Часть четвертая — Эндшпиль. Глава 18
…из протокола совещания начальника штаба группировки:
…научная лаборатория блока «В» на озере Янтарь проводила такие исследования. Ученые и инженеры доказали возможность установки на легкобронированную технику специального оборудования, способного гасить энергетические всплески аномалии. Начальнику бронетанковой службы группировки необходимо откомандировать в лагерь на Янтаре двух офицеров. Принять чертежи и доработать установку в кратчайшие сроки.
Переходим к следующему вопросу…
— Какой сигнал и что странного? — спросил Лабус. Я не слушал их, пытался настроить проекцию. После выброса система отказалась нормально работать, модули сбоили, никак не удавалось толком развернуть картинку. Я уже собрался задать вопрос Бугрову, но он будто прочел мои мысли и сказал:
— Шлем барахлит, ничего не вижу.
— Ага, и у меня… — начал Костя. Монолитовец перебил его:
— Тихо!
Он выключил фонарь, махнул нам с Лабусом, чтобы погасили свои, и стал пробираться между кустами.
Вскоре в темноте проступили контуры какой-то приземистой махины, но в мерцании аномалии на крыше «Припяти» трудно было разобрать, что это. Вроде танк… но где тогда пушка? Сделав еще несколько шагов, офицер остановился. Напарник пробормотал:
— Вот черт. Леха, это ж машина огневой поддержки!
Я кивнул. Да уж, неожиданно. Я не узнал ее потому, что приземистая башня мало напоминала танковую — там были люки, но не отсек для людей, ведь это просто большой оружейный модуль. Торчали стволы спаренных пушек, смонтированных вместе с танковым пулеметом Калашникова, по бокам были установлены четыре длинных контейнера цилиндрической формы — ПТРК, противотанковые ракетные комплексы, наверное, «Корнет». Перед башней по краям — курсовые автоматические гранатометы, между ними три люка, ведущие в отсек механика-водителя и операторов. Командир машины и наводчик попадают внутрь через люки в башне. Я был хорошо знаком с подобными машинами, помнил расположение приборов, работу узлов и агрегатов, артиллерийский комплекс, прицелы, звук, с которым управляемая ракета «Атака-Т» прошивает воздух…
Вверху затрещало, мы вскинули оружие. Аномалию на крыше раздуло в багровый шар, она вспыхнула огнем. Улицу перед кафе озарил струящийся свет, и стало видно, что возле гусеницы лежит тело.
— Стойте на месте.
Бугров побежал к танку, мы с Лабусом шагнули в разные стороны, контролируя улицу, хотя в прыгающих тенях трудно было бы заметить противника.
Офицер склонился над телом, оглядел и махнул рукой. Не опуская стволов, мы подошли. Аня держалась позади, труп не вызвал у нее особого интереса — кажется, мертвые мутанты пробуждали в девушке большее сочувствие.
У машины лежал Второй. И убил его не выброс — монолитовца застрелили, на асфальте остался кровавый развод. Получив смертельное ранение, он сумел добраться до машины, причем, как я понял, последний метр подтаскивал себя, ухватившись за гусеницу.
Багровый шар на крыше кафе медленно гас, по поверхности его еще пробегали молнии, но все более тусклые. Бугров знаками показал: нам с Лабусом осмотреть окрестности, Ане оставаться на месте. Мы разошлись, офицер полез на броню.
За танком — я по привычке называл так машину огневой поддержки, созданную на базе «Т-72», хотя танком в нормальном смысле она не являлась, — скорчились два сектанта. Головы запрокинуты, кисти неестественно вывернуты. Их явно убил выброс. На броне за башней лежал третий, Бугров как раз осматривал его, когда я обогнул машину.
— Пулевое ранение, — сказал монолитовец. — В голову.
А вот его Второй застрелил, решил я. Выходит, деле было так: перед самым выбросом он набрел на танк, для чего-то остановившийся в этом месте, — может, сектантам по нужде приспичило или еще что-то они хотели сделать, неисправность, например, устранить, — один полез наружу, и Второй этим воспользоваться. Открыл огонь, убил его, но с остальными не справился. Тут начался выброс и вывел двоих монолитовцев из строя. Второй, смертельно раненный, пополз к танку, надеясь спрятаться в нем. Укрытий надежнее рядом не было, а танковая броня — хоть какая-то защита от аномальной энергии. Но не дополз, не хватило сил.
А ведь Второй пытался увести от нас снорков — вот почему они со стороны «Прометея» появились.
