Андрей Левицкий «Сага смерти: Мгла» — ЭПИЛОГ
Хохолок наполовину вытащил плот на берег большого пологого острова, поросшего чахлой травой. В центре росло одинокое деревце — уродливый мутант с закрученной спиралью кроной и зеленоватой корой. Под деревом, наполовину вдавленный в мягкую землю, лежал скелет крюкозуба. Все выбрались на сушу, Хохолок принес ящик с сухарями и принялся громко хрустеть.
Мы с Никитой сняли брезентовый навес, расстелили на берегу, Болотник улегся на спину и прикрыл глаза. Угольки и толченый наст, смешанный с глиной, сделали свое дело — он уже не умирал, хотя получил рану, вряд ли совместимую с жизнью.
— Затянется не скоро, — сказал он в ответ на мой вопрос. — Если не найти еще угольков, быстро загноится. Но с угольками выживу.
— Найдем, найдем угольки! — заверил его напарник. — Вон, я отсюда поганку вижу…
Мы осмотрелись. Утренний туман исчез, видно было далеко, позади я даже разглядел изогнутый берег залива, полускрытый серой дымкой. Поля грязи лежали вокруг — лабиринт пологих островков, кочек, маслянисто-черных грязевых речек и озер. Грязь жирно поблескивала в тусклом осеннем свете.
В паре десятков метров от нас по заливу грязи ползла небольшая поганка, белесый дымный конус лениво вращался, иногда из него искрой вылетал уголек, с шипением падал в топь. За поганкой, на изогнутом длинном острове, я заметил странную постройку. Она напоминала пень высотой в полтора человеческих роста. Кто-то выдолбил его изнутри и проделал в коре круглые окошки, а в основании — кривую дверь, завешенную тряпкой. Болотный дом обгорел, крыша провалилась, вряд ли там остались жильцы. Узловатые корни местами торчали из земли, некоторые уходили в грязь, и между ними лежала маленькая плоскодонка, в которой я бы мог поместиться только с поджатыми ногами.
— Это кто ж там мог жить? — тихо спросил Никита, но ему никто не ответил.
Катя встала возле дерева, взявшись за него, уставилась в глубь Грязевого озера. В ту сторону лабиринт длился, казалось, до бесконечности.
— Мы уже в Могильнике, — сказал Болотник. — Южный берег озера — его граница.
Катя шагнула к нам. Мы с напарником молча смотрели на нее, и она сказала:
— Тебя зовут Андрей, тебя — Никита. У одного прозвище Химик, у другого Пригоршня.
Я вздрогнул, услышав это. Химик, Химик — ну конечно! Я — Химик, так меня называют, и я…
Нет, остального было пока не вспомнить, хотя я решил, что теперь сделать это станет легче.
— Вы сталкеры, напарники, — продолжала рыжая. — Бродите по Зоне уже давно. Раньше у вас был бронированный вездеход, но в том городе я вас встретила без него.
— В каком городе? — спросил Никита. Он негромко хлопал себя по лбу, будто хотел вбить информацию поглубже.
— Не знаю. Городок за ЧАЭС, наверняка бывший «ящик». Там на краю база, где обосновались лешие. Та, где вы очнулись связанные…
— И как мы там оказались? — спросил я. — Связанные?
— Вы попали под выброс. Мы были в здании городского вокзала, я пыталась уговорить вас, чтобы вы помогли мне дойти до отряда, — она кивнула на Хохолка с Болотником, — вы не соглашались, вернее, требовали пояснений, тут на нас напали снорки, я успела спрятаться в подвале и запереться, вы — нет.
— Мы не успели, потому что ты заперла люк?
Она развела руками.
— Меня преследовал снорк, а они ведь не самые глупые мутанты.
— Хочешь сказать, если бы не заперлась, снорк открыл бы люк и спустился за тобой?
