Глава 18. Переправа
Вторая половина октября 2011 года, Зона, окрестности Лиманска.
Западная граница Рыжего леса является одновременно опушкой, выводящей на лиманскую дорогу. Между этой дорогой и самим городом еще в советское время прокопали канал. Прежний, железобетонный мост через этот канал давно рухнул, распавшись на неправильной формы куски.
Сейчас вода в канале «светилась», в этом месиве болтались вперемешку остатки разбитых лодок, торчащие над поверхностью части утонувшей техники и разнообразный радиоактивный хлам.
На месте старого моста умельцы нашего времени соорудили «разводной мост» — кустарную конструкцию из останков подъемного крана. Рычаги управления этим чудом располагались с вражеской стороны. Оттуда бойко постреливали. Кроме того, расстояние от берега до берега позволяло выкрикивать ругательства и более-менее разбирать ответы, чем обе стороны и занимались. Там, где звук не долетал, в ход шла радиосвязь и обмен сообщениями через сталкерскую сеть, которая, несмотря на ожесточенную войну кланов, еще сохраняла свою целостность.
В этой непонятной войне присутствовал бардак и сумбурное командование с обеих сторон. Мы с Лунатиком были сами по себе и заняли позицию в старой кирпичной будке на левобережье. Хотя в широкие окна временами залетали пули, стены мешали вражеским снайперам стрелять прицельно. Позиция была бы сносная, если бы не груда дохлых снорков под окном. Снорки накануне сунулись поживиться, однако всей стаей попали под перекрестный огонь. Убирать туши под пулями желающих не находилось уже несколько дней.
Брезгливый Лунатик старался в ту сторону не смотреть. Он с утра слушал рацию и возился с коммуникатором, я же изучал в бинокль противоположный берег. Пологая прибрежная полоса там переходила в крутые холмы, кое-где поросшие пирамидальными тополями. Сразу за гребнем холмов начинались двухэтажные и четырехэтажные дома брошенного города с оштукатуреными стенами, когда-то окрашенными в песочный цвет.
Издали Лиманск выглядел на редкость мирным местом в духе «советская идиллия восьмидесятых». Картину портили стрельба и загаженный канал. Ближний берег чуть дальше к северу упирался в дамбу с туннелем. Этот туннель кто-то еще до нас постарался обрушить, но до конца не преуспел, а взрывать повторно передумал. Уцелевший отрезок вполне мог послужить убежищем от выбросов. Там мы вчера и заночевали, хотя приходилось мириться с соседством «электры», которая сверкала и потрескивала в темноте…
Я перевел бинокль на мыс, разводной мост и скопившихся там чужих боевиков.
Все они носили на рукаве эмблему скорпиона, которая означала «ренегат» и была признаком крайней наглости, поскольку к ренегатам причисляли безнадежно исключенных из любых группировок, включая даже бандитскую.
За годы существования Зоны эти изгои сколотили преступное братство, оказавшееся в конфронтации с «официальными» бандитами Йоги.
Нарушали ренегаты не только законы Украины (каждый сталкер в какой-то мере их нарушал), не только неписаные правила «ровного сталкерского поведения», но даже «понятия» бандитской братвы. Вооружены ренегаты были (за исключением немногих снайперов) обрезами и автоматами, одеты в разномастные комбезы, противогазов и шлемов не носили, нижнюю часть лица часто повязывали черными платками и при обычном положении вещей не могли противостоять любой хорошо организованной группировке.
Однако сейчас проблема состояла в их удачной позиции и контроле над мостом. Это преимущество позволяло ренегатским боевикам безнаказанно куражиться, хотя в ближнем будущем у них оставалось только две перспективы: или принять бандитские «понятия» и стать еще одной преступной группировкой Зоны, или оказаться полностью уничтоженными совокупными усилиями всех сталкерских кланов, включая даже безумных «монолитовцев».
Дело шло, пожалуй, к уничтожению, поэтому оставшиеся деньки ренегатское «братство» стремилось прожить отважно и неуныло, отстреливая, грабя и прессуя всех подряд. Собственно, этим они сейчас и занимались в разоренном и залитом кровью Лиманске.
— Ну как, разобрался, что там творится? — спросил я Лунатика.