Рядом с телами лежало оружие, модифицированные немецкие винтовки «Джи-36 Компакт»: короткий ствол, складывающийся приклад. Я поднял одну, выщелкнув прозрачный пластиковый магазин, понюхал срез пламегасителя — стреляли недавно.
Я достал магазин из второй винтовки, в подсумках нашел еще три. Так, боеприпасами для «М4» и «Мини-ми» Лабуса разжились. А то у меня в рюкзаке всего пара рожков, у Кости короб на сотню патронов, и все. Правда, Бугров говорил — Северов поможет с оружием.
Сбросив тело с брони, Бугров заглянул в боевое отделение через люк перед башней. Появившийся из темноты Лабус доложил:
— Вокруг тихо.
Бугров выпрямился, мы с ним обменялись взглядами. Офицер кивнул.
— Вспомним молодость? — спросил я Костю.
— Чего ее вспоминать, — проворчал он, залезая на гусеницу. — Я и так молодой еще.
— Ладно, значит, я рулю, ты стреляешь.
— Что? — не понял он.
— Я вперед — за рычаги, ты сзади — на место наводчика.
— Сдурел? Я ж на «копейку» учился. Такую технику только в кино видел. У нас машины первого поколения были в полку и в учебке!
— Костя, каждый десантник знает: лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Он что-то заворчал в ответ, но я не слушал: сзади раздался шорох. Я дернулся, схватившись за пистолет, и увидел, что это Аня, вслед за мной обошедшая танк. Я залез на гусеницу, подал ей руку. Бугров присел позади башни, над которой показалось недовольное лицо напарника.
— Ничего, время заполнять пробелы в знаниях, — сказал я ему. — Освоишь сразу третье поколение машин. Давай, лезь. Бугров со своим ростом под башней не поместится, поедет рядом со мной.
Монолитовец лег на краю башни, сунул фонарь в люк и заглянул.
— Не поместишься, — повторил я.
Он кивнул и слез к трем люкам в передней части — два для гранатометчиков, один для механика-водителя. Собственно, все пять люков ведут в одно помещение, разделенное на два неравных отсека: передний, более просторный, где предстоит сидеть нам с Бугровым, и задний. Такие машины не для здоровяков — все танкисты небольшого роста, их специально отбирают, Вон и трое мертвых монолитовцев ниже Лабуса, а ведь он тоже не долговязый. Хорошо, что я со своим ростом метр семьдесят пять в отсек механика-водителя кое-как протиснусь.
Я присел над овальным люком в передней части. Снизу шел запах нагретого металла и отработанного выхлопа солярки. В темноте тускло фосфоресцировали шкалы приборов. Дотянулся до тумблера, щелкнул — загорелась лампочка, голубовато-зеленый свет озарил отсек. Хорошо, есть питание. Оглядел приборную панель — вроде бы все знакомо. Бортовые рычаги управления, ручка переключателя скоростей, педали… Ладно.
Сбросив рюкзак на место водителя, я полез обратно, чтобы осмотреть боевое отделение.
— В машине стоит неплохой детектор аномалий, — сказал Бугров. — Кажется, он соединен с защитным экраном в передней части, эта конструкция выполняет также роль антенны, то есть сканера для детектора. Показалось мне, или сектант теперь говорит немного иначе по сравнению с тем, как изъяснялся в доме Доктора? Менее монотонно и глухо — все еще как машина, но теперь интонации слегка изменились и, главное, построение фраз? Будто что-то человеческое очень медленно просыпается в нем.
— А ты в курсе был, что у вас такая техника есть? — спросил я.
— Слышал кое-что, но конкретно про эту машину не знал. В круг моих обязанностей входило электронное оборудование, Радар и расчетные аппаратные средства, а не средства передвижения.
Может, это из-за общения с нами, с тремя обыкновенными людьми, Бугров нормальным постепенно становится? До того ведь с кем он разговаривал по большей части? С рядовыми бойцами — которые молчат как партизаны, — с другими офицерами, да еще, может, с кем-то из Осознания. Те, конечно, не такие, как монолитовцы, но тоже ведь не люди в привычном понимании.
— Ладно, со мной поедешь, — заключил я. — Займешься гранатометом. Они здесь курсовые, только вперед стреляют. Сейчас пока контролируй окрестности, я поставлю остальным задачу.
Монолитовец спрыгнул на асфальт и пошел вокруг танка, подняв ствол «Сааба».
— Лабус, лезь в боевое. Не сюда, — я подтолкнул Костю к башне, — на место наводчика. Аня, в соседний люк. Рюкзаки снимайте.
