обувь также оказалась в огне.
– Вот тебе взамен, – сказал Прыщ, подталкивая ко мне горку одежды.
Я начал разбирать вещи и вдруг понял, что передо мной – моя одежда. Куртка, штаны, мокасы – все было мое, много раз проверенное и разношенное.
– Но откуда? – спросил я в полном восхищении.
– А, считай, что это сюрприз, – махнул пухлой рукой Прыщ и легко поднялся из-за стола. – Вы тут погуляйте с Караулом, а нам с кэпом надо еще кое-что сделать.
Я быстро оделся, испытывая настоящее наслаждение от прикосновения своих вещей. Караул терпеливо ждал, а Прыщ с капитаном уже куда-то исчезли.
Нож Марченко я сунул в ножны, пришитые к правому бедру. Присел, попрыгал – теперь можно было идти хоть во вторую Зону, хоть в третью.
– Пойдем, – сказал Караул и шагнул в … камень. Я неуверенно сделал шаг следом, ожидая удариться головой.
Знакомый серый мир мелькнул на мгновение перед глазами и вдруг яркое солнце разрубило мир надвое. Я стоял ослепленный и ошалевший от этого потока тепла и света, впереди что-то пытался сказать Караул, но я не слышал его, уничтоженный и вновь возрожденный этой неистовой бесконечной силой.
Такого солнца я еще никогда не видел. В Зоне его вообще редко видно, но и за пределами аномального мира не было в нем такой ярости и энергии.
– Ах да, – донесся до меня голос Караула, – ты ж первый раз это видишь. Запоминай Клык, так выглядит мир внутренней Зоны. Второй Зоны.
Я медленно приходил в себя. Вокруг расстилался странный пейзаж из низкорослого кустарника и высокой травы. Так мог бы выглядеть подлесок редкого леса, если бы кто-то смог убрать из него все деревья.
Деревья, впрочем, здесь тоже были, но какие-то старые, давно почерневшие и совсем гнилые. Огромные стволы виднелись то тут, то там, и везде они лежали или стояли под углом, опираясь на каменные глыбы.
– Сам не ходи, – предупреждающе сказал Караул. – Только со мной и только тогда, когда разрешу. Здесь все немного иначе, чем в той Зоне, к которой ты привык. Самое главное отличие заключается в том, что распространение аномалий имеет временнУю координату. Там где ты только что прошел, твой товарищ может пройти и не сумеет, а за ним – снова можно будет ступать спокойно.
Он покружил на месте и показал мне пальцем на маленький холмик, почти кочку, покрытую длинной спутанной травой:
– Когда скажу «три», быстро перебеги туда.
В голове не осталось и следа алкоголя. Внутри собиралось обычное напряжение, но появилось и что-то еще, чего я пока не понимал.
– Три! – вдруг вскрикнул Караул и я метнулся в указанном направлении.
Теперь мы стояли в пяти метрах друг от друга и нас разделяла полоса чистого белого песка. Песок искрился на солнце, но мне вдруг показалось, что иногда искорки сверкают по-разному.
– Смотри прямо в центр этого пятна, – сказал Караул, указывая пальцем на белое сверкание.
Я послушно уставился туда, где медленно затягивался след от моей ноги. Песчинки ползли, словно влекомые невидимой силой, равняли края ямок и бугорков и все это движение вдруг превратилось в отчетливую картинку.
Вид явно был откуда-то сверху. По широкому зеленому лугу, навстречу друг другу, катились как две волны, две огромные стаи Черных Собак. Дальним фоном покачивал верхушками деревьев лес, ближе луга была видна топкая поверхность заболоченной реки.
Посреди луга, спиной к спине, стояли два человека. Один, что был пониже ростом, стоял спокойно, покачиваясь с ноги на ногу, иногда поворачивая голову в сторону своего рослого товарища и явно что-то спрашивая. Обе руки его непрерывно двигались, рисуя вокруг небольшие сверкающие петли. Картинка приблизилась. Стало понятно, что человек просто привычно помахивает двумя тонкими блестящими лезвиями ножей.
Более мощный телосложением, второй человек смотрел только вперед, туда, откуда грозной черной пеной приближалась к ним невероятная по размерам собачья свора.
Вот он что-то выкрикнул и взмахнул огромным, почти мясницким, ножом. Вторая рука его была чем-то обмотана и должна была стать щитом в предстоящей битве.
Мое горло враз пересохло и я замер, боясь неосторожным движением спугнуть картинку из моей прошлой жизни.
Там, на лугу, Клык и Караул собирались принять последний бой.
Расстояние до живых волн черной смерти стремительно сокращалось, Клык в картинке сделал несколько шагов вперед, слегка присел на, расставленных в шаге, ногах и первое прыгнувшее на него животное, просто распорол от горла до паха длинным выпадом с разворотом вправо.
Караул столкнул двух собак головами, а прыгнувшему слева псу резким ударом руки сломал шею прямо в воздухе.
Картинка плавно сместилась вниз. На другом берегу заболоченной речушки, в прибрежных кустах, сидели два человека и внимательно наблюдали за разворачивающимися событиями.
Что-то происходило там, в этой картинке. Клык и Караул продолжали рубить и разбрасывать собак, но отсюда было хорошо видно, как неуверенно крутятся на месте и прижимают уши задние псы, как две волны страшных убийц вдруг принялись беспорядочно метаться из стороны в сторону, мешая друг другу и бросаясь на двух людей, только если те попадали в поле их зрения.
– Резонансный ультразвук, – прокомментировал рядом голос Караула.
Я вздрогнул и поднял глаза. Караул улыбался и смотрел вниз, на песок.
– Прыщ с капитаном, уже и не знаю как, сумели туда привлечь больше двух сотен кенгов. Увидев такую прорву Черных Собак, зверьки устроили чудовищный тарарам. Иначе, фиг бы мы с тобой тогда оттуда выбрались.