— Диспозиция, значит, такая. На днях в Лиманске повоевало «Чистое небо», как они туда прорвались, не знаю, но мост опускали именно они. Теперь «Небо» отыскало проход дальше на север и, видимо, лезет к середине Зоны, на Лиманск наплевав. Наемники, которые с учеными заодно, ренегатов проредили, но задерживаться для зачистки не стали.
— «Долг» на той стороне есть?
— Выжили единицы. То же самое со «Свободой». Подкрепления с основных баз к ним подойдут не сразу, а если подойдут — упрутся все в тот же мост.
— «Монолит»?
— «Монолита» там полно ближе к северу. Ведут перестрелки с ренегатами, но и нас обстреляют за милую душу. Армия пока не вмешивается, но это не значит, что всегда будет так.
— Полозова не обнаружил?
— Пока нет. Но если он не двинулся вслед за «Небом» на север, то должен остаться где-то на правобережье. Знакомые из наемников вроде бы видели там похожего мужика.
— Понятно… Интересно, а без моста обойтись можно?
— Ну ты даешь, Моро, — нервно ответил Лунатик. — Ты плыть, что ли, собрался? Даже не думай. Вода «грязная», к тому же там снайперы работают. Хочешь на ту сторону попасть — думай как. Или уж будем здесь ждать.
Ждать можно долго и бессмысленно. Бинокль позволял видеть не только балконы лиманских домов, но и лица засевших у канала ренегатов. Одно из них, не прикрытое платком, показалось мне знакомым.
— Там Факир.
— Где?
— На другой стороне.
— Ну, это следовало предвидеть, — спокойно сказал Лунатик. — От судьбы не уйдешь. Сейчас я его сниму…
Факир не подозревал, что находится под прицелом. Что-то в манерах отморозка переменилось. Он не лежал в укрытии и не стоял, а сидел на бетонной плите, вытянув одну ногу и подобрав другую. Лунатик выстрелил. Куда попала пуля, я не понял, но Факир даже не вздрогнул и не дернулся.
— Промах, черт…
Лунатик сильно огорчился, промахи с ним приключались крайне редко. Общая пальба тем временем уже стихла. Сталкеры, занимавшие левобережье, группами отступали в Рыжий лес. Позиционная война сама по себе противоречит принципам существования нейтрала. Дело его жизни — искать хабар и исследовать ради этого Зону. Каждый час, бессмысленно проведенный под пулями на исхоженном и пустом берегу канала, пусть не намного, но отдалял эту цель.
В конце концов берег накрыла нехорошая тишина. День стоял пронзительно-ясный, но холодный, редкие белые облака медленно плыли по слишком синему для осени небу.
— Ренегаты в контратаку не пойдут, — успокоил я Лунатика, который явно нервничал. — Это им ни к чему, только мост зря дергать, дальше на восток лес, туда они после взбучки больше не суются.
— Сутки назад все же сунулись…
Случай, который упомянул Лунатик, являлся не правилом, а исключением. Вчера небольшая группа «скорпионов» подошла извне, со стороны Янтаря. Были они оборванные, облученные и злые будто черти. Под плотным сталкерским огнем эти люди пытались договориться со «своими» на той стороне, но то ли не поладили, то ли просто не успели назвать правильную цену, потому что погибли раньше, чем мост на стреле поехал вниз.
Я обшарил вещи застреленных мною ренегатов, но не взял ничего, кроме патронов, после чего срезал как трофей нашивку «скорпион». Моему напарнику такое собирательство сильно не нравилось, но он, скривившись, промолчал. Сам я, кстати, споров по необходимости эмблему «Долга», больше никакой другой не носил.
— Ну ты бы хоть «трилистник» прицепил для приличия… — постоянно ворчал Лунатик. — Иначе тебя ребята когда-нибудь по ошибке грохнут.
Лунатик по-своему был прав, но я не относился к нейтралам, и взгляды мои за прошедшие недели нисколько не переменились. Зону ни благом, ни даром я не считал, только ради хабара в ней оставаться не собирался, да и вообще понял предельно ясно — или это место станет хоть как-то подконтрольно Большой земле, или оно нас сожрет…
— Ты чего это с комбезом делаешь?