Протиснувшись между пушками и контейнерами ПТУР, улегся на броню, сунул голову в люк. Напарник включил фонарь. На щитке я отыскал нужный тумблер, щелкнул — в отсеке загорелась еще одна зелено-голубая лампочка.
— Костя, смотри. Да подвинься ты, убери башку, я ничего не вижу. Так, вот «Чебурашка». — Я показал на матовую панель с двумя вертикальными ручками, кнопками и лампочками.
— Это понятно, — откликнулся он недовольно. — Джойстик вооружения. Только здесь кнопок много. На «копейке» всего две было.
— Ничего, сейчас разберешься. Тут спаренный автомат. Питание двухленточное, как у БМД-2, там пушка такая же. Вот буква на переключателе, «О» — осколочный. А вот…
— «Б» — это не то, что мы сейчас подумали, а бронебойный. Знаю.
— Молодец, раз знаешь. Переключать можно и вид боеприпаса, и темп стрельбы. Стрелять лучше всего малым темпом и короткими очередями. «Калашников» спарен с пушками, ну ты сам наверху видел. Пока доступно?
— Ага.
— Так, подвинься дальше. Смотри, у тебя все заряжено и готово к стрельбе. Это хорошо, а то пришлось бы сейчас тратить еще время на объяснения. Вот прицел, — я ткнул пальцем в окуляр, прикрытый мягким наглазником. — Справа экран, на него идет изображение с тепловизора. Режимы «день—ночь», изображение попадает на два телевизионных блока. Аня, — я повернулся к девушке, — у тебя все то же самое — вот, видишь на полке маленький телевизор? И управление аналогичное. Но ты в работу Лабуса не вмешиваешься, тебе я на всякий случай говорю.
— Да. Поняла, — сухо сказала она и отвернулась.
Опять, что ли, мною недовольна из-за чего-то, как тогда, после перестрелки возле огромной зыби? Но я же вроде не толкал и не орал на нее, да и мутантов мы не убиваем в данный момент… Ладно, не до того сейчас.
Повернувшись к Лабусу, показал на приборы с его стороны.
— Вот настройка яркости сетки в прицеле. Не вздумай стрелять наугад, слышишь? Шкалы и деления помнишь еще? Куда и по какой стрелять? Режим переключаешь здесь…
Я показал, как включить и настраивать прибор. Лабус кивнул, все еще хмурый: не нравилось это ему, не хотел напарник управлять оружейными системами машины, в которой до того ни разу не ездил.
— Хорошо. Вот кнопки управления ПТУРами. Они заряжены ракетами «Атака-Т». Те обычно двух видов, пара с тандемным боеприпасов, пара с термобарическим.
— Ого!
— Во-во, это тебе не из пулеметика твоего стрелять. Но термобарические я бы приберег, могут пригодиться. Хотя черт знает, в каком контейнере какие. Ладно, кажется, все.
Оставив Лабуса гладить усы и разбираться во всех этих премудростях, я перебрался к командирскому люку, где сидела Аня, и сказал:
— Если что, поможешь ему. Теперь смотри. Значит, вот это, которое мигает, — шкала детектора аномалий. А здесь панорамный прицел, можешь в своем кресле крутиться независимо от башни, если что-то заметила, сразу говори Лабусу. Он в бою будет вращать оружейный модуль на все триста шестьдесят градусов. Но мне, сидящему за рычагами, должен кто-то сообщать, что на дороге впереди, какие там аномалии, — вот ты и будешь этим заниматься. Ясно?
Она кивнула.
— Ладно, все мы поняли, хватит на мозги капать, — заворчал Лабус. Он попытался выпрямиться и треснулся головой о металлический выступ.
— Осторожно, — я уже собирался вылезти обратно, но снова повернулся к ним. — Вон танковые шлемы висят, наденьте. Похоже, монолитовцы ими не пользовались. Ты сам разберешься, как подключиться и внутреннюю связь врубить?
— Да разберусь я! — в сердцах гаркнул он, потирая темя.
— Ну тогда и Ане объяснишь. Ларингофоны на шею, а то не услышу ничего, когда в движении будем и тем более в бою.
Я опять полез вверх, и тут Лабус окликнул:
— Погоди.
— Чего?
— А ты точно справишься с этой хреновиной на гусеницах?
Я огляделся и кивнул.
— Справлюсь.
— Ну ладно, — не слишком уверенно сказал он.
Бугров, широко расставив ноги, стоял на башне с «Саабом» наперевес.
