Глава 10

Кальтер давно усвоил, что в Зоне нельзя быть по-настоящему готовым ни к одной, в том числе и хорошо знакомой угрозе. Сегодняшняя история с громадной «Электрой» являлась тому красноречивым доказательством. Даже такие знатоки Зоны, как сталкеры «Монолита», и те не смогли предугадать, чем обернется их выходка, за что и поплатились.
В подобную передрягу интрудер и опасался больше всего угодить. Незнакомая угроза страшила его гораздо меньше, нежели та, что маскировалась под уже изученную. От первой можно ожидать всего, чего угодно, и это не позволяет расслабиться даже на миг. А вот при столкновении со второй ты начинаешь полагаться на собственный опыт, что поневоле вселяет в тебя уверенность – качество, которое в Зоне по праву считается губительным пороком. Лишь в одном здесь следовало быть уверенным: нельзя доверять никому и ничему. В том числе собственному инстинкту самосохранения, каким бы натренированным он ни был.
Кальтер знал, что в этих краях водятся мутанты, которые не отваживаются вступать в открытую схватку с человеком, а прежде чем напасть на него, сначала заманивают жертву в ловушку или стараются притупить ее бдительность. К таким мутантам относятся коты-имитаторы и разумная псевдоплоть. Бывало, они подолгу крадутся за сталкерами, прислушиваются к их разговорам и отлично запоминают фразы и интонацию, какие вызывают в человеке наиболее эмоциональную ответную реакцию. И самое главное, хитрые твари могут разобраться, в каком контексте была произнесена та или иная фраза, а затем использовать эти знания в своих коварных целях. И нередко – с успехом. Особенно когда жертвами этой мимикрии становились малоопытные сталкеры, никогда не слышавшие мутантов-звукоподражателей и потому неспособные отличать их голоса от человеческих.
Однако голос, что долетел до Кальтера, когда он остановился на очередную короткую передышку, издавала явно не псевдоплоть и не кот-имитатор. Конечно, майор не мог поручиться, что так оно и есть, но сейчас вероятность встречи с мутантами-передразнивателями была низка. Они копировали лишь те человеческие эмоции, которые слышали в Зоне чаще всего: смех, брань, крики, просьба о помощи, угрозы и тому подобное. «Фонотека» этих звукоимитаторов всегда оставалась ограниченной, и в ней по определению не могли появиться многие чужеродные для Зоны звуки…
…Например, такие, как детский плач, что раздавался в настоящий момент из выбитого окна небольшого одноэтажного здания, к стене которого прислонился Кальтер.
Он продолжал двигаться по Диким Землям, придерживаясь забитых грузовыми составами железнодорожных путей. Попавшееся ему навстречу строение было сооружено на платформе-островке между рельсовыми колеями, вдали от прочих станционных построек. Судя по расположенной рядом со зданием пирамиде с вагонными «башмаками» и истыканному канцелярскими кнопками стенду под заголовком «Документация» (вывешенные на нем когда-то бумаги давным-давно сорвало ветром и смыло дождем), ранее в постройке находилась контора обходчиков. Майор набрел на нее случайно. Запутывая следы, он поднырнул под вагон и очутился возле этого домика, маленького и простенького, как тысячи похожих на него служебных построек на железных дорогах бывшего постсоветского пространства.
Любое строение в Зоне – от гигантского ангара до уличного сортира – является потенциальным источником угрозы. Большинство разумных мутантов, как и незанятые делом сталкеры, предпочитают отсиживаться в домах и подвалах, нежели торчать на открытой местности, каким бы погожим ни выдался денек. Поэтому, наткнувшись на контору путейцев, Кальтер не стал маячить под окнами, а подкрался к зданию и прижался спиной к стене. После чего перевел дух и прислушался, не всполошил ли он своим появлением обитателей постройки.
И сразу же расслышал доносившийся из окна тихий детский плач. Нельзя сказать, что майор при этом оторопел, но уж чего-чего, а услышать подобный звук в Зоне он никак не ожидал. Не поверив своим ушам, Кальтер даже задержал дыхание, полагая, что принял по ошибке за плач собственное сопение или проказы ветра. Но нет, в здании действительно кто-то плакал. Вот только ребенок ли? Рассуждая здраво, двух мнений тут быть не должно: откуда в Зоне вообще могли взяться дети? Эти дикие края – не место для семейных экскурсий. Какими бы самонадеянными ни были порой забредающие сюда туристы-экстремалы, никому из них не придет в голову и мимолетная мысль взять с собой в этот вояж сына или дочь. Иных же более-менее логичных гипотез появления тут ребенка Кальтеру на ум не приходило.
Но с другой стороны, издавай хныкающие звуки мутант-передразниватель, он наверняка причитал бы гораздо громче и жалобнее. Плач, который расслышал майор, и близко не походил на заманивание в ловушку доверчивой жертвы. Прислонись интрудер к стене у соседнего окна, вероятно, он и вовсе пропустил бы мимо ушей эти приглушенные всхлипывания. Нет, это не походило на происки кота-имитатора и псевдоплоти, что с помощью телепатии или каким-то иным способом сумели разучить новую «завлекалочку». Неужто опять шутки притаившегося поблизости контролера, транслирующего странные звуки в мозг майора посредством пси-излучения? Но зачем ему это надо? Пожелай мутант-псионик изловить Кальтера, он изловил бы его безо всякой приманки, подчинив себе человека мощным ментальным импульсом.
Да и ощущения были сейчас совсем другие, не чета тем, какие майор испытывал при контакте с контролером. Кальтера терзал не парализующий сознание инстинктивный страх, а банальное любопытство. И потому беглец решил, что не подвергнет себя большому риску, если мельком заглянет в окно и узнает, что же творится в комнате за стеной. А дабы отвлечь перед этим внимание вероятного противника, что мог подстерегать майора внутри, Кальтер сначала швырнул камень в соседний, также лишенный стекол, оконный проем. И только потом осмелился осуществить задуманное.
Тренированная память и цепкий взор «мизантропа» позволили ему задержаться у окна всего на секунду. Однако ее вполне хватило, чтобы составить исчерпывающую картину происходящего в комнате. Обычная бытовка: длинный ряд железных шкафчиков; деревянный стол без двух ножек, чью роль исполняет подпирающий столешницу низкий подоконник; вместо стульев – четыре ящика из-под бутылок; у двери – подвесной чугунный умывальник с железным тазом под ним; прямо возле окна – засаленный и протертый диван с торчащими из прорех клочьями грязной ваты. А на диване лежит худенькая дрожащая фигурка, укрытая с головой драным клетчатым пледом. Судя по всхлипываниям, под одеялом находилась не то субтильная женщина, не то и впрямь девочка-подросток. Хотя кто знает: не исключено, что там все-таки затаился коварный мутант-имитатор. Но тогда получалось, что он имитировал не только звуки, но и облик изображаемой им приманки, причем делал это весьма и весьма убедительно.
Несмотря на то что следом за майором двигались тем же курсом трое выживших сектантов, Кальтер замешкался. Подобные приступы нерешительности случались с ним в боевой обстановке крайне редко, и сейчас был именно такой случай. Собираясь с мыслями, интрудер огляделся по сторонам, а затем лег на живот и окинул взором видимое отсюда подвагонное пространство. Если «броненосцы» где-то рядом, майор непременно заметит мельтешение их усиленных экзоскелетами ног. Это моментально поможет ему определиться с выбором дальнейшей тактики. Близость врага не располагает к колебаниям, и как только Кальтер обнаружит монолитовцев, сразу же плюнет на все загадки и продолжит отступление. Кто бы ни лил горючие слезы в домике, «мизантропу» нет до этого никакого дела. Мало ли творится в Зоне необъяснимых странностей? Скорее всего, кто-нибудь из сталкеров уже встречался с мутантом, плачущим детским голосом, или похожей на него звуковой аномалией. Так что интрудер наверняка не первый и не последний, кому довелось столкнуться с этим явлением.