Я снова уставился на картинку.
Капитан, стоя на одном колене, смотрел на схватку в оптический прицел снайперской винтовки с глушителем. Вот приклад мягко толкнул его в плечо, а там, на лугу, дерзкий пес прыгнувший Караулу на спину, расстался с половиной морды и кувыркнулся куда-то в сторону.
Капитан повернулся к Прыщу, что-то сказал ему, снова прицелился, снова выстрелил.
Прыщ лег на живот, укрепил на маленьком треножнике такую же винтовку и, спустя несколько секунд, тоже открыл огонь.
Вокруг двух людей на лугу начали вскипать красные фонтаны собачьей крови. Но Клык с Караулом не замечали этого, отдавая последние силы, истекая кровью и получая свою дозу ультразвука наравне с Черными Собаками.
По краю мелькнула белая лиса и вдруг картинка смазалась и превратилась в обычный неподвижный песок.
Я стоял потрясенный. Все стало теперь более-менее понятно. Если, конечно, то, что я увидел, было правдой.
– Что это было, Караул? – спросил я вздрагивающим голосом.
– Это распад нашего мира, Клык, – неожиданно грустно ответил он и неопределенно взмахнув рукой, добавил. – Внутренняя Зона разрушает единство пространства-времени и мы можем видеть глубокие деформации и того и другого. В самом безобидном варианте – как здесь, в виде картинки из прошлого, но в большинстве случаев все это очень серьезно и опасно.
– Откуда взялась эта самая вторая Зона? – спросил я, уже не в силах остановить весь напор вопросов, что скакали у меня по языку и мешали спокойно вслушиваться в окружающее пространство.
– Так сразу ответить на такой вопрос невозможно, – ответил задумчиво Караул, – но последней каплей стало, несомненно, крушение военного экспериментального вертолета в одной и ветвей реальности. Там была какая-то особо мощная силовая установка и все это привело к тому, что мы сейчас имеем.
Я медленно обдумывал полученную информацию, а Караул потянул меня за рукав:
– Нельзя больше здесь стоять. Надо двигаться.
Я послушно шел за Караулом, прыгал, когда прыгал он, замирал на месте, если он мне показывал ладонь и все это время продолжал впитывать новые ощущения от этого места. Я не знал куда мы идем, мне это было безразлично.
Иногда на песчаных полянках я замечал новые движущиеся картинки. В миниатюрных кривых «экранах» беззвучно рвались снаряды, метались в панике люди, горели танки и падали самолеты. Перед моими глазами кусками проскакивала история Зоны, словно документальный, бестолково смонтированный фильм с фронтов неизвестной, но ужасной войны. Вновь всплыли мысли о Великой Войне и мне вдруг стало как-то не по себе. Только сейчас слова Караула дошли до меня. Распад одного, катастрофа другого…
В какой-то момент я понял, что могу чувствовать то, о чем мне пытался рассказать Караул. Я остановился. Какое-то внутреннее зрение открылось почти внезапно и становилось с каждой секундой все острее, обозначая невидимые силы и напряжения диких энергий.
Теперь я понимал, что стоять здесь и вправду было занятием рискованным. Опасные участки образовывали неравномерную сеть, невидимую обычным зрением и находящуюся в непрерывном движении. Что-то поднималось из-под земли – стало ясно, что сеть трехмерна и распространена повсюду. Некоторые вещи оставались для меня непонятными, но во многом я перестал быть слепым.
– Это произошло, – тихим голосом сказал Караул. – Капитан был прав – ты очень быстро адаптируешься. Это хорошо, как раз скоро начинается выход.
– Какой выход? – непонимающе спросил я, поглощенный новыми переживаниями.
– Давай уйдем отсюда и поговорим где-нибудь в более спокойном месте, – также тихо предложил Караул. – Вон смотри, там пятиугольный просвет видишь? Это вход в точку некоторой стабильности – там пространство, в силу каких-то причин, еще сохраняет свои прежние свойства. Ступай туда потихоньку.
Я уверенно двинулся в нужном направлении, легко переступил через две точки напряженности и нырнул в прохладную темноту. Мгновение серого мира и моя нога погрузилась в мягкую траву.
Я стоял на склоне холма, над головой огромным пространством манило ночное небо, усыпанное звездами, а теплый ветер нес запахи пестрой растительности и больше всего хотелось сесть в эту траву и сидеть много дней, подставляя лицо теплым струям и забывая все плохое, что случилось со мной за последние дни.
– Нравится? – спросил, бесшумно появившийся рядом, Караул. – Кажется это что-то в недалеком прошлом. Кусок-то стабильный, да время смещено.
Я и сам чувствовал уже какую-то неправильность, но решил, что не так уж это и важно.
Мы сидели на склоне этого холма, я курил сигарету из обнаружившейся в кармане пачки, а Караул неспешно объяснял мне положение дел:
– Если вкратце, то Зона возникла как следствие смещения каких-то глобальных физических констант в том нечто, что содержит наше и многие другие пространства. Взаимопроникновение миров друг в друга – это и есть нарушения хода вещей и аномалии всех сортов. На самом деле все гораздо сложнее, но примерно – и так правильно. Самое интересное, что в каждом пространстве-измерении-мире, образование Зоны и ее центральная составляющая, отличаются друг от друга. В одной ветке пространства – эксперименты военных, в другом – какой-то Монолит, толи черный, толи темный, а в еще одном месте, Зона появилась после термоядерной войны и взрыва водородной бомбы. Где-то произошла космическая катастрофа, где-то эксперименты ученых, где-то герой, потерявший свою память и пытаясь все вспомнить, устраивает еще одну катастрофу, а где-то Зона была всегда, с самого появления современного человечества там.