— Да. Это так! — повысила она голос, увидев наши недоверчивые лица. — Я заперлась не для того, чтобы оставить вас под выбросом. Если не веришь, подумай — какой мне в этом был смысл? Не могла же я предугадать, что выброс сделает с вами. Вы могли потерять память, а могли и погибнуть… Ведь я не могла спланировать это. Как я устала врать! — вдруг сказала она, садясь на краю брезента. Катя вырвала из рук Хохолка флягу, сделал несколько глотков, склонила голову и замерла, уставившись на свои колени.
— Хохолок, хватить жрать, — сказал я наемнику.
— Чеши грудь… — неразборчиво пробубнил он в ответ, хрустя сухарями, и тогда Пригоршня забрал у него бочонок.
— Ты здесь не один, маленький! — прикрикнул он. — А когда жратву еще сможем раздобыть, неизвестно.
— Та ладно… — протянул Хохолок и улегся на спину, подложив руки под голову. — Постреляем кого, зверей каких болотных, мясца нажарим… проживем, короче.
— Назад нам нельзя возвращаться, — сказал я. — Не уверен, что убил самку контролера. Если она жива, то оклемается и опять за нами потащится.
— Ага, вот и последний вопрос — Пригоршня повернулся к Кате. — Почему самка эта за вами тащилась через всю Зону? И вообще…
— Тебе пора все рассказать, — сказал Болотник.
Катя кивнула. Еще некоторое время она сидела, молча потупившись, потом заговорила:
— Глеб и Опанас — напарники, как и вы двое. Глеб — мой брат, Опанас… ну, жених, можно сказать. Мы и вправду собирались пожениться этим летом, уже два года вместе… Они устроили большую экспедицию в Зону, дошли до Северного Могильника. Но не тем путем, каким идем мы, западнее. Как-то смогли обойти Грязевое озеро, по самому берегу двигались. Собрали много артефактов, уже пора было возвращаться. И вдруг наткнулись на странную аномалию. Водяную.
— Водяную? — Болотник приподнял голову,
— Они мне потом рассказывали: она находилась посреди озерца. Не грязевого, обычного. По описанию напоминает ту, возле которой у нас перестало действовать оружие. Мы наткнулись на такую еще на болотах возле Кордона, — пояснила Катя нам с Пригоршней. — А та, в озере, была как слизистый цветок, растущий из дна. Вокруг него расходилось излучение, очень странное. Они мне говорили, было такое чувство, будто все теряет смысл, понимаете? Вроде… ну, вроде из мира исчезает взаимосвязь всех явлений, событий, предметов. Глеб рассказывал: когда они приблизились к той аномалии, им казалось, что структура мира исчезает, растворяется, и он превращается во что-то такое аморфное. Но не с виду, а на уровне сема… самен…
— На семантическом уровне, — сказал я, и напарник, хмыкнув, глянул на меня.
— Да, вроде того. Озерную аномалию охранял кровосос.
— Кровосос! — поразился Никита.
— Да. Будто кто-то его туда поставил специально. Жил в камнях рядом, питался непонятно чем. Когда они попробовали войти в озеро, он напал, они его убили. С большим трудом, Глеб был ранен. А на торчащем из дна стебле этой аномалии был такой вроде лист… Изогнутый, похожий на гнездо из слизи. И в этом гнезде лежал артефакт. — Катя ткнула пальцем в контейнер, висящий на ремне. — Клубень, как они его назвали. Забрали его. Всю дорогу чувствовали себя очень… нервно. Будто кто-то смотрел им в спину. Причем казалось, что этого кого-то интересует именно клубень. Но Глеб с Опанасом, наверное, лучшие сталкеры во всей Зоне. По крайней мере лучшие из сталкеров-разведчиков, как их называют, то есть тех, кто постоянно ходит в дальние экспедиции. Поэтому они смогли добраться до Периметра, даже несмотря на то, что под конец мутанты стали проявлять к ним повышенный интерес.
— Это как? — не понял Пригоршня.
Катя вяло пожала плечами, расстегнув верхнюю пуговицу рубахи, ухватилась за висящий на шее медальон, сжала его.