— Ренегатскую эмблему хочу на рукав прилепить.
— Зачем?
— Ну, меня же из «Долга» выперли, так что надо…
— Моро, ты на ту сторону лезть собрался.
— Ага.
— Чокнулся. Они и разговаривать не будут — начнут сразу стрелять.
— Ничего, я с Факиром по рации парой слов перекинусь.
— С этим отморозком?
— А не отморозков на той стороне нет.
— Факир — псих.
— Точно. Только он архив контролера хотел — ну так он у меня есть, пусть и в количестве двух листков.
Лунатику эта затея стразу не понравилась. Не понравилась по моральным соображениям, так как ренегатов он ненавидел лютой ненавистью, не понравилась и потому, что сама по себе выглядела отчаянно опасной. Я же исходил из того, что Факир склонен к сделкам, и хоть слова своего он не держит, этим же самым недержанием дает мне право на встречный обман.
Согласие Лунатика мне требовалось. И не только требовалось — сам успех плана зависел от четкой согласованности наших действий. Спор затянулся, и на убеждение напарника я потратил весь отпущенный мне запас красноречия, хотя, наверное, его и было-то не много.
— Ладно, Моро, — сказал он мне в конце концов. — Если нет другого выхода, давай попробуем. Только они тебя все равно не пропустят, даже если не убьют.
Лунатик снова был прав, но на меня уже накатило хорошее, качественное упрямство, вызванное долгими днями блуждания по Зоне, невозможностью избавиться от Бархана, ранением Лиса, нелепой смертью Синуса, общей бессмыслицей происходящего и зрелищем бойни возле лесного туннеля.
Мы оговорили детали и сверили часы. Выйти на переговоры с Факиром предстояло самым естественным образом — появившись в одиночку с восточной стороны, а для этого требовалось вернуться в этот лес и углубиться в него хотя бы чуть дальше опушки. Для начала операции я выбрал сумерки, которые скрадывают лица и силуэты, из-за чего все сталкеры в закрытых комбезах начинают сильно смахивать друг на друга.
— Давай, удачи, — проводил меня Лунатик.
Я по металлической лестнице слез из будки на грунт, под прикрытием наконец-то пригодившейся кучи «снорковых» туш перебрался в сторону Рыжего леса и уже там, включив рацию, использовал свои настоящие позывные на частоте бандитов.
Вечерний эфир наполняли обрывки разговоров пяти или шести человек. Кто-то сонным голосом нес ерунду, видимо, перепутав меня с наблюдателем на соседней высотке. Кто-то монотонно ругался из-за заныканного ящика патронов. Потом они замолкли, и раздался крик — неизвестный псих просто кричал в рацию, очевидно до тех пор, пока ее не отобрали свои же приятели. В этих бессмысленных по большей части переговорах отторгнутых всеми людей, которым жить оставалось считаные дни, на миг мелькнуло настоящее, большое безумие…
— А, это ты, Моро… — внезапно буднично и сухо сказал Факир. — Ну что, принес обещанное?
Я ему ничего и никогда не обещал, за исключением той, прежней встречи, а в самую первую встречу не называл своего имени.
— Так да или нет? Принес, Моро?
— Да.
— Ладно, отбой. Подходи к каналу, но только один.
Осведомленность главаря ренегатов выглядела угрожающей. Я шел со стороны леса, стараясь не привлекать внимания к будке, в которой затаился Лунатик. Нелепая конструкция моста чернела на фоне подсвеченного луною неба.
— Стой и жди, — передал мне по рации Факир.
Меня наверняка держали под прицелом многих стволов. Я ждал, убрав оружие и ощущая запах железа и гнили со стороны канала. По воде ходила рябь, перед глазами, если опустить веки, проносились мелкие искры — признак сильного излучения. Потом вздернутый вверх мост медленно дрогнул и поплыл вниз, через некоторое время тяжело ткнулся в берег, железный край стрелы моста разбросал по сторонам крошки засохшей грязи. Противоположный конец этой стрелы упирался в небольшой мыс, за которым чернело отверстие еще одного туннеля.
— Давай шагай, пока тут никого, только медленно. Руки держи на виду.