Я бездумно затянулся, любуясь далекими созвездиями над горизонтом, а Караул продолжал:
– Причина всего этого безобразия – неизвестна. Известно только то, что природа давно затянула бы эти дыры и остановила бы всякое проникновение, если бы не… сталкеры.
Я удивленно посмотрел на него, но промолчал.
– Да-да, именно вмешательство «сталкеров» в каждом из миров, поддерживает все Зоны – а Зоны такие есть теперь во всех пересекшихся мирах – и даже увеличивает их границы. Все очень просто. Любой открытый источник энергии каким-то образом подпитывает проникновение чужого пространства в родной мир сталкера. Развел ли он огонь, выстрелил ли из оружия, взорвал ли что-то – все это приводит по крайней мере к одному эффекту – Зона получает подпитку и расширяет свои границы. То есть все наши действия влияют на что-то необъяснимое, как и действия других сущностей у себя – на свое пространство.
Над горизонтом сверкнул метеор, прочертил блестящую дугу и погас где-то над самой землей.
– Когда военные устраивали в самом начале развития Зоны свои войнушки, умные люди быстро заметили зависимость между активностью аномалий и ведением боевых действий. Именно тогда было запрещено ковровое бомбометание по мутировавшим животным, а преследование сталкеров стало гораздо серьезнее, чем до того. И вся ситуация была относительно стабильной, пока несколько дней назад в Зону, в самое ее сердце, не рухнул этот злосчастный вертолет. Чужие ветки реальности, получили столько энергии, что сразу увеличили свое присутствие друг в друге, а значит и в нашем мире. Появился реальный физический проход, по которому к нам начали прибывать инородные сущности.
Караул глубоко вздохнул и голос его стал отстраненным и почти бесстрастным:
– У них тоже есть своя логика. Наш мир разрушает их пространство точно также. Только они еще не поняли, что мы здесь абсолютно ни при чем. И что виноваты они сами. Питая проникновение нашего измерения открытыми источниками энергии у себя.
– Как-то странно все получается, – сказал я, пытаясь выстроить все это в своей голове.
– Вселенная – вообще весьма странное место, – философски откликнулся Караул и продолжал: – В общем, все свелось к тому, что скоро мы будем иметь здесь большое количество враждебно настроенных существ. Причем они не совсем материальны, в нашем понимании, но вполне убиваемы и могут убивать сами.
Я откинулся на спину, ощущая шеей мягкую траву и погружаясь взглядом в звездную черноту, продолжая слушать и тщательно взвешивать каждое слово, понимая что задав неловкий вопрос могу оборвать логическую нить рассказа.
– Они в большей степени материальны там, где для нас начинается мир эмоций, желаний, намерений. Поэтому стрелять в такое существо – бесполезно. Разве что, ты будешь его очень сильно ненавидеть. А вот холодное оружие – совсем другое дело. При каждом ударе ножом, человек как бы «режет» врага своей волей, своим стремлением. Поэтому ты в данной ситуации – серьезный соперник любому чужаку. В отличие от меня или капитана с Прыщом. Ведь все мы всю свою жизнь привыкали к подавляющей мощи огнестрельного оружия. У нас просто нет той концентрации воли, которая тебе дается сама собой. То есть для тебя нож материален, а в другом спектре, твое оружие – проводник твоей энергии, твоей воли, твоей внутренней силы.
Что-то подобное я и предвидел, но все равно весь этот монолог стал для меня настоящим шоком.
– В зависимости от ситуации, – продолжал Караул, – тебе придется приложить некоторое усилие в пользу своего мира. Иначе – могут произойти весьма печальные вещи.
– Но это же смешно, Караул, – сказал я с вызовом. – Не может все зависеть от меня одного!
– А я и не говорил, что от тебя зависит все. Просто ты можешь очень помочь.
– Почему я? – спросил я уже просто так, для порядка. – Любой сталкер-шаман…
– У шаманов – мозги набекрень, – прервал меня Караул. – Они СВОИМИ делами будут заниматься в самый решающий момент. Но я не буду убеждать тебя, что ты единственный и неповторимый. Просто ты – один из тех, на кого пал выбор. И последний, кто остался в живых к настоящему моменту.
– Так что от меня требуется? – спросил я решительно, не желая больше разбираться во всех этих хитросплетениях, а может боясь запутаться еще больше.
– Да совсем ничего, почти, – ответил он с облегчением. – Ты должен стать острием нашего встречного удара. Ты возглавишь ту армию, что мы успеем собрать.
И любопытные звезды долго отражались в моих выпученных глазах.
* * *
– Я не смогу, – сказал я уже, наверное, в сотый раз. – Ну какой из меня вождь. Вы что? В аномалиях перегрелись?
Мы снова сидели у костра за каменным столом и вся троица с аппетитом трескала жареное мясо, а мне было не до еды.
– Не трусь, Клык! – бодро заявил Прыщ. – Тебе ведь не надо командовать или еще чего придумывать. Нужна только твоя воля. Только стремление резать и пронзать. Ты – просто начало, режущая кромка для остального потока.
– Не смогу, – сказал я упрямо.
– Не хочешь – черт с тобой, – сказал вдруг капитан. – Но в драку-то пойдешь?
От облегчения у меня аж перехватило в горле.
– Конечно! Дайте мне второй нож и я не подведу. Но только никакого предводительства!
– Ну и ладно, – легкомысленно отозвался капитан и Караул внезапно ему поддакнул:
– А и правда. Ты с нами – остальное неважно.
Мной овладело нехорошее подозрение. Но додумать мысль до конца мне не дали.
– Все, пора, – сказал Прыщ, поднимаясь из-за стола. – Время.
И мы пошли. Снова сквозь камень.
Прямо на огромную поляну в лесу, в серое туманное утро, в мокрую от росы траву.
Утро было ранним. Ночная синева еще не вполне уступила место наступающему дню и туман в утренних сумерках клубился как-то особенно зловеще.