— Пора ехать, — произнес он. — Долго вам еще?
Покачав головой, я спрыгнул на гусеничную полку.
Так, баки спрятаны под ней, скорее всего, они невзрывоопасные. Хотя это конструкторы так считают, взорваться баки все равно могут. Осмотрел шахты дымовых гранат, проверил — заряжены. Вдоль бортов висели броневые «шторки» — заполненные брикетами динамической защиты, они наполовину скрывали гусеницы, одно из самых уязвимых мест танка. Впереди на корпусе — металлическая конструкция вроде противоминного трала. Хотя у трала гребенка и катки, а тут какая-то сетка, катков с гребенкой нет… так это же противоаномальный экран! Ну да, тот самый, про который Бугров сказал, что он также выполняет функцию сканера для детектора аномалий.
Через люк механика я слез в головной отсек, рюкзак перебросил на свободное сиденье стрелка-гранатометчика, сел. И как монолитовцы без прибора ночного видения сюда доехали? Или они давно под кафе стояли, ждали кого-то? А может, нас и ждали? Тогда надо спешить, вдруг подмога к ним пожалует.
Я отстегнул зажимы и вытащил из шахты дневные окуляры. Пошарил под сиденьем в поисках укладки с прибором ночного видения. Нащупал подсумок, поднял, раскрыл — четыре гранаты РГН. Хорошо, пригодится, отдам две Лабусу, две себе возьму. Переложил их в жилет. Нашел металлическую коробку, вытащил — ага, вот и танковый прибор наблюдения для темного времени суток. Установил его в шахте, подключил шнур питания. Снял шлем БТС, надел вместо него танковый, штекер гарнитуры воткнул в разъем переговорного устройства. Сдвинул зажим на шнурке у шеи, чтобы ларингофоны плотно прилегали. Щелкнув переключателем, перешел на внутреннюю сеть. В наушниках послышалось ворчание Лабуса, Аня что-то отвечала ему.
— Слышите меня?
Они замолчали, потом девушка сказала:
— Я поняла, что за сигнал шел из машины, когда мы на нее наткнулись. Это маяк.
Я кивнул: ага, скорее всего, так и есть. На борту работает сигнальный маячок, значит, найти нас нетрудно. Удивительно только, что Аня способна без всяких приборов ощущать его сигнал — именно ощущать, как другие чувствуют температуру воздуха, сильный ветер или падающую с неба воду. Пора уже и привыкнуть к этим ее способностям, но я каждый раз вновь удивлялся.
По броне забухали тяжелые шаги, я высунулся из люка. Спрыгнувший с башни Бугров сказал:
— С юга, приблизительно в километре, три движущиеся цели, идут с зажженными фарами. На ЧАЭС много броневиков с безоткатками в кузове, это может быть патрульная группа оттуда. Возможно, они ищут этот танк.
— В машину, быстро! — Я нырнул обратно. — Лабус, к нам гости!
Когда я сдвинул рукоять запирающего устройства, приподнявшаяся крышка люка бесшумно повернулась и опустилась, закрыв проем. Бугров просунул ноги в соседний люк, но застрял — из-за брони верхняя часть тела не пролезала.
— Снаряжение снимай, не поместишься! — крикнул я.
Пока он устраивался, я приготовил второй танковый шлем, и когда монолитовец наконец уселся, бросил ему на колени.
Проверил, выключена ли передача. В голове всплыло: «воздух — стартер — помпа»… Так, теперь давление в двигателе… Дизель взревел, машина затряслась. Рядом с педалью газа я нащупал рукоять подачи топлива, потянул, выставив обороты двигателя на тысячу.
Бугров надел шлем и стал готовить к бою правый курсовой гранатомет. Я сказал:
— Костя, они прямо по ходу движения, расстояние — километр. Сейчас решим, куда ехать.
Выжал сцепление — на танках это главный фрикцион, — включил вторую передачу, положил руки на рычаги. Ну, с богом! Машина дернулась и поехала по дороге. Я вдавил педаль — двигатель натужно взревел, — перебросил ручку передач на третью позицию.
— Доложить о готовности к бою.
— Готов, — тут же отозвался Бугров.
— К бою готов! — по-молодецки гаркнул Лабус и добавил другим тоном: — Ну, почти. Леха, ПТУР находу запускать можно?
— Нет. Все действия как на «копейке». Командуешь «короткая», я останавливаюсь. На общем блоке жмешь тумблер противотанковой ракеты, найди там надпись «ПТР». Все замирает. Навел на цель — выстрелил. Командуешь: «Вперед». Я трогаюсь. Понял?