— Они мне так сказали: в какой-то момент мутанты со всех сторон стали наседать, будто им приказывал кто-то. Глеб с Опанасом смекнули, что к чему, по дороге завернули в Сундук, там Борода им сделал особый контейнер, вот этот. Сначала измерил клубень приборами своими, определил всякие излучения, которые от него идут, ну и склепал контейнер.
— И этот кто-то, который в спину смотрел, в контейнере клубень не видит, что ли? — уточнил Пригоршня.
— Вроде того. Он потерял их, как только они положили клубень в контейнер. Нападения мутантов прекратились. Они вернулись домой, все мне рассказали. Клубень оставили — тот потихоньку менялся, рос, интересно было, что с ним дальше будет. Через месяц ушли в новую экспедицию, хотели добраться до Крепости, то есть в центр Восточного Могильника. Решили побольше отряд собрать, взяли с собой еще двоих, Цыпу с Дирижаблем. И пропали.
Я взял из ящика сухарь и принялся грызть. Катя обвела нас взглядом — все смотрели на нее, даже Хохолок заинтересовался рассказом.
— Ну и дальше чё? — спросил он.
— Спустя пару недель я узнала, что в одном лагере за Свалкой видели Цыпу. Собралась и пошла туда. Поймала его, прижала… Он мне все рассказал. Когда они прошли Лес-Мозголом на краю Могильника, на них напала банда: контролер, два кровососа и два человека. Причем люди были не под контролем.
Я покачал головой.
— Как это? — не понял Пригоршня. — Не может такого быть!
— Знаю, — хмуро сказала она. — Я тоже не поверила. До сих пор не верю. Но Цыпа божился, что так и было. Я его сильно припугнула, чуть руку не сломала, ствол к башке приставила, сказала — сейчас застрелю… Он клялся, кричал — контролер только кровососами управлял, а сталкеры те двое были сами по себе, вернее, они в одном отряде с кровососами, но не под контролем, а вроде как по своей воле. Цыпа все называл их темными. Темными сталкерами, хотя почему — непонятно, он не мог объяснить. Так вот, они напали, Дирижабля убили, а Глеба с Опанасом забрали. Не убили, ранили только и утащили куда-то. Цыпу тоже ранили, но он их не интересовал, его там бросили. А может, и специально не убили, чтобы он мог мне все это рассказать? Он уполз, потом отсиживался в том лагере. Узнав все это, я припомнила рассказы Глеба и Опанаса про взгляд, который они чувствовали, вернулась, опять пошла в Зону, захватив контейнер, там его открыла… И услышала его. Хозяина.
Я спросил:
— Ну и кто этот «он»? Чего он хозяин?
— Не знаю. Но он засел в глубине Зоны. Где-то за Могильником.
— В Бункере, — сказал я.
Рыжая уставилась на меня.
— Что? О чем ты, Химик?
— Когда в овраге нас вырубило из-за импульса, который самка контролера послала перед собой, у меня было… — Помолчав, я щелкнул пальцами. — Было видение, не знаю, как еще назвать. Глюк. Я вроде увидел всю Зону и Могильник, а за ним — какой-то Бункер. С большой буквы. Огромный, открытый… Этот твой «он» — хозяин Бункера. Сидит посреди него, там его мир. Говоришь, ему нужен клубень?
— Да. Не знаю зачем. Опанас с Глебом у него. Живые, по крайней мере Глеб. Мы с ним близнецы, и я… ну, я его иногда чувствую, на меня как бы накатывают его эмоции, страх, приходят издалека. Хозяин дал мне понять, что освободит их, если я принесу клубень. — Девушка устало провела рукой по лицу.
— И ты поверила и пошла? — хмыкнул Никита.
— Не поверила. Я пошла, чтобы убить его. И, если получится, спасти их. Продала все, что у меня было, собрала отряд…
— Почему только до Грязевого озера? — спросил Болотник.