Мне стало не по себе, но взглянув на спокойные лица своих спутников, я тоже начал успокаиваться. Да рано.
Прямо напротив меня, в считанной сотне метров, начала формироваться оскаленная пасть. Я не верил своим глазам, но чудовище самым натуральным образом собиралось из тумана и уже пронизывало меня яростным взглядом черных провалов-глаз.
– Э… Гхм…Караул, – жалобно пискнул я. – Это мне кажется? Вон там, где кочка торчит.
– Да нет, это оно и есть. Первый посланец. Не боись, этот не опасен. Да и форму принял вполне понятную человеческому глазу – пугает, гад.
– Да? – засомневался я, кладя руку на рукоять ножа. – Это что же мы таких вот гавриков будем ножиками тыкать? Против него ж пушку надо или ракету!
– На это он и рассчитывает. Нельзя здесь с тяжелым оружием выделываться. Да не пялься ты на него: минут десять у нас еще точно есть.
– А может и все двадцать, – беззаботно сказал капитан, устраиваясь на песчаной горке, неизвестно как выбравшейся из-под травы. – Прошлый раз полчаса крыльями махал, прежде чем мычать начал.
– Посмотрим, что сегодня скажет, – так же легкомысленно сказал Прыщ, присаживаясь рядом с капитаном.
Честно говоря я не разделял уверенности Капитана и Прыща, но делать было нечего. Пришлось довериться.
Чудовище из тумана тем временем продолжало темнеть, обзавелось двумя парами огромных крыльев, длинным гребнем на зубастой голове и взялось отращивать когти. Когда я полез за сигаретой моя правая рука слегка подрагивала.
– Кстати, – улыбнулся мне Караул, – если бы твой старый дружок в полковничьем мундире узнал бы, что здесь творится, он бы дорого дал за то, чтобы при тебе был тот нож и те ботинки, что я спалил в костре.
– Ага, – не замедлил вставить ядовитое словечко Прыщ. – И несколько его уродских дружков обеспечили бы нас работой на много тысяч лет вперед.
– Все просто, – сказал Караул поясняюще, видя мои несчастные глаза. – Все оборудование, оружие и одежда были нашпигованы специальными микроскопическими датчиками наведения. Сюда сигнал управления ракетой проникнуть не может, бить по площадям – занятие малоэффективное, вот и придумали господа вояки простейшее решение: там где много сталкеров в их снаряжении загнутся – там и главные вражеские силы. Потом они пускают несколько тактических ядерных ракет, те, проникнув за барьер ищут большие скопления «наводчиков» и ни одна, хоть трижды вражья, сила выжить в этом аду не сможет. И в их логике есть резон.
– Ну, конечно, – продолжал иронизировать Прыщ, умудряясь болтать одной ногой в воздухе. – Парни в высших военных сферах у нас головастые. А там еще соседи помогут и будет вместо двойной Зоны – двойная яма. А потом…Эх, что потом – лучше даже не представлять. В твоем-то мире, ты ведь, кстати, побегал за ребятами, которые хотели долбануть по Стволу…
Я повернул было голову заинтересовавшись разговором, но чудовище напротив сформировалось уже вполне и махало черным шипастым хвостом. Никто кроме меня внимания на него не обращал и я, продолжая следить одним глазком за зверем, вслушивался в плавную речь Караула:
– Всего пара ядерных боеголовок обеспечит десятикратный рост обеих Зон, а дальше ситуация станет нестабильной и чем все может закончиться, честно говоря, не ясно.
– Но как же мы с ним бороться-то будем? – спросил я озадаченно. – Это что, мне надо пойти и попробовать его порезать вот этим?
Огромный тесак в моей руке больше не казался мне оружием. Даже на зубочистку тому монстру, что заканчивал формироваться у меня на глазах, эта полоска железа вряд ли бы сгодилась.
– Я ж тебе уже говорил, – укоризненно сказал Караул. – У нас найдется кому обеспечить честное равновесие. Ничуть эта жаба не страшнее тебя самого – просто надувается здорово.
Я мысленно позавидовал такому умению, а Караул продолжал:
– Ты же знаешь о моей группе поддержки. Они тебя уже целый год защищают и сейчас сюда имеют доступ – тоже благодаря тебе.
Я смотрел на него непонимающе и вдруг воспоминания хлынули в мою голову рекой. Как я мог забыть? Ведь во время ходки с Караулом он не раз демонстрировал мне возможности своей мистической организации, что держала ситуацию под ментальным контролем. И посылка с деньгами после той ходки… Как случилось, что я больше о них так ни разу и не вспомнил?
Видимо все было написано на моем лице. Караул засмеялся, потянулся всем телом и самодовольно сказал:
– Ну да, они блокировали всякие мысли о себе в твоей голове. Но держали тебя под защитой постоянно. Весь твой нынешний выход из расширившейся Зоны – тоже был под их контролем. И теперь, благодаря тебе, они нам и тут помогут.
– Погоди-ка, – сказал я растерянно. – Это значит и «должников» они контролировали?
– Ну «контролировали» – это сильно сказано. Скажем так: помогали им принимать определенные решения, насколько это вообще было возможно. Вот тот матерый, что все время с пулеметом таскается, тяжело поддавался внушению.
– Значит…
– Все, не время заниматься анализом, – спокойно оборвал меня капитан. – Оно созрело.
Чудовище, о котором я даже успел позабыть, и вправду уже вполне сносно стояло на восьми огромных лапах и тянуло голову, размером с газетный киоск, в нашу сторону.
– Сме-е-е-рть, – прошипело что-то в моей голове. – Сме-е-е-рть, смерть, готовься к смерти.
Я понял. Это ко мне обращалось порождение чужого мира. Вот так запросто проникнув в мою голову, оно грозило мне изнутри!