Факир наверняка пользовался прибором ночного видения. У меня возникло нехорошее предчувствие: действительно ли он не осведомлен насчет молчаливого присутствия Лунатика?
Мост из стрелы получился очень узкий, шаткий, без перил. Я прошел его не спеша и спрыгнул на твердую землю Лиманска.
— Добро пожаловать…
Вспыхнул фонарь, на короткое время осветив лицо человека, потом луч уперся в меня, мазнул по глазам и перескочил на руки.
— Оружие сдай.
— Чего ради?
— Здесь я задаю правила, — глухо отозвался Факир. — Если с тобой все в порядке — получишь ствол обратно, если не в порядке — лишние неприятности нам не нужны. Не согласен — можешь перебираться обратно, тут тебя никто не держит.
Он сухо хмыкнул в темноте. Я понимал, что при попытке вернуться получу пулю в спину, поэтому отдал подошедшему незнакомому парню дробовик и нож.
— Вот и хорошо, а то все тут приобрели привычку — в гости с оружием являться, — рассмеялся Факир.
Отверстие туннеля находилось теперь совсем рядом, через секунду там вспыхнул костер.
— Иди на огонь… Дальше дорогу покажут. А я чуть попозже…
Факир исчез куда-то, так толком и не показавшись. Я двинулся в туннель, ощущая рядом присутствие молчаливого и напряженного охранника. Неподалеку горел костер в бочке, там же валялся старый матрас. Судя по пятнам и обрывкам бинтов, на нем перевязывали раненых.
— Прямо, не сворачивай, — подсказал охранник. — Потом завал хлама обойди справа.
По другую сторону оказалась обычная улица, покрытая стареньким потрескавшимся асфальтом, с «конечной остановкой автобуса». К ней приткнулся двор с мертвой клумбой и сквером из трех тополей. Штукатурка на внешней стене дома немного потрескалась, но лепнина в стиле «советский ампир» хорошо сохранилась. Крыльцо под крышей с крутыми скатами упиралось в заколоченную дверь.
— На крыльце можешь сидеть сколько хочешь. Дом почти не «светится», — снова подсказал мне конвоир.
Он отошел к клумбе и там закурил, больше не обращая на меня, безоружного, никакого внимания. Шли медленные минуты ночи. Я ждал Факира, но он все равно подобрался неожиданно, присел рядом на крыльцо, вытянув одну ногу, и только тут я догадался, что ренегат хромает.
— Раньше не было, — коротко сказал он, заметив мой взгляд. — А теперь вот так.
Я не стал ни о чем спрашивать, вынуждая Факира выбирать тему для разговора.
— Давно здесь? — спросил он.
— Недавно.
— Что ж, я еще тогда понял, что ты не промах. С контролером справиться не каждому дано.
— Повезло.
— За тобой, Сережа, должок.
— Имя откуда знаешь?
— Оттуда. У меня свои источники. Кто, за что и как тебя из «Долга» вышвырнул, я знаю. Так что никакой ты не свободный сталкер, а такой же ренегат, как и я.
У меня создавалось впечатление, что «ренегатский» статус в отличие от сталкерского вызывал у Факира некоторое слабое подобие уважения, но он тут же развеял это впечатление, злобно ухмыльнувшись.
— А ведь если ящика у тебя нет… Смотри, Сережа, если соврал, то будет больно.
Я вытащил и протянул ему два листка из тетради в клетку — все, что осталось от отчета ученого Лунарева, который жил и умер в этом городе более тридцати лет назад.
— Остальное в лесу закопано, — соврал я. — Если столкуемся — покажу где.
— Ты и так все до конца скажешь, когда расспросим правильно.
— Может быть. Но без меня схрон не найти, да и ваших людей в Рыжем лесу сильно не любят.
Факир замолчал, рассматривая огонь и осторожно поглаживая поврежденное колено.
— Ты виноват, кстати, — усмехнувшись, вдруг сказал он. — Химера эта чертова… Поначалу сгоряча не заметил, даже не хромал, а вот воспалилось, теперь болит и болит… Врача нормального нет, из Лиманска не высунуться…
Я знал, что он меня отвлекает, и не ответил. В костре потрескивали ветви, наломанные с пирамидальных тополей. Рация Факира пискнула, и он ответил на чей-то вызов, переданный хрипло и неразборчиво.