— А вы пошли бы дальше?
— Я бы пошел, — сказал он.
— И я! — сказал Хохолок. — Могильник — ё! Никогда не бывал. Интересно.
— Может, вы двое и пошли бы. Но Мировой со своими людьми и Анчар — нет. Зачем им? Слишком опасно, а деньги мертвецам не нужны. Поэтому я так обозначила цель: Грязевое озеро, граница Могильника. А дальше, решила, разберусь на месте. В конце концов, многие утверждают, что в места вроде Могильника лучше наоборот — в одиночку, тихо.
Никита встал, прошел к корме плота, глядя на юг, откуда мы приплыли.
— Эй, напарничек! — позвал он, не оборачиваясь. — Так что там с этой самкой контролера все же?
— А что с ней… — откликнулся я. — Такая жирная низкорослая тварюка, похожа на уродливую старуху, которая вот прям сейчас умрет от переедания.
— И она, выходит, через всю Зону за ними топала… а потом и за нами?
— Если артефакт нужен кому-то, кто и вправду мутантами по всей Зоне командует, то он, выходит, ее и поднял из лежбища.
— Так из какого лежбища-то? Где они, эти самки? Почему их никто не видел раньше?
Никита присел на бревнах лицом к острову. Теперь все смотрели на меня.
— Потому что их мало совсем, — сказал я. — Во всяком случае, я так понял. Контролеры и их самки — как муравьи и муравьиные матки. Сколько приходится муравьев на одну матку? Сотни, тысячи? Я не знаю…
— Так чиво, у них и муравейники есть? — прогудел Хохолок недоверчиво.
Я покачал головой.
— Не думаю. По-моему, на всю Зону — не больше десятка самок. Каждая сидит где-то в глухом месте. Как оплодотворение происходит — не знаю. Может, в нужный сезон заглядывает на огонек молодой сексапильный контролер. Или у них какой-нибудь партеногенез. Не знаю. В любом случае физически самки очень слабые, передвигаются с трудом. Потому защищаются иначе — могут рассылать ментальные импульсы, страх. Тот, кто подходит к самке, либо в панике убегает, либо с ума сходит. Самки как зеркало, пси-зеркало — они сами боятся всех чужаков и отражают свой страх им же. Помнишь, кстати, что с Анчаром происходило, напарник?
— Крыша у него поехала, — ответил Пригоршня. — А что? Ты ж сказал, у него артефакты в башке, в глазу то есть? Ну вот они как-то резонировали от излучений самки и мозг ему того… буравили.
— Да, но тут еще одно. Он кричал, что какая-то тварь в него пролезть хочет, гнал ее от себя, помнишь?
— Да, видно, ему казалось, что самка в него и…
Я покачал головой.
— Так-то оно так, да не так. Очень уж у него в тот момент знакомые интонации были. И еще когда он вопил про Зону, про тварей… Слышал я все это уже. Потом долго пытался вспомнить, где слышал, от кого. И вот сейчас вспомнил. От Полковника.
Никита нахмурился.
— Нет, не помню такого.
— А я с трудом, но начал вспоминать. Раньше мы с ним пару дел имели, покупали, кажется, что-то у него. А потом зацепились по какому-то поводу, и вроде он нас преследовал. Но подробности не могу пока вспомнить. Главное другое — Полковник фанатиком был. Зону ненавидел, мутантов. И разговаривал специфически. Так вот, Анчар перед смертью так же говорить стал. Будто это он не самку ощущал, не из-за нее у него крыша ехала — а будто сознание Полковника в него пыталось вселиться.
— Во бред! — сказал Никита, и эти слова напомнили мне что-то… будто я раньше уже слышал их от него, может, это была его любимая присказка.
— Ну ладно, Полковник там, самка, то, се… что дальше делать будем? — Он шагнул с плота на берег. — Назад пойдем, напарничек? Но там ведь самка эта, говоришь, выжить могла… — Пригоршня поглядел на Катю, которая, подняв голову, окинула нас всех взглядом.