– Ты уммрешшшь, – продолжало шипеть в моей голове. – Нет спас-с-с-сения, нет пощ-щ-щ-щады. Вы разрушаете наш мир, мы разрушим ваш мир. Нет, не сможеш-ш-шь уйти, нет жизни, все закончилось, все для тебя закончилось.
От ужаса у меня на глазах навернулись слезы. А в голове продолжали раздаваться чужие шипучие слова:
– Все закончено. Ваш мир больше не может держать удар. Сегодня, сейчас, он будет сокрушен. Смерть всем, смерть всему, смерть.
Я скорчился от душевной муки. Перед моим мысленным взором проплывали искореженные Зоной города, горы окровавленных человеческих трупов и неисчислимые стаи клыкастых зверей шипящих в голубое небо.
– Ну ты, – донесся до меня грубый голос капитана. – Заканчивай свою агитацию. Чего надо-то?
Я с трудом открыл глаза. Оказывается, я когда-то успел зажмуриться и даже пустил слезу. Теперь влажная пленка мешала смотреть и я смахнул ее крепко сжатым кулаком.
Капитан стоял гордо расправив плечи и презрительно смотрел на чудовище в тумане. Я поразился: как же можно так говорить с таким могущественным созданием? Мне захотелось шикнуть на него, чтобы он замолчал, может мы еще сможем вымолить прощение, может мы сможем как-нибудь откупиться…
– У вас нет ни одного шанса…, – прошипела темнота.
– Ты еще скажи: «Земля – мастдай, Керлук – форева», – встрял из-за спины капитана Прыщ. – В чьей голове ты наковырял этих глупостей, приятель? Давай, говори зачем пришел и проваливай.
От этого насмешливого голоса я стал приходить в себя. Вот ведь напугала, образина противная! Я начал злиться. В основном, конечно, на себя.
– Тогда принимайте свою судьбу, – глухо рокотнуло чудище и махнуло крыльями.
Справа и слева от него в клубы тумана ударили струи черного дыма, по земле побежали трещины.
– Эй, ты зачем нам пейзаж портишь? – завопил Прыщ, но его голос потонул в переливах оглушительного шипения.
Прыщ повернулся ко мне, на лице его была смешливая гримаска.
– Наверно колесо проколол! – заорал он мне на ухо и закатился в, почти неслышимом уже, смехе.
А мне смешно не было. Во мне кипела ярость. Я не успел понять когда это так успел обозлиться, но сейчас был готов уже и без всякого ножа идти бить морду наглой твари. И вдруг успокоился.
Чуть поодаль, на свободном от тумана пятачке земли, появились полупрозрачные люди. Они что-то пели стройными тихими голосами и под эти успокаивающие звуки я мгновенно «остыл», да и мощное шипение стало, кажется, потише.
– Это они, – восхищенно прошептал Караул и я понял, что посторонние звуки ничуть теперь не мешают мне слышать его.
Люди стояли в таких же светлых балахонах, как и у Караула, образовав небольшой круг, в центре которого разливалось ярким шаром зеленоватое свечение. Пение их становилось громче, свет разгорался все сильнее и под этим пронизывающим сиянием темное месиво из тумана и черного дыма напротив вдруг стало распадаться на отдельные клубки и быстро утекать обратно в землю.
– Нет, – шикнуло снова в моей голове. – Не так все просто.
Там, где недавно возвышалось восьмилапое чудище, стоял какой-то зверь. Я никогда не видел таких, он не был похож ни на что виденное мною ранее и даже сравнить его было не с чем. Если бы можно было бы скрестить обезьяну, собаку и таракана, наверно удалось бы получить некоторое сходство. Одно я знал твердо: зверь был настолько чужой мне и моему миру, что даже одно его присутствие здесь было невыносимо.
Ярость снова кипела во мне. От скорости, с какой злость расперла меня изнутри, на глазах снова выступили слезы. Я сморгнул их коротким движением ресниц и за это время зверей стало уже десятка два. Из моего горла раздался низкий горловой звук – я просто перестал себя контролировать.
– Тихо, спокойней, – уверенно сказал Караул, кладя свою руку мне на плечо и ярость немного отступила, давая возможность голове немного оценить ситуацию.
Напротив медленно передвигались уже сотни чужаков и это зрелище невероятно давило на меня и заставляло судорожно сжимать кулаки.
– Их слишком много, – тихо сказал Караул. – У нас только одна надежда – наши стражи.
– Кто? – спросил я с надеждой в голосе, поскольку только сейчас понял, что противостоять этой армаде чужаков просто некому.
– Те, кто погиб в этих краях раньше, – будничным голосом пояснил Караул. – Никто ведь насовсем не умирает, знаешь ли. И против этих паразитов наши покойнички будут в самый раз.
Я уже ничему не удивлялся. Полупрозрачные люди в балахонах теперь стояли с поднятыми руками, а вокруг них стали появляться темные человеческие фигуры.
Это были сталкеры. Я узнавал их по характерным контурам типового снаряжения, их силуэты казались вполне плотными, их руки держали ножи и металлические крюки. Ни малейших следов разложения на спокойных уверенных лицах, но где-то внутри меня поселилась уверенность, что все это абсолютно неживые люди.
Они медленно расходились в стороны, окружая защитным полукольцом призрачную группу, среди них начали мелькать военные в своем характерном камуфляже, кажется, пару раз показались даже чернокожие солдаты.
– Группа специального назначения наших стратегических партнеров, – тихо прокомментировал рядом Караул, видимо заметив мое удивление. – Погибли несколько лет назад при попытке десантироваться в Зону с вертолетов.
Людей рядом с призраками в балахонах становилось все больше. Я забыл про зверей диковинного вида и во все глаза теперь пялился на разномастную толпу, продолжающую строится в длинную колонну, центром которой было зеленое свечение.
В этой толпе мелькали пилотки с красными звездами, какие-то промасленные тужурки, черно-белые робы пожарников, а потом уж и вовсе началось нечто невообразимое.