— Пошли, Сережа, посмотришь кое-что…
Он поднялся и пошел первым, прихрамывая еле заметно, вниз, к берегу, в сторону туннеля и через туннель на самый мыс. Следом за мной двинулся телохранитель Факира, я находился как раз между двумя ренегатами, охваченный предчувствием близкой катастрофы.
— Ты что-то нервничаешь, да? — поинтересовался Факир с коротким ироническим смешком. — Или на берегу кого-то потерял?
Над каналом дул ночной ветер, насыщенный едким химическим запахом. Полтора десятка боевиков топтались на берегу.
— Ребята, опускайте мост.
Ржавый механизм заскрипел, мост кренился вниз, словно гигантская рука в попытках схватить противоположный берег. Наконец, он с глухим стуком упал на грунт.
— Вы вдесятером проверьте вон ту будку на том берегу и тупик тоже. Всех, кого найдете, тащите сюда.
— А они стрелять начнут!
— Кто будет сопротивляться — гасите на месте. Трупы сюда.
— Со жмуриком по такому мосту несподручно.
— Можно только голову.
Сказав все это, Факир обернулся, жадно наблюдая мою реакцию. Был он тем, кем был, — сволочью и психом. Десятеро бандитов двинулись гуськом по мосту, еще пятеро столпились возле, ожидая от Факира малейшего знака насчет расправы. Катастрофа уже произошла, и я это понимал. Лунатик находился в будке. Живым он бы ренегатам не дался и, если повезет, мог с боем отступить в лес. План мой в любом случае уже рухнул, а я был все равно что покойник. Интерес Факира к ящику мог продлить мою жизнь, но жестко и ненадолго. Сам Факир стоял сейчас рядом, он даже под предлогом хромоты немного опирался на меня.
— Сказать мне ничего интересного не хочешь?
— Нет, а про что именно?
— Ну, молодец, страх, значит, дерзостью давишь.
Я каждую секунду ждал, что на том берегу начнется перестрелка, но из-за канала долетал только шелест деревьев под ударами осеннего ветра.
— Тупик в туннеле проверить не забудьте… — буркнул Факир в рацию.
Я очень надеялся, что Лунатик не пойдет в тупик и там его не загонят в «электры».
— Ну как? Есть? — снова спросил Факир, теперь уже заметно психуя.
Рация прохрипела что-то непонятное и густо уснащенное жаргоном. Бандиты вокруг меня задвигались, переговариваясь. Кто-то заржал.
— Ты что на том берегу ловил-то, Факир? — поинтересовался я с самым невинным видом.
На самом деле ни с чем не сравнимая эйфория риска и спасения уже охватила меня. Лунатика в будке они не нашли. В тупике его тоже не было. Объяснить внезапное и ловкое исчезновение моего напарника я не мог, но воспользоваться последствиями этого исчезновения собирался.
— He доверяешь? — напирал я. — Ну, не доверяешь, тогда расходимся, с этим никаких проблем.
— Ладно, хватит. — Факир огрызнулся так зло, что ржущие бандиты разом замолчали. — Немного ошибся, бывает. Пошли обратно, обсудим дело без лишних ушей.
…Когда мы вернулись все на то же крыльцо в стиле «советский ампир», костер на клумбе почти до конца прогорел. Факир, подобрав на земле палку, пошевелил угли, и они стрельнули в темноту очередью юрких искр.
— Буду с тобой, Сережа, говорить начистоту. Ящик мне, конечно, нужен, но пока постольку-поскольку. Заинтересован в нем большой человек с Большой земли, находку ему придется передать, для этого необходимо вернуться на Кордон, а в теперешнем моем статусе я туда не сунусь. Ты — сунешься. Поэтому мне от тебя надо не так уж много — выкопать схрон и связному на Кордоне передать посылку. Деньги уйдут в банк, ты их не понесешь. Тебе тоже кое-что переведут, было бы куда. Все просто. Тут даже экс-боевик из твоей организации справится.
Выпад насчет тупости ребят из «Долга» я пропустил мимо ушей. Тревожнее выглядела непонятная доверчивость самого Факира.