Враг в пределах видимости отсутствовал. Однако сей факт Кальтера отнюдь не успокоил, а, наоборот, поверг в еще большее замешательство. Впрочем, продлилось оно считаные секунды, по истечении которых майор взял «ВМК» на изготовку и решительно двинулся ко входу в здание, попутно заглядывая в остальные окна. Детектор аномалий помалкивал, а стало быть, в доме интрудеру могли угрожать только мутанты. Но беглый осмотр двух оставшихся помещений конторы не выявил в ней иных обитателей. Разве что Кальтер мог проморгать затаившегося где-нибудь в углу кровососа-невидимку. Но, насколько было ему известно, разумные мутанты обычно сбивались в группы, состоящие лишь из особей одного вида (кроме случаев, когда их собирал вокруг себя контролер), а плачущее на диване под толстым пледом существо к кровососам не принадлежало, это однозначно.
Планировка конторы была предельно простой: две параллельные перегородки делили ее поперек на прихожую и пару комнатушек. В последнюю из них – самую просторную – и направлялся Кальтер. Пройдя через остальные помещения, он обнаружил, что в здании достаточно чисто. Похоже, не так давно здесь проводилась уборка. Переступив порог бытовки, майор тут же отметил, что из подвесного умывальника в углу медленно капает вода. Этот факт заслуживал пристального внимания: мутанты могли говорить человеческими голосами, но вот о правилах личной гигиены они точно не имели ни малейшего понятия.
Очевидно, вода была налита в умывальник из пятидесятилитровой армейской канистры, стоящей в углу, за шкафчиками, и потому не замеченной Кальтером при осмотре помещения с улицы. Громоздкая емкость – для переноски такой на большое расстояние требуется два крепких человека. Девочка или женщина если и утащат такую канистру, то лишь пустую и недалеко. А вот сталкеры в экзоскелетах могут протащить ее, не запыхавшись, хоть через половину Зоны. Впрочем, парочка дюжих наемников тоже справилась бы с этой работой. Вот только что они забыли в одиноком домишке на границе между Дикими Землями и Военными Складами?
Выяснить эту загадку можно было лишь одним способом, но искать ответы на ненужные ему вопросы Кальтеру было некогда. Поддавшись необъяснимому чувству, сиречь слабости, он сунулся в обиталище одного из сталкерских кланов, члены которого явно ошивались где-то неподалеку. Задерживаясь здесь, Кальтер не только терял время, но и искушал судьбу, рискуя вступить в конфликт с хозяевами домика, кем бы они ни были, пусть даже разведгруппой дружественных долговцев. А посему нужно срочно проваливать отсюда, пока не сбылась старинная примета о кошке и сгубившем ее любопытстве.
Но кто все-таки плачет под одеялом? Неужели и вправду ребенок? Да, скорее всего – голосок совсем тонкий, будто у подростка. Кажется, теперь ясно, что тут за дом и почему в нем держат эту девочку. Наемничий центр досуга! Или, грубо говоря, мини-бордель с малолетней наложницей. Видимо, немногочисленные члены этого закрытого клуба приходят сюда время от времени выпустить пар – а иначе почему девочку содержат в такой дали от облюбованных наемниками мест? Бесспорно, здесь развлекаются только избранные – те, у кого хватило сил и средств доставить себе из-за Кордона это воистину экзотическое удовольствие.
По небу вот уже полчаса ходили низкие, готовые пролиться дождем, тяжелые тучи. Однако надо ж было так случиться, что первая гроза разразилась именно тогда, когда Кальтер собрался плюнуть на все и тихой сапой скрыться из наемничьего вертепа. Блеснула молния, и следом за ней шарахнул оглушительный раскат грома, настолько близкий, что в домике задребезжали немногие уцелевшие стекла. Порыв ветра сквозняком ворвался в помещение и выплеснул в лицо майору причудливую смесь чужих запахов и обычной предгрозовой свежести. Кальтер замер на мгновение, невольно втянув ноздрями наполнивший комнату непривычный аромат. И именно эта секундная задержка стала причиной того, что присутствие интрудера было обнаружено.
Если бы не вновь напомнивший о себе чужой ветер, что задержал Кальтера на пороге комнаты, майор незамедлительно покинул бы ее и тенью скрылся в грозовом полумраке. А внезапно проснувшаяся обитательница домика никогда не узнала бы, что здесь, кроме нее, буквально мгновение назад находился кто-то еще. Чуть погодя интрудер поймет, что все решил именно этот порыв ветра и только он. Не иначе, сама Зона удержала Кальтера на месте своей незримой, но цепкой дланью и вероломно вмешалась в его судьбу, посчитав, что для этого настало подходящее время…

Сверкнувшая за окном молния предупредила майора о начале грозы, и потому грянувший затем гром не стал для него неожиданным. Но спящую тревожным сном девочку грозовой раскат перепугал довольно сильно. Она моментально проснулась, рывком сбросила с себя плед и тут же забилась в уголок дивана, обхватив колени и задрожав еще пуще прежнего. А вот закричала она уже после того, как заметила стоящего на пороге Кальтера. Его инстинкты вмиг вынудили взять на мушку заметавшуюся цель, что, разумеется, отнюдь не поспособствовало успокоению насмерть перепуганного ребенка. Девочка кричала пронзительно, испытывая сейчас настоящий смертельный ужас, а интрудер продолжал смотреть на нее через винтовочный прицел, даже не думая опускать оружие…
«Кричи, Хабиб Ибн Зухайр! – раздался в голове майора мерзкий, злорадно шипящий голос. Или Кальтеру это всего-навсего послышалось в шорохе начинающегося за окнами дождя? – Кричи громко! Пусть человек без прошлого наконец-то тебя услышит!.. Громче, Хабиб!.. Еще громче!..»
Интрудер мотнул головой, и слуховая галлюцинация сразу пропала. И было бы совсем хорошо, если бы вместе с этим заткнулась противно визжащая девчонка. Но, в отличие от призрачного голоса, невесть откуда знающего давно забытое Кальтером имя, майор понятия не имел, как заставить умолкнуть маленькую крикунью. Хотя нет, по крайней мере один такой способ он знал. И учитывая то, что поблизости находились враги, применение радикальных успокоительных мер было полностью оправдано. Вот только…
…Вот только те слова, что прозвучали пять секунд назад в голове «мизантропа» и смысл которых дошел до него лишь сейчас… Нет, шум дождя здесь был ни при чем. Один призрак из недавнего прошлого напоминал Кальтеру о другом призраке из прошлого, на сей раз куда более отдаленного. А всему виной оказался именно этот детский крик, который хоть и не походил на крик Хабиба, но был исполнен не меньшего отчаяния и страха…
Хотя стоп! Откуда вообще у Кальтера могло возникнуть в мыслях это сравнение? Хабиб Ибн Зухайр, а также его отец и старший брат уже десять лет были мертвы, и сегодня интрудер не помнил даже их лиц, а уж тем паче голосов. Его память не содержала ничего лишнего – зачем хранить в ней балласт из ненужных воспоминаний, от которых нет и не будет никакого проку?.. Но вот ведь какая штука: Кальтер точно знал, что призрачный голос в его голове ошибается – Хабиб кричал совершенно не так…
Призраки из прошлого, живущие в голове человека без прошлого? Сколько же их обитает там на самом деле? Сотня? Тысяча? Легион? Поди сегодня разберись…
Кальтер мог раз и навсегда прекратить крик девчонки одним движением указательного пальца, лежащего на спусковом крючке «ВМК». Но, несмотря на это, майор предпочел гораздо менее практичный для него вариант.
– Заткнись! – жестким, но спокойным голосом приказал интрудер испуганному подростку. После чего опустил винтовку и встал так, чтобы видеть в окно подступы к зданию и входную дверь. – Слышишь? Хватит орать! Молчать, тебе говорят!
Каждый раз, как только Кальтер обращался к девочке, та вздрагивала и ежилась, будто от удара, но в конце концов все же перестала голосить, вновь перейдя на надрывные всхлипывания. Майор даже удивился, как ему – полному профану в детской психологии – удалось вот так легко унять истерику ребенка. Но, присмотревшись к зареванным глазам девочки, догадался, что она плачет без остановки как минимум несколько часов и потому измучена настолько, что на долгий крик у нее элементарно не хватило сил.