Сперва я заметил мужика в немецкой каске. Мужик спокойно брел куда-то на левый фланг, на спине у него болтался автомат, хорошо знакомый по фильмам про Великую Войну, на боку – цилиндрический сосуд малопонятного мне назначения. Натуральный такой солдат Вермахта – хоть сейчас в кино снимай. Он бездумно крутил в руке широкий нож и, казалось, совсем не смущался окружающей обстановкой. Рядом с ним, в каких-то пяти метрах, также спокойно вышагивал красноармеец в тулупе и валенках. На шапке-ушанке красовалась красная звезда, автомат с диском висел на плече. Этот тоже развлекался с ножом, но делал это иначе и для моего наметанного глаза более естественно и непринужденно. За ним топал еще один, уже в летней полевой форме Советской армии образца военных лет и четырехгранный штык на его винтовке холодно отсвечивал зеленым светом. Два человека, бредущие следом, были и вовсе при саблях и квадратных фуражках.
Мои глаза бездумно фиксировали продолжение этого исторического парада, а мозг судорожно пытался принять все, что происходило вокруг и хоть как-то объяснить, выстроить в какую-нибудь не очень бредовую схему.
Люди в длинных шинелях с пиками и шашками, солдаты в форме песочного цвета с длинными винтовками и плоскими штыками, здоровенные усатые дядьки в блестящих металлических панцирях и солдаты в киверах с ружьями совсем уж доисторического вида.
Боюсь, в этот момент видок у меня был тот еще.
– Клык, подбери челюсть, – радостно сказал Прыщ откуда-то сзади. – Ну, подумаешь, подняли обратно людишек Землю-матушку от врага оборонить. Чего тут такого?
Ответить я не смог. Мимо как раз двинулся народец в кольчугах и с длинными щитами, на боку у каждого висел длинный прямой меч. Последний удар моему изможденному разуму нанес римский легионер, бодро тащивший в руках здоровую палку с металлическими табличками и контуром орла почти в натуральную величину. Ошибиться я не мог – доспехи на нем блестели и вполне тянули на качественный рисунок из школьного учебника по истории.
– А этот-то здесь откуда? – слабым голосом спросил я у Караула. – Что делают древние римляне на Украине?
– Много ты о местной истории знаешь! – хмыкнул тот в ответ. – Тут, ежели разобраться, еще и не такое бывало. Очень много лет назад местные жители разбили здесь полноценный римский легион. Вон того красавца видишь? Настоящий легат, между прочим!
Перед огромным строем и вправду прохаживался парень в блестящем шлеме с нащечниками и пышным гребнем, выпуклом цельном панцире и своеобразной короткой юбке из металлических пластин. В руке его сурово блестел короткий меч, за плечами при каждом шаге струилась красная ткань, а резкий голос долетал до нас так, словно говоривший стоял совсем рядом.
– А ну подтянуть животы! Собраться! Проверить оружие! Вы – легионеры Великой Империи и не должны опозорить свой народ и свой Сенат! Прими врага на щит и бей снизу под шлем! Короткий удар и дальше! Вторая шеренга добьет раненых!
– Это как же… , – сказал я растерянно. – Как же они друг друга понимают и вообще… воспринимают? И под какой шлем должны бить?
– А они – каждый в своем мире, – сказал Прыщ. – Вот, смотри.
Он сделал пару шагов вперед и сказал молодому солдатику в остроконечном тряпичном шлеме с вышитой красной звездой:
– Эй, малой! А ну позови командира, старшой зовет, – Прыщ мотнул головой в мою сторону.
Солдатик с готовностью кивнул и побежал к римскому легату. Зрелище было то еще. В галифе и обмотках, в короткой тужурке, с винтовкой стукающей ему при каждом шаге сзади по коленкам, паренек догнал римлянина в золоченых доспехах и запыхавшимся голосом затрещал:
– Товарищ командир! Ну товарищ командир! Вас комиссар вызывает!
Человек в доспехах спокойно повернулся в нашу сторону, бросил меч в узорчатые ножны и снял шлем. Коротко осмотрев всю нашу живописную группу он стремительным шагом приблизился, чуть склонился в легком полупоклоне и обратился ко мне суровым, но почтительным голосом:
– Сенатор?
Я, онемев, смотрел на красивое мужественное лицо, на чудной красоты шлем в согнутой руке, на красный плащ, небрежно свисающий с правого плеча и понятия не имел, что должен сказать такому внушительному «командиру».
– Ступай, легат, – важно сказал Прыщ рядом. – Сенатор просто хотел удостовериться, что лучший воин Рима готов к решающей битве.
Парень грохнул кулаком в бронзовую грудь и отправился обратно к своему отряду.
Я смотрел ему вслед и мне казалось, что самый настоящий живой римский легион готовится вступить в кровавую бойню.
– А где же слоны? – хихикнул я нервно. – Хочу тогда слонов!
– Ну извини, – развел руками Прыщ. – Слоны сюда в составе боевых групп еще не добирались.
Строй начал равняться. В первой шеренге плечом к плечу стояли средневековый рыцарь с красным фигурным крестом на белоснежном плаще, коренастый татарин в мохнатой круглой шапке с кривым мечом на плече, пара немецких солдат времен Первой Великой в касках с острыми навершиями, какой-то полуголый дядя с длинным прямым клинком, бородатый великан в полном шлеме и медвежьей шкуре через плечо, и так, по всей видимости, до самого конца, вперемешку, без малейшего намека на элементарную сортировку. Дальше людей уже не было видно, но выразительно торчали штыки и копья, посверкивали мечи, иногда в воздухе мелькал подброшенный нож. Повсюду только холодное оружие.
– Ого, – сказал вдруг Караул. – А эти-то как сюда попали? Смотри Прыщ, у нас появились зрители!