— А не боишься, что я вместе с посылкой исчезну?
Факир постучал палкой о землю и потушил ее тлеющий край.
— А я тебя кровью повяжу, — просто сказал он. — Сильно повяжу, если все узнают, уже не отмоешься. Ни по ту сторону Кордона, ни по эту.
Он, видимо, не шутил и с самого начала все продумал. Это была вторая ловушка, которой я не ожидал. «Повязать кровью» он меня собирался немедленно после хотя бы легкого намека на согласие, а расстрелять — сразу же после отказа.
— Я на тебя поработаю курьером, а потом вместо денег пулю от связника на Кордоне получу.
Факир опешил, видимо, не ожидал от «долговца» такой сообразительности.
— Выбора у тебя нет, Сережа, — сухо ответил он. — Не хочешь — как хочешь. Выпустить тебя мы все равно не можем, знаешь ты слишком много.
— Нет гарантий — нет договора.
— Ну и какие ты хочешь гарантии? — вроде бы устало спросил Факир. Пальца рук у него нехорошо шевелились, как будто сжимали горло невидимого существа.
— У меня есть кореш, зовут Шурка. Сейчас свяжусь с ним по коммуникатору, через двое суток Шурка выйдет к каналу. Переговорим с глазу на глаз, он меня во время похода на Кордон подстрахует. До тех пор, пока Шурки тут не будет, я тебе ответа не дам.
Факир едва заметно вздохнул, пальцы еще раз сжали невидимое горло, после чего расслабились.
— Хорошо, сутки тебе даю. Больше ни часа. Говорить будете на этой стороне. Оба.
Мой прежний соратник по «Долгу» уже пару дней как отправился «к Богу на ковер», никуда явиться он не мог, но я добросовестно отправил письмо на его адрес, выиграв тем самым драгоценное время. Факиру торопиться было некуда. Он ушел спать в соседний дом, приспособленный им под штаб, ко мне же приставил двоих хорошо вооруженных шестерок, которые поначалу неотступно крутились поблизости, но потом явно заскучали и, присев стороне, принялись резаться в карты. До часа «Ч», оговоренного у нас с Лунатиком, еще оставалось время, я устроился на скамье под тополем и отключился до утра.
Утром меня разбудил надрывный лай. Звери рычали, хрипели и издавали временами короткие жалобные визги. С той же стороны доносились дикие взрывы хохота и человечьи голоса. Бандит, который меня караулил, был худой и юркий, в засаленной куртке пацан с линялой банданой на башке. Караульной службой он сейчас не напрягался, сидел себе, вытянув шею, и вглядывался в происходящее на соседнем дворе.
— Пошли туда, поприкалываемся, — довольно дружелюбно предложил он.
Я согласился из любопытства. Возле аккуратного желтого дома ренегаты соорудили загон из сломанных скамеек и сорванных с крыши листов шифера. В самом его центре, скалясь и рыча, схватились две слепые собаки. Были они голодные, злые и облезлые до плешивости. Раньше я никогда не видел, чтобы пси-чувствительные собаки дрались друг другом, но эти, видимо, дошли уже до безумия. На каждой словно в насмешку красовался самодельный ошейник. На одной — из белого бинта, на второй — из обрезков зеленой маскировочной сетки.
— Ставлю на зеленого десять баксов! — закричал мой охранник.
— Поздно уже, ставки сделаны.
На «зеленого» поставили многие. Зрители сгрудились возле загона, наблюдая смертельную схватку.
Факир подошел незаметно, из-за шума, воя, лая и ругани я не услышал его шагов.
— Нравится?
— Нет, — твердо ответил я.
— А зачем тогда смотришь?
— Интересно. Никому до сих пор не удавалось приручить слепых псов.
— А они и не приручены… Ребята зверей поймали сетью, а потом долго не кормили. Сильный жрет слабого, таков закон природы, все остальное — словесный мусор.
Факир щелкнул зажигалкой и закурил. Он напряженно щурился, пытался разглядеть что-то в дальнем конце улицы, но потом вдруг расслабился.
— Показалось… — буркнул он. — Зрение стало ни к черту.