– Так-то лучше, – смягчив тон, подытожил Кальтер, попеременно глядя то на девочку, то на улицу, где уже вовсю бушевал ливень. Молнии продолжали сверкать, но теперь гром гремел вдалеке и не вынуждал больше вздрагивать и без того трясущуюся, будто осиновый лист, девочку. А она, обхватив дрожащими руками прижатые к груди коленки, хлопала покрасневшими от слез глазами и вроде бы понемногу прекращала плакать. А может, и нет – откуда опять-таки майору было это знать? Собственно говоря, он и видел сейчас только эти большие испуганные глаза. Отчетливо рассмотреть сжавшегося в уголке дивана ребенка было попросту невозможно. Кроме, пожалуй, его одежды: сшитый явно по фигуре, серый, с металлическим отливом, приталенный комбинезон с синими клиньями-вставками и непонятными шевронами на рукавах. Надень девочка на голову мотоциклетный шлем, сразу стала бы похожа на маленькую мотогонщицу. Странноватый наряд для Зоны, сказать по правде. Но не настолько странный, как его хозяйка, это точно.
– Где твоя охрана? – стараясь говорить четко и ясно, спросил Кальтер. Уж коли девочка послушалась его предыдущего приказа, значит, несмотря на испуг, она была вменяемой и понимала, о чем с ней разговаривают. Однако отвечать не торопилась, и интрудеру пришлось повторить вопрос: – Я спрашиваю, где твоя охрана?
– Охрана? – шмыгнув носом, едва слышно переспросила допрашиваемая. – Я не… не… – Очередное всхлипывание. – Не понимаю…
– Охрана! – вновь переходя на грубый тон, уточнил майор. – Те люди, которые тебя сюда привели! Сколько их было?
– Ни… Никто не привел… – проскулила девочка. Кальтер прикинул, что на вид ей лет двенадцать-тринадцать. Еще год-другой, и станет девушкой. Если доживет, конечно, – делать в Зоне столь долгосрочные прогнозы нельзя, а для невесть как очутившегося здесь подростка и подавно. – Я са… са… сама пришла. Ночью… Тут больше ни… ни… никого нет…
– Не ври! – еще пуще сострожился «мизантроп». Но то, что ребенок адекватно отвечает на вопросы и больше не паникует, Кальтера все же обнадежило. – Одна, ночью, по Зоне?! Не верю! Кто еще здесь с тобой?! Кто принес воду?! Признавайся, живо!
– Я не знаю… – Девчонка втянула голову в плечи и теперь боялась даже взглянуть на рассерженного гостя. – Не знаю, правда! Когда я при… пришла, вода уже стояла в… в углу! Я хотела пить, но… но не смогла открыть термос! Но потом нашла ту штуку… что на стене… В ней тоже есть… есть вода, и я попила оттуда… И еще в одном шкафу была еда… А кто принес еду и воду, я не… не знаю, честное слово!
Кальтер поморщился, но промолчал. Если маленькая мерзавка не врала, то явно что-то недоговаривала. Но давить на ребенка грубостью нельзя. Все, чего добьется таким путем Кальтер, это лишь новой истерики. А ему хотелось получить от девчонки хоть какую-нибудь полезную информацию перед тем, как покинуть дом. Дождь лил словно из ведра, но восточный край неба мало-помалу прояснялся, и, по всем признакам, вскоре непогода утихнет. Преследующие Кальтера сектанты в настоящий момент наверняка забились под вагоны. В Зоне подобные ливни сродни масштабной аномалии – нельзя предугадать, какая дрянь прольется тебе на голову. Надо быть отъявленным глупцом, чтобы добровольно разгуливать по Зоне, когда здешние небесные хляби извергают из себя такой потоп. И если бы те сталкеры, которые принесли сюда воду, находились поблизости, они в любом случае вернулись в свое убежище до грозы. Стало быть, в ближайшие четверть часа риск столкнуться с врагом невелик, и интрудер мог позволить себе переждать бурю под крышей, в компании так некстати проснувшейся девчонки.
– Как тебя зовут? – осведомился у нее Кальтер, не прекращая наблюдать за подступами к зданию. Дождь не дождь, а ослаблять бдительность, когда рядом притаились враги, было не в привычках майора.
– Верданди, – помолчав, ответила девочка. Кальтер отвернулся от окна и пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, назвала она свое имя или сказала что-то на неизвестном майору языке. Девчушка, похоже, догадалась, о чем думает суровый гость, и немного погодя добавила: – Так звали одну древнюю северную богиню… Но мама любила называть меня просто Верой. Как бабушку.
Интрудер кивнул, мол, спасибо за уточнение, после чего задал очередной вопрос, логически вытекающий из признания собеседницы:
– И где же сейчас твоя мама?
Теперь пауза в разговоре затянулась надолго. Кальтер решил было, что Верданди-Вера и дальше будет молчать, но она все-таки ответила:
– Мои мама и папа умерли… Позавчера вечером… Или ночью – не знаю, здесь так быстро темнеет… Мы полетели искать этерналий – папа сказал, что в сумерках его найти проще, чем днем, ведь он светится… А потом нас подбили… Там… – Девочка указала пальцем на северо-восток – туда, куда шел Кальтер. – Пока мы падали, папа ругался и говорил, что отказала защитная система, а мама кричала, чтобы он срочно что-нибудь сделал… А потом мы упали и… и…
Вера снова уткнулась в коленки и заплакала. Интрудер обвел взором окрестности, попутно размышляя об услышанном. Походило на правду. Если ребенок и мог соврать насчет гибели родителей, дабы разжалобить майора, то убедительно инсценировать горе у Верданди вряд ли получилось бы. Поэтому Кальтер решил ей поверить.
– На чем вы прилетели в Зону и как сумели не попасться на глаза военным? – поинтересовался он, полагая, что в ответ услышит историю о семейке богатеньких туристов-экстремалов, дерзнувших сунуться в Зону с какой-нибудь безумной целью на маленьком частном авиатранспорте. Крайне редко, но подобные эксцессы здесь случались. Правда, до сего момента еще никто из воздушных хулиганов не брал с собой на такие самоубийственные экскурсии детей.
Верданди шмыгнула носом и наконец-то осмелилась поднять голову и показать Кальтеру свое личико. Вполне обычное детское лицо, разве что слишком напуганное и покрытое грязными разводами от слез. Большие глаза сочно-синего оттенка, курносый остренький носик, слегка вздернутая верхняя губка… Короткие прямые волосы со спадающей на глаза челкой выкрашены под цвет глаз. И если эти свалявшиеся пряди вымыть и расчесать, девочка наверняка будет выглядеть гораздо симпатичнее… Казалось бы, ничего странного: нормальный современный подросток, но все же что-то в ней было не так… Какая-то неуловимая глазу, но тем не менее цепкая деталь, что отличала эту девчушку от прочих виденных интрудером детей.
И только тут Кальтер сообразил, что Верданди смотрит на него совершенно открыто, не отводя взора и не испытывая смятения, которое непременно должен был вызвать у нее отталкивающий Символ Аль-Шаддада. Это было воистину удивительно. Взрослый человек еще мог заставить себя усилием воли глядеть в глаза «мизантропу», но ожидать такого самообладания от подростка было нельзя. И тем не менее Вера неотрывно смотрела на майора уже столько, сколько до нее это не удавалось даже хладнокровным воякам вроде полковника Петренко и генерала Воронина. Поверить в столь уникальное явление было сложно. Но факт оставался фактом: встреченный Кальтером в Зоне ребенок мог считаться чуть ли не первым на памяти интрудера человеком, который никак не отреагировал на вытатуированный у него на лице Символ.
– Я, папа и мама летели на гравикоптере, – ответила Верданди на заданный вопрос. – Но мы не видели никаких… военных. Нас подбили, как только мы отлетели от таймбота. Папа сказал, что попробует вернуться обратно, а мама начала помогать ему чинить неполадку, но потом мы все равно упали… Дяденька сталкер, а вы меня убьете?
Вопрос был задан с такой непосредственностью и прямотой, что не успевший свыкнуться со странной невосприимчивостью Веры к Символу Аль-Шаддада Кальтер тут же впал в новое замешательство.
– С чего ты взяла? – нахмурился он, отвернувшись к окну. И сразу поймал себя на мысли, что сделал это не потому, что надо следить за округой, а попросту не желая смотреть в глаза странному ребенку. Ощущение неловкости, возникшей, казалось, без особой на то причины, было для Кальтера весьма нетипичным. Даже ведомственные психологи, которые способны своими каверзными тестами вогнать в смятение кого угодно, и те не сумели бы поставить «мизантропа» в тупик одним-единственным вопросом, как это удалось маленькой Верданди.
– Не знаю. – Девочка робко пожала худенькими плечиками. – Просто когда вы вошли, мне показалось, что вы… решили меня убить.