– Вижу, – озадаченно сказал Прыщ. – Посмотри и ты Клык – это ж вроде твои приятели.
Он лукаво ухмыльнулся и протянул мне невесть откуда взявшийся бинокль с мощными окулярами. Я послушно приложил оптику к глазам и посмотрел туда, куда толстяк показывал пальцем.
В поле зрения, среди пышных кустов травы, были видны три человеческие фигуры. Они вытягивали шеи и смотрели в нашу сторону, явно различая массу впечатляющих деталей и абсолютно не понимая происходящего. Я добавил резкости. Сток, Дзот и Рвач выглядели измученными оборванцами, их исхудавшие лица были покрыты ссадинами и синяками, одежда – изорвана, из оружия у каждого осталось только по ножу, но все их поведение указывало на то, что «должники» продолжали оставаться квадом, неустрашимой боевой единицей «Долга».
Выглядели они так, словно со времени нашего расставания прошло несколько суток, но меня это уже не удивляло, хотя я даже не задумывался о том, как исчез из машины.
Я видел, как Рвач поднес к глазам прицел от снайперской винтовки и мне даже показалось, что какой-то долгий миг мы смотрели друг другу в глаза, словно не разделяли нас сотни метров и десятки линз.
– Скорее всего, случайно прошли за Клыком, – буркнул Караул, отбирая у меня бинокль. – Ребята увидят самое незабываемое зрелище в своей жизни. Ну и пусть. Лишь бы сами не совались.
– Они готовы, – сказал капитан, появляясь рядом с Прыщом. – Наша армия ждет твоего сигнала Клык.
Сказать, что мы так не договаривались у меня язык уже не повернулся. Происходящее было важнее и моих желаний и моей жизни. Я снова повернулся к чужеродной массе поодаль. Караул протянул мне откуда-то сбоку мой любимый стеклянный клинок. Я взял его особо не задумываясь, чувствуя как страшный гнев переполняет меня, очищая голову и накачивая мышцы упругой силой.
Звериная стая напротив слабо шевелилась, хотя никаких попыток идти вперед не предпринимала. Но само их присутствие оскверняло даже эту, изгаженную уже второй Зоной, землю.
Огромный строй солдат из разных исторических эпох ждал меня безмолвно, но требовательно.
И я вышел вперед, держа в каждой руке по отличному клинку. Ярость во мне требовала выхода, требовала чужой крови, ужасная сила позади давала решимость и полную уверенность в том, что совсем недавно казалось невозможным.
Я поднял оба ножа над головой и закричал, выпуская все напряжение последних часов. Строй позади меня отозвался многоголосым ревом и лязгом оружия. Больше выбора не было.
Тяжелым шагом я двинулся к чужакам. Справа и слева от меня – я чувствовал это! – шли Караул, Прыщ, капитан и римский легат. Сзади со страшным топотом и лязгом, от которого содрогалась земля под ногами, двигалась самая невозможная сводная армия человечества.
Никто из людей больше не кричал. Невероятная мощь переполняла меня, я почти видел как что-то невидимое рушится впереди, не в силах устоять пред надвигающимся потоком бесконечной ненависти.
Звери были обречены.
Я был уверен в этом. Было абсолютно неважно насколько они быстры, зубасты или ядовиты. Их смерть было только делом времени, а потом мы пойдем дальше и стопчем границы их мира, взрежем стальной рукой горло их цивилизации, разрушим и пережжем их города, чтобы никогда и нигде не появилось больше даже упоминания об этой ветке негуманоидной жизни.
И они поняли! Клянусь Зоной, они все правильно поняли!
Я снова видел себя со стороны.
Маленький человек с двумя клинками сверкающими подобно солнцу неотвратимо надвигался на стаю абсолютно неуместных тут зверей и был он лишь проводником для той силы, что вскипала за его плечами почти бесконечными волнами.
Мы перешли с шага на бег и ворвались в ряды существ.
Болезненно-яркая полоса бесконечно белого света вспыхнула перед человеком, звери хором взревели и попятились.
Внезапно их стало меньше, потом еще меньше, потом последнее существо издало харкающий звук и тоже пропало без следа.
Но меня было уже не остановить. С победным воплем я мчался туда, где только что стояла вражеская рать.
Я бежал по росистому лугу, пронзая обоими клинками клочки, все больше расползающегося, тумана и пел победную песню неустрашимого человечества.
– Остановись, Клык! – кричал мне со смехом капитан. – Все уже закончилось! Ты – самый сильный сегодня!
Я остановился, тяжело дыша. Ни врага, ни моей собственной непобедимой армии больше не было. Только Прыщ, Капитан и Караул махали мне руками и, кажется, намекали радостными воплями на какое-то застолье.
И тут я сел в траву и горько заплакал. Наверное в этот момент я побил свой собственный рекорд по соплераспусканию.
Словно в раннем детстве я размазывал по щекам обиженные слезы и никак не мог остановиться. Потом мне стало плохо и я лег на бок, чтобы было не так тяжело сидеть. Краем сознания я слышал как меня толкают в бок, что-то спрашивая, потом Караул озабоченно сказал: «Я же говорил: это слишком будет, так сразу», а Прыщ ответил что-то навроде, что выбора все равно не было.
Потом меня несли и лили в сжатые зубы коньяк, потом грели у костра, а я все никак не мог сбросить охватившее меня оцепенение.
А через какое-то время под мою неподвижную руку подсунулось что-то мягкое и пушистое. Пальцы немедленно расслабились и я почувствовал, как вдоль предплечья побежало легкое покалывающее тепло. Острые зубы бережно укусили меня за ладонь. Я скосил глаза.
Белая лиса смотрела на меня выжидательно, словно врач проверяющий действие введенного лекарства. Вся рука уже просто горела адским огнем. Я слабо застонал и шевельнулся.
– Смотри-ка, действует! – удовлетворенно сказал Караул.