— У тебя тут с охраной проблема… Смотрят вполглаза, слушают вполуха. Это в лучшем случае. Чаще просто дрыхнут на посту.
— Ничего не поделаешь, вольница… Вон тот парень в бандане, который тебя сюда привел, — славный парнишка, его нейтралы выгнали за то, что пьяного приятеля тушканам скормил. Зачем — черт его знает, видимо, по приколу. Тот, с переломанным носом, — бывший наемник, состоятельного клиента в Зону завел, но не вывел, где бросил — вспомнить не смог, всю клиентуру после этого потерял, имел и другие неприятности… — Факир ухмыльнулся. — Рядом с наемником тоже интересная фигура, наш снайпер, он с «Долгом» повоевал хорошо.
— Даже так?
— Можешь не сомневаться, был Колян в «Свободе» на хорошем счету, ценили за меткость, там бы и оставался, но имелась мелкая проблема — ему, в сущности, все равно, по кому стрелять, особенно после употребления стимуляторов. Несмотря на всяческую терпимость к человеческим страстям, Чехов парня все же выгнал, так как своя башка дороже.
Факир еще раз затянулся, швырнул сигарету на землю и растер ее сапогом.
— Из интересных личностей могу еще порекомендовать Рамзеса. Умница, спорщик, интеллектуал. На Большой земле закатал оппонента в банки, предварительно разделав, теперь прячется от закона. В Зоне по понятным причинам никому не нужен, включая бандитов.
— Остальные — тоже «умницы, спорщики»?
— Остальные — плесень, мелочь, уголовники, отсидевшие срок по «непрестижной» статье, шпана, психи, запойные алкоголики, люди, не угодившие лично Йоге…
«А ты кто, Факир?» — вертелось на языке, но я решил помалкивать.
Факир вдруг заскучал, что с ним и раньше случалось, его бандиты заскучали тоже. Загрызенную собаку в белом ошейнике выкинули из загона, на ее место выпустили из ящика мутанта-волка, и драка зверей возобновилась с новой силой.
— Загон с собаками — это жизнь в ее естественном проявлении, Сережа. Риск, адреналин. Зона обогащает редко, а убивает часто, но желающие пробовать всегда найдутся… Здесь слетает мишура — устав, долг, этика, мораль… Человек становится самим собой — одиноким хищником, а победивший зверь всегда прав. Ты или волк, или добыча волка, третьего не дано.
Факир продолжал философствовать в том же духе, но я не видел в нем ни победителя, ни философа, ни волка, а только загнанного в угол психопата и садиста, который куражится напоследок. Натворить кровавых дел Факир вполне еще мог, прихватить с собой на тот свет побольше людей — тоже. Правда, оставалось ему жить считанные дни, в крайнем случае — недели.
И все-таки главарь ренегатов наводил оторопь. Жутким в нем было абсолютное отсутствие страха смерти. Инстинкт самосохранения — есть, боязнь гибели — отсутствует. Привести человека в такое двойственное состояние можно только специальными методами, и я внезапно понял, кем был Факир на Большой земле.
Худший и самый ненавидимый враг любой организации, в особенности спецслужбы, — отступник. Кто его знает, кому служил Факир, когда еще не явился в Зону и не сделался ни Факиром, ни ренегатом. В любом случае обратный путь ему был заказан.
Искусанный волком пес взвыл и затих, подыхая. Развлечение уже приелось, ренегаты медленно разбрелись кто куда. Попыток проникнуть в глубь Лиманска они, по моим наблюдениям, не предпринимали, будто побаивались кого-то. Стрельбу по опушке Рыжего леса через канал пока что тоже не вели. День, подаренный мне Факиром, тянулся и тянулся, в запасе имелось около двадцати часов. От нечего делать я побродил по заброшенным домам, выбирая те, которые «фонили» поменьше. Многие комнаты стояли разграбленными дочиста, в других до сих пор сохранились мебель, игрушки, книги. На втором этаже возле балконной двери в простенке уцелел надорванный календарь восемьдесят пятого года, точно такой же, только целый, я заметил раньше у Лесника.
Посетите наш солнечный город!
Под надписью — девочка со скакалкой, окруженная стаей вспорхнувших при ее движении белых голубей.