– Не говори глупостей, – буркнул майор, не отвлекаясь от наблюдения. – Зачем мне тебя убивать? – После чего, мысленно укоряя себя за утрату эмоционального равновесия, вернул разговор в прежнее русло: – Так откуда, ты говоришь, вы прилетели?
– Из таймбота, – повторила Вера, и майор убедился, что он не ослышался – девочка и впрямь произнесла абсолютно незнакомое ему название.
– Это что, поселок или город? – попросил уточнения интрудер.
– Не-а, – помотала головой Верданди. – Таймбот – это… таймбот. Он такой высокий и сейчас стоит далеко отсюда, над оранжевыми деревьями. Там еще поблизости на холме всякие железные устройства торчат из земли, похожие на большие-большие иглы и тарелки. Но таймбот все равно больше их. Выше его в Зоне вообще ничего нет.
«Рыжий Лес и радарная станция, – пронеслось в голове у Кальтера. – А таймбот, о котором девчонка толкует, стало быть, Небесный Паук? И что в итоге получается?»
Делать какие-либо преждевременные выводы майор поостерегся – слишком неправдоподобно они выглядели. Как ни крути, а без дополнительных расспросов не обойтись.
– То есть ты утверждаешь, что вы вылетели из таймбота на этом… как, бишь, его?.. – Кальтер, несомненно, запомнил, как Верданди назвала свой летательный аппарат, но нарочно осекся, чтобы она повторила название той загадочной штуковины.
– На гравикоптере, – услужливо подсказала маленькая собеседница.
– Да, на гравикоптере, – согласился майор, глянув на небо, не стихает ли дождь. Интрудеру хотелось, чтобы ливень продлился еще немного, дав Кальтеру возможность вытянуть из девочки побольше заинтриговавшей его информации. Насколько фантастически ни звучал бы рассказ Веры, к нему следовало отнестись со вниманием. – Как же, знаю: гравикоптер – это такая летающая машина, которая похожа на большое чайное блюдечко, а в середине у него – кабина с иллюминаторами. Правильно?
Майор припомнил вчерашние пересуды долговцев насчет летающей тарелки, якобы сбитой намедни сектантами над Военными Складами, и вдруг понял, что эти слухи четко вписываются в рассказ Верданди.
– Не-а, неправильно, – вновь возразила она. – Это вы сейчас про НЛО говорите. На блюдечко с кабиной похожи летающие тарелки, про которые нам в гимназии на курсах новой истории рассказывали. Сегодня их тоже иногда замечают, но очень редко. Учитель сказал, что они – это всего лишь обыкновенные таймботы из будущего, только очень-очень далекого. А гравикоптер больше похож не на тарелку, а на вилку. Такую большую летающую вилку, понимаете?
– Допустим, – не стал спорить Кальтер. – Значит, как я понял, сначала вы находились в таймботе, а затем сели в гравикоптер и полетели искать какой-то артефакт.
– Ага, – подтвердила Верданди. – Этерналий. Или «Обруч Медузы», как его раньше называли.
– Когда это – «раньше»?
– Ну… в смысле сейчас… Я хочу сказать, что ваше сейчас – для нас это раньше. Ведь на самом деле мы живем гораздо позже, чем вы, и вы про нас ничего не знаете. Но догадываетесь, что мы существуем, потому что в ваше время уже были придуманы такие теории.
Кальтер замолчал, пытаясь разобраться в галиматье, которую он только что услышал. Если устами этого младенца и глаголет истина, то суть ее пока скрывалась за сумбуром эмоций и непонятных слов. Согласно заверениям девочки, она больше суток провела одна в Зоне и потому чувствовала естественное желание поведать о своих злоключениях согласившемуся выслушать ее человеку. Пусть даже человек этот сильно испугал Веру и явно не стремился проявить к ней сострадание.
– Хочешь сказать, что время, в котором мы с тобой находимся, для тебя уже – прошлое? – переспросил майор. Докопаться до смысла в словах Верданди было не так уж сложно. Гораздо сложнее было представить, что вещи, о которых она толкует, не вымысел, а правда. Впрочем, с поправкой на место действия правда эта могла воплотиться в реальность вероятнее, чем где бы то ни было.
– Да, – ответила девочка. После чего с наивной детской простотой поставила Кальтера перед очевидным для Веры, но, мягко говоря, непривычным для интрудера фактом: – Мама и папа давно хотели побывать в начале прошлого века и посмотреть, какой была Зона раньше. У нас про Дикую Зону снято столько интересных фильмов, а сериал про сталкера Хемуля уже десятый сезон по центральному каналу показывают. Вот мы и решили слетать в тайм-вояж, чтобы посмотреть, как все на самом деле происходило. Ну там сталкеры, мутанты, аномалии, артефакты…
– Дикая Зона? – не удержался от вопроса майор. В заявлении гостьи из будущего крылся явный намек на то, что в ее времени Зона претерпела значительные изменения.
– Угу, – закивала Верданди. – Сегодня… то есть завтра там… то есть здесь все будет по-другому. Войны и убийства прекратятся, и Зона станет закрытым научным заповедником. Ведь это именно ее энергия позволяет человеку летать в тайм-вояжи. Сначала ученые обнаружат неподалеку от Чернобыля артефакт «Обруч Медузы» и сделают из него этерналий. А затем изобретут с его помощью первый таймбот и станут перемещаться на нем во времени. Нам об этом в гимназии тоже рассказывали. А сегодня… ну, то есть в две тысячи сто восьмидесятом году, в тайм-вояж может отправиться каждый, у кого есть деньги на билет.
– И вы не боитесь своим вмешательством в прошлое изменить историю? – полюбопытствовал майор, который еще со школы был немного знаком с негативными аспектами теории перемещения во времени.
– Учитель нам рассказывал, что ваши ученые действительно очень боялись такой угрозы, – сказала Вера. – Ну там, знаете, если вдруг в далеком прошлом убить даже бабочку, то это может сначала изменить течение эволюции, а со временем и будущее.
– А разве не так? – удивился Кальтер. Помнится, когда-то он тоже читал похожую книжку и согласился с версией, выдвинутой ее автором.
– Нет, что вы! – уверенно заявила девочка. – Ведь это были всего лишь ваши фантазии, и только. Конечно, они казались вам правильными, как и древним людям – их вера в то, что солнце вращается вокруг Земли. Они видели его движение своими глазами и не верили, что может быть наоборот. Вы тоже пока не видите многого и хотите объяснить ход времени так, как вам кажется правильным. Но на самом-то деле откуда вам это знать, да? А хотите скажу, в чем ваша ошибка?
– В чем же? – Кальтеру было откровенно начхать на все эти теории, но он все равно ощутил легкий стыд за свою дремучесть перед этой маленькой всезнайкой.
– Вы думаете, что человек и время – это две разные вещи и первая способна влиять на вторую. Вроде как писатель может изменить историю, которую он пишет. Но на самом деле нас и время нельзя разрывать, поскольку оно – словно законченная книга, а мы – всего лишь ее персонажи. Все наши поступки и их последствия давно описаны и являются частью большого запутанного сюжета. Нам кажется, будто мы что-то меняем, но каждое это изменение уже занесено в мировую историю. Вам ведь еще точно не известно, почему вымерли динозавры, так? А вот мы знаем. Их убили вирусы, которые нечаянно попали в ту эпоху с одним из первых таймботов. Как видите, чья-то ошибка вызвала гибель древних ящеров, но не повлияла на будущее. Тот путешественник без проблем вернулся назад и не заметил никакой разницы.
– А вот если я сяду в твой таймбот, отправлюсь в начало двадцатого века и убью, к примеру, Гитлера? – задал Кальтер вопрос, который уже вертелся у него на языке. – И что, это тоже никак не отразится на будущем?
– Такое у вас никогда не получится, – категорично помотала головой Верданди. – Гитлера убил советский шпион Алексей Голованов в ноябре сорок четвертого – сегодня об этом известно каждому гимназисту. И ни вам, ни кому-то еще не заменить собой Голованова. Я же сказала: Книга Времени давно написана. Даже если вам удастся попасть на таймботе в ту эпоху, вы никогда не доберетесь до Гитлера. Но вы еще можете оказаться на месте настоящего убийцы Кеннеди. По крайней мере, в наше время историки до сих пор не выяснили имя того, кто на самом деле убил тридцать пятого президента США.