— Ага. Теперь точно готов.
— Только их лучше беречь. ПТУР — последний довод танкиста.
Бросив взгляд на стрелку показателя топлива — маловато будет, — я спросил: —- Бугров, куда нам?
— На юго-восток по проселку, в припятский порт. Он за городом, в двух километрах.
Раздался голос Ани:
— Алексей, прямо по курсу аномалия, возьми влево. Направо нельзя, там целый фронт висит.
Я потянул левый бортовой на себя. Машина повернула, съехала с дороги по наклонной насыпи, проломила кусты. Хорошо, что мы вдоль берега движемся, — здесь не так много деревьев.
Лязгало, корпус трясся, что-то глухо стучало под полом, пахло соляркой.
— Теперь обратно на дорогу, — сказала Аня.
— Наблюдаю три цели, двигаются медленно, — доложил Лабус.
Еще бы они не медленно двигались — после выброса новых аномалий как грибов после дождя. Напарник добавил:
— Разворачиваются в боевой порядок. Одна остановилась.
Услышав это, Бугров резко выпрямился на сиденье, а я заорал:
— Огонь! Лабус, огонь по этой цели!
Танк почти выбрался на дорогу, когда возле левого борта шарахнуло так, что даже под броней заложило уши. Кажется, сработал блок динамической защиты. Я утопил педаль газа, дизель взревел, как раненый медведь. Машина в сорок семь тонн весом, задрав нос на склоне придорожной насыпи, буксанула и перевалилась на асфальт. Нас сильно качнуло.
Затрещали спаренные пушки. Я довернул в направлении противника, сузив для него ширину проекции — теперь попасть в нас будет тяжелее, — и приник к окулярам. Над головой вдаль улетали трассы снарядов. По броне застучали ссыпающиеся гильзы, в отсек просочился кислый запах пороха.
Далеко впереди вспух шар разрыва -— скорее всего, снаряды скорострельных пушек пробили чужака навылет и вспороли бензобак.
Пламя позволило хорошо разглядеть остальные машины, похожие на американские «хаммеры». Они медленно разворачивались, я заметил несколько фигурок, бегущих к деревьям.
— Лабус, уничтожь пехоту! — скомандовал Бугров. — Это гранатометчики!
— Принял, — отозвался Костя.
Длинная очередь прорезала темноту, дотянулась до силуэтов. Одного монолитовца разорвало в клочья, второй упал. Сбоку прилетели трассеры, пули цокнули по броне.
Бугров вдавил кнопку огня, справа часто застучало, гулкие хлопки, от которых тяжело екало в груди, наполнили кабину. В ночь ушла длинная очередь, череда разрывов накрыла изготовившегося для стрельбы гранатометчика.
Сквозь грохот донеся голос Ани:
— Алексей, снова влево! Впереди аномалии!
Пришлось опять съезжать с асфальта на обочину. В окуляры я разглядел яркую точку реактивного двигателя гранаты, пронесшейся мимо. Вовремя Аня про аномалии заговорила, иначе хреново нам было бы. Граната влетела в частокол деревьев на другой стороне дороги и взорвалась.
Проехав глубокую придорожную канаву, машина клюнула носом. Впереди росла толстая сосна, я потянул правый бортовой, объезжая.
— Нет, прямо! — крикнула Аня.
-— Врежемся!
— Нельзя, опасно!
Но я уже не успевал свернуть и поехал по аномалии. Корпус содрогнулся, когда сработал трал-экран. Взрыв! И куски разорванной конструкции на мгновение закрыли обзор. Шипящие молнии озарили пространство вокруг танка, я сощурился. Дизель рыкнул, глухо взревел, машина сильно дернулась, мгновение мне казалось — сейчас встанем, но нет, она выдержала. Мы ехали дальше, однако экрану пришел конец.
— Лабус, они не должны уйти, приведут подмогу, — сказал Бугров.
— Понял, — раздалось в шлемофоне.
Башня плавно повернулась в сторону противников. Стабилизированное в двух плоскостях вооружение позволяло вести стрельбу на ходу — танк качался на ухабах, кренился с одного борта на другой, но электронный вычислитель не терял цель.
Как и мы, монолитовцы не могли двигаться быстро, аномалий после выброса было слишком много. Наверняка на «хаммерах» тоже стоят датчики вроде нашего — только у них нет Ани.