Лиса как кошка потерлась о мою ногу.
– А енотом ты мне нравилась больше, – сказал я на прощание белому зверю, перед тем погрузится в спасительный сон. И в этот раз мне не снилось ничего.
* * *
Не знаю сколько прошло времени. Я спал, потом открывал глаза, к моему рту подносили какую-то еду, я жевал ее и снова проваливался в глубокое забытье. Только однажды, встав по нужде, немного осмотрелся, прежде, чем снова завалиться спать.
Моя постель располагалась в ямке, окруженной десятком деревьев. Вся она была завалена желтым листом и мне было тепло в этом сухом и мягком золоте. Иногда перед моими глазами проплывали знакомые лица, но мне не о чем было с ними говорить и я вновь проваливался в сон.
Часто появлялся белый енот и мы долго с ним о чем-то говорили, но потом я понимал, что это был только сон, просыпался и вновь видел все того же енота. Вскоре я вообще перестал понимать когда сплю, а когда – бодрствую.
Но однажды я проснулся и понял, что больше спать мне не хочется. Было абсолютно светло. Рядом с моей «спальней» обнаружился чуть тлеющий костерок и я переместился поближе к его ласкающему теплу. Огромные кучи желто-красных листьев прекрасно заменяли кресло и я развалился в этом кресле, медленно приходя в себя и понимая, что больше мое недавнее прошлое меня не тревожит.
Рядом нашлись сигареты и я бездумно курил и пил чай из стоящего в углях котелка. А потом рядом со мной опустился на землю Караул.
– Ну что, очухался? – спросил он, заботливо заглядывая мне в глаза.
– Ага, – ответил я расслабленно. – Ты хоть расскажи мне, что в мире происходит? Чем все закончилось?
– Не все, но многое действительно закончилось, – добродушно сказал Караул. – Зона значительно уменьшилась в размерах, и, хотя и не вернулась к первоначальным границам, все же стабилизировалась. Границы же второй Зоны сокращаются с каждым днем. Есть, конечно, опасность, еще одного выхода, но она незначительна.
– Мне пора возвращаться к людям, – сказал я неожиданно для себя самого. – Я, конечно, сталкер и без Зоны уже не могу, но мой дом там, в обычной жизни.
– Никто тебя и не удерживает, – просто сказал Караул. – Ты можешь уйти в любой момент. Тем более, что твой городишко больше не в Зоне. Там сейчас, конечно, куча ученых, исследовательские работы полным ходом идут, но местных жителей пропускают и даже помогают с восстановлением хозяйства.
Мы еще долго говорили о разном, но мысль о возвращении меня больше не отпускала.
Я ушел этим же вечером.
Пришлось пробираться по ночной Зоне, но теперь мне было гораздо проще. Я просто чувствовал куда идти не стоит и за несколько ночных часов сумел выбраться к окраинам своего городка.
В сером предутреннем полумраке я шел по знакомым улицам к своему дому, а откуда-то из центра доносились шум работающих двигателей и рокот вертолетных винтов.
Мне оставалось идти не более двух кварталов, мне даже показалось, что я вижу свой дом, почему-то освещенный, словно там горела лампа на веранде, когда дорогу мне преградили пять темных силуэтов и невежливо попросили подарить им кошелек или что-нибудь из хабара.
Мне стало смешно.
Мне стало интересно.
Внутри было пусто, я отстраненно оценивал ситуацию, понимая, что могу отправить всю эту банду к праотцам раньше, чем они вообще поймут, что происходит. Надо просто отпустить это холодное любопытство на волю. Только немедленный самопдрыв на мощной гранате мог спасти их от моих рук.
Я решил, что не буду драться с этими несчастными последствиями недавней катастрофы и честно им сказал, что у меня ничего нет.
– Ну тогда ты подохнешь, сука! – сказал один из них, самый низкорослый, и в руке его заблестел нож.
Впрочем, лезвие было так себе и я даже растрогался, видя, как парень верит в силу этого кусочка железа.
А потом рядом с ними появился еще один силуэт. Ни произнеся ни звука, вновь прибывший положил широкую ладонь на лицо человека с ножом и толкнул его так, что полетел горе-грабитель спиной вперед в ближайшую канаву, где и принялся шумно плескаться и сыпать проклятиями.
– Ну? – низким грубым голосом спросил Рвач у остальных.
Грабители бросились бежать с той скоростью, которую только смогли развить.
– Мы ждали тебя, Клык, – мягко сказал Рвач и сделал приглашающий жест рукой.
Я молча двинулся вперед, старый «должник» пристроился рядом.
– А ведь набрехал полковник, – сказал он вдруг нейтральным голосом. – Не было у нас никакого отравляющего вещества в крови. Говорят, что-то там случилось с ним. Свезли парня в госпиталь и всю эту дурацкую операцию с отловом сталкеров немедленно свернули.
Я улыбнулся, но промолчал.
– Мы все видели, – с трудом выговаривая слова снова сказал Рвач. – Как ты в одиночку всех этих уродов… Хотели помочь, да пройти через аномалию не смогли…
– Брось, Рвач, – сказал я ему наконец. – Все закончилось, Зона пошла на убыль – это единственное, что имеет значение.
– Да, конечно, – торопливо согласился он. – Клан поставлен в известность. «Долг» – в долгу перед тобой. Так решил клан.
Я снова улыбнулся и потянул рукой знакомую калитку.
Мой дом стоял целый, словно и не трудилась над ним Зона. Правда свежее дерево на стенах говорило о том, что недавно строение активно ремонтировалось.
Под лампой на веранде, возле грубого низкого столика, сидели Сток и Дзот. Они азартно шлепали картами по деревянной поверхности и я остановился, пораженный впечатлением какого-то повтора, словно я уже видел эту сцену, словно просто отмотали назад старый пленочный фильм.
Но это быстро прошло. Ведь я вернулся домой.