– Ладно, хватит теории и истории, – отмахнулся майор. То, в чем просветила его девочка из якобы две тысячи сто восьмидесятого года, звучало, безусловно, интересно. Но практической пользы из этой информации интрудеру не было никакой. А вот выяснить причину появления над Зоной Небесного Паука не помешало бы. Пусть даже в изложении сопливой гимназистки конца двадцать второго века. – Лучше расскажи, что стряслось с вашим таймботом и почему вы застряли в Дикой Зоне. Надо полагать, изначально вы не планировали, чтобы вас здесь обнаружили?
Вопрос Кальтера быстро вернул Верданди к реальности, и девочка снова помрачнела, как небо над Зоной. Но плакать больше не стала, что было, несомненно, хорошим признаком. Будто подражая успокоившейся Вере, ливень за окнами тоже начал понемногу стихать и уже не лупил в ярости по лужам, а превратился в обычный умеренный дождь.
– Папа изучал историю Дикой Зоны и однажды нашел в архивах упоминание о неизвестном прочим исследователям событии под названием Великий Штурм, – сказала Верданди. – Причем с указанием точной даты этого Штурма. Представляете, как папе захотелось взглянуть на него и написать потом книгу. Ведь после изобретения таймботов в нашей истории почти не осталось белых пятен. А тут, оказывается, всего каких-то сто семьдесят лет назад случилось такое, о чем не знает ни один историк в мире. Это же величайшая находка! Папа так боялся, что кто-то опередит его, что не сообщил, куда направляется, даже нашим близким родственникам. Конечно, никто не должен был увидеть наш таймбот – при попадании в прошлое всегда включается инвизибл-режим и зондирование пространства. Оно очень точно определяет, где в ближайшее время возникнет окно нулевой активности. Ну, понимаете, это такое место, в котором…
– Понимаю, – перебил девочку Кальтер. – Проще говоря, это участок пространства, где в вас никто и ничто не врежется.
– Ага, – подтвердила Вера. – При Великом Штурме папа нашел аж трехчасовое окно над оранжевыми деревьями. Даже не верилось: такое большое окно и совсем рядом с Чернобылем. Папа считал, что нам очень повезло, а оказалось… – Рассказчица часто-часто заморгала, затем хлюпнула носом, но сумела-таки сдержаться, чтобы опять не заплакать. Переборов эмоциональный срыв, она продолжила: – А потом начались эти ужасные выбросы. Один за другим, почти без остановки. Нам с мамой было так страшно, а папа нас утешал и говорил, что скоро все обойдется. Но когда из-за аномальной перегрузки сразу взорвались основной и запасной этерналии, все не обошлось, а стало совсем плохо. У таймбота пропала невидимость, и он упал на лес. Хорошо, что сработала аварийная система «Цитадель», но вернуться домой она нам уже не помогла. После взрыва этерналий полностью исчез и из темпорального генератора, и из резервного отсека. Мы остались в прошлом, над Дикой Зоной, совсем одни… Это было… Это было… – Верданди так и не смогла подобрать адекватное сравнение пережитому ужасу и предпочла опустить эту часть своего повествования. – А затем на нас начали нападать сталкеры. Каждый день в нас стреляли из винтовок и пушек, но «Цитадель» никого не подпускала к тайм-боту. Мы все ждали, когда нас эвакуируют. Но папа так боялся за свое открытие, что не оставил наших временны́х координат, и потому спасатели не могли даже примерно вычислить, куда мы отправились. Время – оно ведь такое огромное… Наверное, за последние сто лет мы были единственными, кто сумел в нем по-настоящему потеряться. Но как папа мог предсказать, что этерналий взорвется, если раньше такого никогда не случалось?
– Если твой папа много читал о Дикой Зоне, он не мог не знать о коварстве аномальных выбросов, – заметил интрудер.
– Что вы, папе было хорошо известно про них, – возразила Вера. – Но в тех архивных материалах, которые он читал, про выбросы во время Штурма не говорилось ни слова. Вот он и решил, что поскольку сталкеры смело пошли на взятие Саркофага, значит, в тот день никаких выбросов не ожидалось. Все, что нам было нужно, это лишь три часа повисеть над лесом и понаблюдать издали за Великим Штурмом. А потом мы вернулись бы домой, как всегда. Кто же мог знать, что в таймботе взорвется этерналий?..
Последняя, самая драматичная, глава истории Верданди растянулась на пять минут и завершилась аккурат в то время, как закончился дождь. Кальтер слушал молча, не прерывая девочку вопросами, поскольку боялся сбить ее с мысли – слишком тяжело давался Вере пересказ взбудораживших ее событий. Голос ребенка дрожал, речь то и дело сбивалась, но Верданди нашла в себе силы поведать о своих злоключениях вплоть до того момента, как очутилась в этом загадочном домике. И когда дождь прекратился, у Кальтера оставался к девочке всего один интересующий его вопрос, который, впрочем, не имел никакого отношения к ее рассказу.
Три недели провела семья Верданди внутри надежно защищенного таймбота в надежде, что спасатели все же отыщут угодивших в беду путешественников во времени. Возможно, они просидели бы там безвылазно и дольше, но когда их продуктовые запасы начали неумолимо иссякать, глава семейства принял решение попытаться спасти жену и дочь своими собственными усилиями. Его поступок был весьма храбрым, но безрассудства в нем, увы, было на порядок больше.
На таймботе имелся четырехместный аварийный гравикоптер, заряда аккумуляторов которого хватало примерно на полдня полета. Отец Веры предполагал, где в Дикой Зоне можно отыскать жизненно необходимый им «Обруч Медузы» – область вокруг Саркофага. Только там, как говорила история, можно было обнаружить этот редкий артефакт. Однако лететь на рискованные поиски в одиночку глава семейства при всем желании не мог. Чтобы подобрать «дикорастущий» этерналий (было известно, что данный артефакт порождала некая вредная аномалия) и упаковать его в специальный грузовой контейнер, требовалось специальное оборудование и как минимум два человека, а еще один был нужен для удержания в этот момент гравикоптера в устойчивом положении. С последней задачей могла легко справиться и Верданди, поэтому ей тоже предстояло принять участие в поисках «Обруча Медузы».
Лететь к ЧАЭС решили ночью. Гравикоптер был оснащен отменными навигационными приборами и системой защиты, а подавляющее большинство сталкеров избегало путешествовать ночью, и это давало искателям этерналия шанс остаться незамеченными. К тому же «Обруч Медузы» светился в темноте ярким синим светом и, как следствие этого, мог быть легко обнаружен с воздуха. Самая опасная часть поисковой операции должна была проходить на земле, во время погрузки. На случай нападения мутантов у капитана гравикоптера имелся при себе штатный бортовой парализатор – оружие не смертельное, но весьма эффективное. Вере же и вовсе не было нужды покидать летательный аппарат – ей предписывалось лишь сидеть в кресле пилота и корректировать показания нескольких датчиков.
Но после вылета искателей из таймбота случился форсмажор. Едва гравикоптер вышел из-под защиты «Цитадели», оказалось, что его автономная защитная система не функционирует. К несчастью, папа Верданди обнаружил эту неполадку уже тогда, когда им вслед неслась выпущенная откуда-то с окраины Припяти самонаводящаяся зенитная ракета. Подбитый гравикоптер потерял управление, сильно отклонился от курса и рухнул возле поселка, расположенного неподалеку от Военных Складов.
Девочка понятия не имела, кто были те сталкеры, которые появились на месте крушения «НЛО», пока его экипаж приходил в себя после жесткой аварийной посадки. Кальтер, разумеется, сразу догадался, что Верданди и ее родителям пришлось столкнуться с сектантами «Монолита». Тут и гадать было нечего – сегодня расхаживать в открытую на Военных Складах не осмелился бы ни один сталкерский клан. Неизвестно, как в итоге сложилась бы судьба троих искателей этерналия, не сдай у главы семейства нервы и не открой он по окружающим их в темноте монолитовцам огонь из парализатора. Те, само собой, в долгу не остались и практически в упор изрешетили из автоматов лишенный брони гравикоптер…
Дальнейшее перепуганная насмерть Верданди помнила смутно. Вот истекающий кровью отец из последних сил выталкивает девочку из кабины и хрипит, чтобы она бежала прочь (Кальтер подумал, что, видимо, на тот момент инициатор тайм-вояжа уже лишился рассудка. Мысли он здраво, наверняка предпочел бы, чтобы дочь тоже погибла от пуль сектантов, чем была растерзана аномалиями или мутантами). Вера едва держалась на ногах от ужаса, но бросилась куда глаза глядят, даже не задумываясь над тем, что ей не пробежать по ночной Зоне наобум даже ста метров.