Снаряды настигли второй внедорожник, но у третьего появился шанс ускользнуть. Стоящий на его крыше крупнокалиберный пулемет стрелял в нашу сторону, светлячки-нули потоком проносились мимо, иногда ударялись о броню, разлетаясь фейерверком, и тогда отсек наполняло звонкое дребезжание. «Хаммер» раскачивался на ухабах, пулеметчик не мог хорошо прицелиться.
— «Короткая»! — прокричал Лабус.
Я вдавил педаль тормоза. Выжал главный фрикцион, переключил передачу. Машина дернулась и затарахтела на холостых.
Гулко громыхнул ПТУР, тут же Костя крикнул:
— Вперед!
В темноту из контейнера ушла управляемая ракета. Пара секунд —- и внедорожник окутало облако плазмы, значит, Лабус использовал термобарическим боеприпас. Все, конец им.
— На дороге пока чисто, Курортник, так держать, — сказала Аня.
Я включил пятую передачу, чтобы как можно быстрей уйти с места боя. Надо осмотреть машину, но не сейчас, позже, если будет возможность.
Оглядел приборы. Давление масла — норма, а вот топлива мало.
— Бугров, сколько до порта? — спросил я.
— Меньше полутора километров.
— Дотянем. Но дальше не поедем, если там не будет топлива.
— А оно там есть? — вставил Лабус.
— Надеюсь, — сказал монолитовец. — Сворачивай на проселок.
Во время боя мы проехали улицу Огнева, оставили слева гаражные постройки и теперь выбрались из города.
Я вытер пот со лба, повел плечами, разминая задеревеневшие мышцы, — спинки сидений в танках маленькие, неудобные.
Дребезжали гусеницы, силовая установка иногда всхрапывала, будто со сна. Лабус сказал;
— Эх, через мапупу вас всех! Я весь потный. В баню бы сейчас, в сельскую, с квасом и вениками. Сколько я уже в бане не был… и не сосчитать.
Машину затрясло сильней, я сбросил обороты и переключил передачу. Миновав глубокую лужу, выбрались на сухой грунт. Я спросил:
— Бугров, какое оружие нам даст Северов?
— У меня нет информации, — ответил он.
— Без дополнительных боеприпасов плохо будет, у нас их мало осталось.
— Да и пара стволов еще не помешала бы, — добавил напарник. — И гранаты.
Танк катил по буграм и рытвинам, легко преодолевая препятствия. В окулярах уныло качалась картинка: набегающая колея, возвышенность, кусочек темного неба, полоска леса и снова колея… вверх-вниз… вверх-вниз… Иногда Аня говорила повернуть, я тянул рычаги, объезжал аномалии.
Лабус развернул башню в сторону ЧАЭС — любовался, наверное, в приборы на цель нашего путешествия.
Наконец Бугров потянулся к бортовой радиостанции, и я сказал:
—- Переключитесь на внешний канал связи. Аня, если хочешь что-то сказать мне, зажми верхнюю половину тангенты, тогда услышу.
Монолитовец выставил частоту и забубнил в переговорное устройство позывные — пытался связаться с охраной Северова. Через минуту ему ответили.
— Нас проведут, — перекрикивая рев двигателя, сказал мне Бугров.
Из темноты выплыли искореженные груды металла, в которых лишь с трудом можно было узнать останки легковых автомобилей, за ними потянулись гаражи.
— Что за обломки? — спросил я.
Бугров пояснил:
— В этом месте ликвидаторы аварии восемьдесят шестого года уничтожали личный автотранспорт жителей города.
Опять он как автомат говорит. Стоило нам помолчать какое-то время, сосредоточившись на бое, — и речевой центр монолитовца будто погрузился в спячку.
Земля сменилась асфальтом, машина выкатила на открытое пространство — ни деревьев, ни построек впереди. На фоне неба проступили силуэты портовых кранов, похожие на огромных журавлей. Слева потянулась стена из бетонных блоков, и я вспомнил про П-образный вал у пакгауза на железнодорожной станции. Скорее всего, такие стены и валы создавали после первой аварии возле важных транспортных узлов вроде железнодорожной станции и порта, способных обеспечить подвоз необходимых для ликвидации аварии грузов. Снижали таким способом засветку этих мест радионуклидами, которые излучал разрушенный взрывом реактор.
Впереди дважды мигнул фонарик, потом еще два раза, с более длинным интервалом. На ходу Бугров открыл люк, вылез на броню и стал сигналить в ответ. Мы въехали на территорию припятского порта, где нас ждал один из хозяев Зоны.