— Помогите мне добраться до него, — тихо попросила она. — Помогите если не спасти брата с Опанасом, то хотя бы убить его. Этого… Хозяина мутантов. Кто бы он ни был.
— Я с тобой! — вдруг объявил Хохолок, приподнявшись, и хлопнул Катю по плечу так, что она чуть не упала на бок. — Я ж тебе обещал, что охранять буду, э? Главное теперь чиво? Все, кто померли, они остаток своих денег не получат. Ты их, значит, между нами четырьмя разделишь. Так?
— У меня не очень много денег, — сказала она.
Хохолок махнул рукой, встал и с деловым видом направился к растущему в центре островка деревцу, бормоча что-то про «добрую дубинку». Катя перевела взгляд на Болотника, тот ответил:
— Достаньте еще угольков. И наста. Тогда я быстрее поправлюсь.
— Достанем, — сказала Катя, выпрямляясь. — А вы двое? Химик, Пригоршня, что вы решили?
Сам бы я еще долго сомневался и обдумывал ситуацию, прикидывая и так, и этак, что менее опасно — идти без оружия в глубину Могильника или возвращаться навстречу, возможно, до сих пор живой самке контролера, — но я видел, что напарник уже все решил. Он смотрел на рыжую такими глазами… Нет, это была не любовь, но что-то очень близкое к ней. А возвращаться в одиночку было уж точно равносильно самоубийству, и поэтому я молча пожал плечами. Пригоршня, наблюдавший за мной, ухмыльнулся и кивнул Кате. Болотник попытался сесть, и напарник вдруг сказал:
— Замри!
Все уставились на него. Болотник лежал неподвижно.
— Только что вспомнил! — сказал Никита удивленно. — Братан, я тебя видел где-то. Недавно совсем. Ты в такой же позе лежал и тоже сесть пытался, кажется, на песке, на склоне песчаном… Вот я увидел и вспомнил. Но ты же… ё-моё!
— Что? — спросил Болотник глухо.
— Братан, ты же умер тогда! — прошептал Никита. — Ведь я помню, точно, ты погиб, меня щас как водой окатило… погиб, можно сказать, у нас на руках. Химик, ты помнишь?
— Нет, — сказал я. — Хотя мне тоже кажется, что я раньше его знал.
Несколько секунд Болотник глядел на нас, потом с трудом сел.
— Нет, — сказал он. — Вы потеряли память, я — нет. И я никогда в жизни не видел вас двоих. Хотя видел кое-что другое. И это наверняка как-то связано…
— Что? — спросила Катя.
— Я расскажу позже. Сейчас трудно говорить. Помогите мне дойти до плота, пора плыть.
— Хохолок! — позвал я. — Мы отплываем, сюда давай.
— Помоги Болотнику, — добавила Катя.
Здоровяк пошел к нам, на ходу срывая ветки с выломанного дерева. Проходя мимо, он ухмыльнулся, по-свойски подмигнул Кате, толкнул меня в бок локтем и посоветовал Алексу почаще чесать грудь. Солнце поднималось все выше, время шло к полудню. В Грязевом озере на границе Большого Северного Могильника стояла тишина, лишь из глубин его доносились едва слышные ухающие звуки и мерный гул, будто там был водопад… или, может, грязепад.
Когда Катя с Хохолком помогали Болотнику подняться на ноги, тот сказал:
— Не так давно в Зоне интересные дела стали происходить. Раньше те, кто попадал под выбросы, погибали либо память теряли или их паралич разбивал. А теперь их может скопировать. Сдублировать, понимаете? Потом их двойники появляются где-то в другом месте Зоны…
Поддерживаемый с двух сторон, он шагнул на плот. Никита как раз нагнулся, чтобы поднять брезент. Услышав Болотника, он распрямился и уставился на меня.
— Ух ты… — протянул Напарник. — Химик, слышал? А что, если и нас скопировало?
Я молчал — мне нечего было сказать на это.