Однако то, что не вышло бы и у матерого сталкера, ребенок проделал с феноменальным везением парашютиста, который угодил в скирду сена после того, как оба его парашюта не раскрылись, и не заработал при этом ни единой царапины. Глянув на ПДА-карту, майор с изумлением отметил, что, облаченная в один лишь легкий защитный костюм, слабенькая невооруженная девочка прошла за сутки расстояние более чем в дюжину километров.
Поначалу за Верданди гнались с фонарями сталкеры, которые расстреляли ее родителей. Но потом что-то огромное и жутко рычащее набросилось на преследователей из мрака, и им стало уже не до беглянки. Она же тем временем достигла какой-то насыпи и спряталась в проложенном под нею тоннеле. Где тут же лишилась от всего пережитого чувств и пролежала в обмороке до самого рассвета. А утром кое-как возвратилась к реальности и, не помня себя от страха, побрела сама не зная куда, то и дело спотыкаясь и больно падая на рассыпанный у нее под ногами щебень.
Лишь к обеду до Веры дошло, что она все время движется по железнодорожному полотну. Но девочка продолжала шагать в неизвестном направлении без какой-либо цели, пока не набрела на пустой товарный состав. Не осознавая, что она делает, Верданди забралась в один из вагонов и вновь потеряла сознание.
Очнувшись вечером, она почувствовала себя немного лучше, только сильно хотелось пить и есть. Куда теперь идти, Вера понятия не имела, поэтому продолжила прежний маршрут и вскоре набрела на заставленную поездами станцию и этот маленький домик, где – прямо как в сказке! – нашла воду, еду и относительно мягкую постель. Пережитые горе и ужас сменились дикой усталостью, и, упав на диван, девочка мгновенно уснула. Однако, проснувшись ближе к утру в достаточно ясном рассудке, она почувствовала себя настолько подавленной, что поступила как обычный ребенок в минуту безысходного одиночества и отчаяния: закрылась с головой пледом и зарыдала… Пока вновь не уснула от упадка сил тревожным кошмарным сном…
Кальтер посмотрел в окно на падающие в лужи последние редкие капли дождя и озадаченно потер переносицу. Затем подошел к столу, выложил на него один комплект сухого пайка, после чего открыл тугие защелки на термосе с водой и лишь потом заговорил с внимательно наблюдающей за его манипуляциями Верой:
– Сиди здесь и никуда не уходи. Скоро я свяжусь с хорошими людьми, и они пришлют сюда кого-нибудь, чтобы тебя забрать. Ты узнаешь этих людей по черно-красным комбинезонам. Если вдруг вместо них придет кто-то еще, плачь как можно жалобнее и рассказывай им все то же самое, что и мне. Уверен, это их заинтересует, и тогда, возможно, тебя попробуют продать военным наблюдателям или ученым… Что ты на меня так смотришь, девочка? Неужели в ваших фильмах Дикая Зона жила по другим законам? Тебе очень повезло, что ты вообще до сих пор жива. Теперь молись, чтобы сталкеры из «Долга» нашли тебя раньше наемников или сектантов.
– А… а как же вы?! – оторопело промямлила Верданди. Голосок ее задрожал, а на глаза опять набежали слезы. – Ведь я думала, что вы… вы хотите мне помочь!
– Сожалею, но больше ничем помочь не могу, – отрезал Кальтер. – У меня много неотложных дел, и нам с тобой никак не по пути. Счастливо оставаться.
– Вы… вы что, так и оставите меня здесь?! Одну?! – Вера вскочила с дивана и судорожно ухватила интрудера за руку. – Но мне страшно, дяденька сталкер! Здесь вокруг все время кто-то воет, а недавно я слышала, как где-то недалеко опять стреляли!
– Я ведь сказал, что скоро за тобой придут… – начал было Кальтер, но девочка его перебила:
– Но так же нельзя, дяденька сталкер! – вскричала она, еще сильнее стиснув майору запястье. – Это… это неправильно! Вы не можете… не имеете права бросить меня здесь!
– Не кричи и отпусти меня! – приказал Кальтер. Вырываться из цепкой хватки Верданди силой он не хотел, ибо понятия не имел, как это сделать, не переломав девочке пальцы – так крепко впилась она в его руку. – Прекратить истерику! Ну же! Кому говорят!
– Не отпущу! – продолжала настаивать Вера и для пущей убедительности ухватилась за запястье майора обеими руками. – Вы не уйдете отсюда без меня! Нет, и не мечтайте! Я все равно побегу за вами, потому что не останусь больше в этом ужасном месте! Вы совсем не такой, как те сталкеры, что убили моих папу и маму! Вы… вы… хороший и добрый! Я это знаю, знаю, да!..
Положение у Кальтера складывалось просто анекдотичное. После всего, что рассказала ему Верданди, майор решил оказать жертве трагических обстоятельств посильную помощь. Но не из сострадания – откуда ему вообще взяться у интрудера? – а лишь в качестве оплаты за предоставленную Ведомству информацию. Так, по крайней мере, внутренне мотивировал свой поступок Кальтер. Хотя мотивация эта, если честно, казалась ему малость натянутой, как будто он лгал самому себе. Но так или иначе, раздумывать об истинных побудительных причинах этого поступка было некогда. Задание интрудера никто не отменял, и ночью он, кровь из носу, обязан проникнуть на форпост «Монолита», чтобы завершить свою важную работу.
Одного лишь этого аргумента было достаточно, чтобы отвесить упрямой девчонке крепкий подзатыльник и, хорошенько пригрозив ей напоследок, продолжить путь к цели. Чего бы там ни натерпелась за последние дни Верданди, в данную минуту она мешала Кальтеру исполнять приказ, и этим все сказано. Но вот ведь оказия: майор стоял напротив готовой разрыдаться девочки и не мог поднять на нее свою тяжелую руку! Даже будучи уверенным в том, что строптивица этого заслуживает!
«Просто абсурд какой-то! – пронеслось в голове у интрудера. – Ребенок, которого я знаю от силы четверть часа, держит меня на месте, а я трачу время, думая, как мне от этого ребенка помягче отвязаться! Да о чем тут вообще можно думать! Съездить мерзавке по уху, и все дела! Но не сильно, а так, для острастки. А то вон шейка, как спичка, – чуть переусердствовал, и кранты гостье из будущего…»
Неведомо, чем в итоге завершилась бы эта самая необычная в жизни майора схватка со вставшим у него на пути противником – тоже, надо заметить, отнюдь не ординарным. Скорее всего, Верданди все же напросилась бы на трескучую оплеуху. Однако противостояние интрудера и девочки-подростка было прервано не Кальтером, а раздавшимся за стенами конторы хлестким металлическим щелчком. В воцарившемся после грозы затишье этот резкий звук настолько контрастировал с переливами многочисленных ручейков, что не расслышать его мог разве что глухой. Однако из двух находящихся в домике людей лишь майор распознал, что именно щелкнуло неподалеку и, главное, какие за этим последуют события. В чем бы и мог ошибиться «мизантроп», но только не в характерной прелюдии назревающего кровопролития – щелчке взводимого затвора…
– Ложись! – скомандовал Кальтер девочке, но, видя, что та продолжает испуганно хлопать глазами, грубо ухватил ее за шею и подножкой уронил на гнилой дощатый пол. После чего сам плюхнулся ниц рядом с Верданди. А в следующее мгновение домик накрыла новая буря. Только на сей раз рукотворная и куда более разрушительная.
Кальтер быстро определил по пулеметному грохоту, кто решил устроить ему и Вере жаркую кровавую баню. Этот изношенный, лязгающий при стрельбе «Миними» не так давно уже палил майору вслед, правда, безрезультатно. И вот у пулеметчика-сектанта появился вполне реальный шанс взять реванш, поскольку теперь преследователи подобрались к беглецу гораздо ближе и застали его врасплох. Удивительно, как монолитовцам удалось без единого звука прокрасться к домику по шуршащему гравию в своих массивных экзоскелетах. Хотя если предположить, что найденное сначала Верданди, а за ней и Кальтером убежище принадлежало сектантам, то у них вполне могла быть протоптана сюда потайная тропка – на случай именно таких внезапных визитов.
Обстрел здания велся лишь с одной стороны, и свинцовый шквал врывался в бытовку и остальные помещения через западные окна. Пули загромыхали по железным шкафчикам, разворотили стол, разнесли вдребезги чугунный умывальник и взялись дырявить обшарпанную штукатурку на стенах. Часть пуль и вовсе проносилась сквозь комнату, вылетая через окно с противоположной стороны. Единственное непростреливаемое пространство в бытовке оставалось лишь под подоконником у западной стены. Пробить двойную кирпичную кладку 5,56-миллиметровый «Миними» был не в состоянии. Поэтому, определив вектор вражеского обстрела, Кальтер сразу же оттащил за шиворот истошно визжащую девочку в безопасное место, а сам перевернулся на спину и, положив на грудь «ВМК», извлек из «разгрузки» осколочную гранату и вырвал чеку.
Кроме грохота пулемета, иных выстрелов слышно не было. Из этого следовало, что, пользуясь огневым прикрытием, двое других сектантов в настоящий момент подбирались к конторе, чтобы ворваться в нее, как только пулеметчик прекратит огонь. Весьма действенная штурмовая тактика: заставить всех выживших под ураганным обстрелом уткнуться мордами в пол, а затем ворваться в разгромленное помещение и подавить в зародыше любое сопротивление, на какое еще будет способен дезориентированный враг. Грядущая атака сектантов ожидалась с двух направлений: через вход и через восточные окна. Таким образом, загнанные пулеметной очередью к западной стене домика его обитатели оказывались в невыгодном для себя положении, будучи не защищенными от огня с другого фланга.
Конечно, враг мог разыграть нападение и по иному сценарию. Но Кальтер исходил из того, что ему противостоят опытные противники, которые предпочтут самый выигрышный вариант атаки остальным, уже не таким рациональным. Главное для монолитовцев, это не допустить паузы между прекращением «артподготовки» и началом штурма. То есть, пока грохочет пулемет, оба штурмовика обязаны выйти на диспозиции. Только таким образом захват конторы мог пройти в духе «блицкриг», без лишней суеты и потерь. Кальтеру во чтобы то ни стало требовалось не прозевать ключевую фазу вражеской операции, поскольку для него этот короткий миг затишья имел не меньшую стратегическую важность.
Как только умолк последний выстрел, интрудер, не вставая с пола, швырнул заготовленную гранату в восточное окно, но недалеко – так, чтобы она упала возле фундамента. Несмотря на готовность майора к вторжению, он все равно не мог полностью контролировать ситуацию, и потому, избавившись от гранаты, выкатился в проход и открыл огонь по двери еще до того, как в ней нарисовался ожидаемый «броненосец». Штурмовика, который должен был появиться у восточных окон, Кальтер пока не опасался. Заметил тот перелетевшую через подоконник гранату или нет, она в любом случае не позволит врагам провести синхронную атаку.
Интрудер спустил курок аккурат в момент взрыва, и хоть кирпичная стена обезопасила майора от осколков и каменной шрапнели, ударившая в окна звуковая волна заложила ему уши, наполнив голову противным монотонным звоном. Впрочем, легкая контузия была лишь малой платой за ту неоценимую услугу, какую оказала Кальтеру своевременно выброшенная граната. Она не только оградила его от нападения с фланга, но и отвлекла внимание ворвавшегося в дверь второго ходячего мини-танка.
Первые выпущенные интрудером пули угодили «броненосцу» в живот и грудь, однако не причинили врагу никакого вреда. Пуленепробиваемые бандажи экзоскелета без проблем выдержали несколько прямых попаданий, а сам тяжелый бронекостюм не позволил сектанту упасть под градом обрушившихся на него сокрушительных пулевых ударов. Штурмовик дал короткую очередь, но попал не в лежащего на полу майора, а в железные шкафы позади него. Поднятая пулеметным обстрелом пыль скрывала Кальтера, и сейчас враг стрелял наугад. Встретив грудью еще несколько пуль, он шагнул в прихожую и заметил-таки стрелка, но в этот миг рванула упавшая у фундамента граната.
Ее осколки, а также куски щебня и пыль ворвались через окна в здание и невольно заставили «броненосца» отшатнуться от оконного проема в глубь прихожей. Враг шагнул за перегородку и ушел из-под обстрела. На виду у Кальтера остались лишь торчащие из-за косяка правая нога и соответствующее плечо сектанта. Выбор целей был небогат, но это вовсе не заставило майора прекратить стрельбу. Перенеся огонь на нижнюю конечность «броненосца», интрудер добился желаемого результата гораздо быстрее, нежели паля по его бронированной груди. Две пули разорвали не защищенное бандажом подколенное сухожилие врага, но опять-таки экзоскелет не дал ему упасть. Что служило теперь, в общем-то, бесполезной поддержкой. Нога монолитовца была фактически наполовину оторвана и больше не могла привести в движение экзоскелетные усилители.
Взревев от боли, «броненосец» инстинктивно рванулся с места и шутя проломил комнатную перегородку, но именно этот рывок его и погубил. Стоять, не двигаясь, с пострадавшей нижней конечностью боец в экзоскелете еще мог, а вот ходить – уже нет. Левая нога сектанта послушно шагнула вперед, но отказавшая правая была отныне на такое неспособна. «Броненосец» совершил нечто похожее на неуклюжий фехтовальный выпад, снес стену прихожей, а потом утратил равновесие и рухнул на дощатый пол всей своей нешуточной массой.
Кальтер полагал, что у пронзительно вопящей Верданди хватит ума забиться в угол и не высовываться, в то время как майору разлеживаться на полу было некогда. Неизвестно, причинила ли граната ущерб второму штурмовику. И пока он не возобновил атаку вместе со спешащим сюда же пулеметчиком, интрудеру следовало избавиться от того противника, которого ему довелось обездвижить.
Подстреленный «броненосец» барахтался в обломках перегородки и раскуроченного им же пола, пытаясь превозмочь боль и продолжить бой. Кальтер, само собой, категорически не одобрил героизм противника. Вскочив с пола, майор подлетел к упавшему сектанту, ногой наступил на ствол его автомата, после чего упер дуло «ВМК» в забрало вражеского шлема и спустил курок. Выпущенная в упор очередь вдребезги разнесла поляризованное стекло и превратила в кровавое месиво находившееся за ним лицо монолитовца. Мертвец содрогнулся в последней, усиленной экзоскелетом конвульсии и угомонился. На сей раз окончательно.
Не желая маячить над телом поверженного врага, майор метнулся к уцелевшей перегородке, на ходу меняя опустошенный магазин на новый. Взятый Кальтером с ходу темп схватки нельзя было сбавлять ни в коем случае. Только таким образом окруженный в доме беглец мог биться с преследователями на равных и не стать для них загнанной жертвой. В ушах интрудера все еще стоял звон от гранатного разрыва, поэтому Кальтер полагался сейчас исключительно на собственное зрение. Он не мог даже расслышать, продолжает кричать Верданди или нет – а уж голосить-то она умела, дай бог! – не говоря о вражеских шагах за стенами. Но проредив ряды противника, майор ощутил себя несколько уверенней и теперь намеревался перейти от обороны к контратаке.
Но, похоже, проблемы со слухом возникли не у одного Кальтера. Второй штурмовик вовремя заметил вылетевшую ему под ноги гранату и успел схорониться за углом лишенной окон тыловой стены здания; именно оттуда подкрался к конторе при пулеметном обстреле этот сектант. Все, что он мог расслышать после гранатного разрыва, это, пожалуй, только грохот разнесенной собратом перегородки и выстрелы. О том, что происходило внутри домика затем, контуженный монолитовец знал не больше, чем майор – об обстановке снаружи. И потому, из опасения подстрелить напарника, «броненосец» уже не мог лихо выпрыгнуть из-за угла и начать палить по окнам. Чего нельзя было сказать о Кальтере. Ему дозволялось с чистой совестью стрелять по любому движущемуся объекту за пределами здания.
Несмотря на внушительный вес, «броненосец» довольно шустро проскочил перед окном бытовки, оперативно оценил в ней обстановку и замер за межоконным простенком. Кальтер, однако, не проморгал маневр противника и подозревал, что тот наверняка заметил лежащего в углу человека. Будь интрудер на месте этого сектанта, он точно не преминул бы повторно заглянуть в бытовку и дать по подозрительной цели короткую очередь. С ходу ведь не определишь, кто там валяется в клубах пыли: мертвец или всего лишь притворяющийся мертвым коварный враг. Так что лучше израсходовать несколько патронов и избавить себя от сомнений, чем оставлять за спиной потенциальную угрозу…
Догадка эта вонзилась в мозг Кальтера, подобно раскаленному гранатному осколку. Майор не успел даже толком представить «броненосца», стреляющего в беззащитного ребенка, как стремглав очутился напротив того самого окна, аккурат между Верданди и готовым вот-вот сунуться в оконный проем монолитовцем. Майор отдавал себе отчет лишь в одном. Он знал, что с того дня, как поразил на приснопамятных тестах Ведомства те спорные картонные мишени, ему впервые приходится поступаться принципами интрудера. Впрочем, отчего и почему так произошло, его сейчас абсолютно не волновало. Он по-прежнему доверял своим инстинктам, и это главное. А еще был уверен, что крепкие забрала вражеских шлемов однозначно не выдерживают автоматную очередь в упор.
К чести сектанта, он действительно оказался педантичным воякой и не собирался оставлять за собой недобитых противников. Но именно эта педантичность его и сгубила. Вместо того чтобы произвести по обнаруженному в бытовке субъекту серию контрольных выстрелов, монолитовец сам нарвался на изрядную порцию свинца.
Осмелившись вновь заглянуть в бытовку – только теперь с четко определенной целью, – сектант не успел просунуть в окно ствол автомата, как в лицо ублюдку, подобно зеркальному отражению, уперся другой ствол, принадлежащий… Кому именно принадлежащий, «броненосцу» определить уже не удалось. Как и осуществить задуманное. Все планы педантичного монолитовца пошли насмарку, едва палец интрудера нажал на спусковой крючок «ВМК». После чего содержимое шлема обезглавленного врага можно было натурально выплескивать на землю, как помои – из кастрюли…
А вот следующий вражеский ход майор уже не предусмотрел. Ожидая атаки с запада, он бросился к противоположному окну, но в эту секунду позади него раздался грохот, и из тыловой стены здания вывалился внушительный фрагмент. Выбивший его удар был настолько мощным, что вместе с кирпичами на пол бытовки рухнули железные шкафчики, стоящие вплотную к стене. В и без того разгромленной комнате стало вовсе не продохнуть от пыли. Ну а когда в зияющий пролом ворвался виновник этого безобразия – ходячий мини-танк, – бытовка стала вдобавок еще и тесной.
Вот только присказка «в тесноте, да не в обиде» по отношению к столкнувшимся нос к носу интрудеру и сектанту была уже неприменима. Враги сцепились в замкнутом пространстве не на жизнь, а на смерть, что не являлось бы для Кальтера большой проблемой, не будь его противник облачен в экзоскелет. Это обстоятельство давало монолитовцу неоспоримое преимущество, а принимая во внимание то, что он был вооружен еще и пулеметом, шансы сектанта на победу удваивались.
Впрочем, незавидное для Кальтера соотношение этих шансов отнюдь не значило, что майор не мог попытаться их немного уравнять. У него в руках тоже имелось достаточно грозное оружие, жертвами коего уже пали два собрата «броненосца»-пулеметчика. Полмагазина патронов и заряд картечи в подствольнике – интрудер был готов предъявить их врагу, что называется, прямо на входе. Но выкладывать эти аргументы Кальтеру следовало опять же с умом, поскольку только так можно было добиться от них максимальной эффективности.
«Броненосцу» потребовалась пара секунд, чтобы сориентироваться в запыленной бытовке и вступить в бой. Интрудер разобрался в ситуации немного быстрее – ровно настолько, чтобы изловчиться и нанести удар первым. Во время вторжения противника Кальтер успел отскочить к стене и, встав у края пролома, занял единственно доступную ему сейчас стратегическую позицию. Бейся он с равным по силе врагом, майор, несомненно, изрешетил бы его, едва тот сунулся в помещение. С бойцом в экзоскелете все обстояло сложнее. Но, как показывала практика, при должной сноровке можно было поразить штурмовика точными выстрелами в уязвимые места.
Пулеметчик явно знал о гибели обоих собратьев, поэтому, прежде чем врываться в бытовку, он сначала сунул в пролом пулемет, собираясь повторно осыпать контору градом свинца и пресечь возможную контратаку противника.
Вместо громилы в бронекостюме Кальтер увидел слева от себя лишь просунутую в брешь вражескую руку. Укрепленная стальными бандажами, она держала семикилограммовый «Миними» с той же легкостью, с какой интрудер держал бы обычный пистолет. Не стой майор в шаге от этой цели, он вряд ли сумел бы с ходу попасть в нее из винтовки. Но даже на такой короткой дистанции Кальтер предпочел не обычные пули, а картечь, поразить которой мелкую мишень было не в пример проще.
Если бы не опоясывающий предплечье «броненосца» экзоскелетный бандаж, выстрел майора гарантированно оторвал бы сектанту руку по локоть. Но, несмотря на это, картечный заряд все равно нанес монолитовцу весьма ощутимые повреждения. И не только ему. Кроме превращенной в мясокостный фарш кисти противника, крупная, кучно летящая дробь успела разворотить затворную раму «Миними» еще до того, как он произвел первые выстрелы. Намертво заклинивший пулемет отныне превратился в бесполезный кусок железа, годный лишь для использования его в качестве дубинки.
Лишившись кисти, монолитовец осатанел от боли и, брызжа льющейся из отстреленной конечности кровью, ворвался в пролом с явным намерением разорвать Кальтера пополам. Майор ожидал этой атаки и собирался встретить врага автоматной очередью, направленной в проверенное уязвимое место ходячих мини-танков – забрало. Но едва интрудер взял на прицел вражью голову, как «броненосец» перехватил неповрежденной рукой раскуроченный «Миними» за ствол и швырнул пулемет в противника. Кальтер отшатнулся в сторону и одновременно спустил курок, но ни то ни другое действие майора не возымело результата. Пули скользнули по плечевой бронепластине сектанта, не причинив тому вреда, а отскок оказался недостаточно резвым, чтобы интрудер успел уклониться от летящей в него железяки.
Засвети ему чем-то подобным обычный противник, Кальтер легко отбился бы от такой атаки. На худой конец, защитные пластины комбинезона смягчили бы удар и уберегли майора от травм и ушибов. Но облаченный в экзоскелет сектант метнул сломанный «Миними» с такой силой, что касательное попадание пулеметного приклада Кальтеру в корпус было равносильно удару лошадиного копыта. Интрудер почувствовал, как в боку у него что-то отчетливо хрустнуло, а сам он не устоял на ногах и упал на стоящий позади диван.
Но радоваться удачному падению пришлось недолго. Едва майор коснулся спиной засаленной диванной обивки, как «броненосец» тут же накинулся на него, словно разъяренная горилла на вздумавшего атаковать ее мелкого хищника. Кальтер не успел прийти в себя, как был тут же поставлен на ноги, но лишь затем, чтобы заработать очередной удар и, выронив винтовку, отлететь в противоположный угол комнаты.
Удар пришелся в более прочную, грудную пластину комбинезона, и теперь майор отделался лишь болезненным ушибом. Зато приземление вышло не в пример жестче предыдущего. Грохнувшись спиной на поваленные шкафчики и рассыпанные поверх них кирпичи, Кальтер ощутил в уже отбитом боку такую резкую боль, что на несколько секунд потерял сознание. Возможно, интрудер пробыл бы в этом состоянии и дольше, не скатись он сразу же со шкафчиков на пол. Новое падение причинило новую боль, но она послужила для бесчувственного Кальтера тем самым клином, которым вышибают другой клин, и встряхнула майора, подобно разряду электрошока.
Случилось это, надо заметить, очень своевременно. Когда майор вернулся к реальности, «броненосец» уже навис над ним с занесенной для удара ногой. Форсированная экзоскелетом, она могла растоптать Кальтеру голову шутя, будто арбуз. И растоптала бы, не откатись майор поспешно в сторону по битым кирпичам, что наградило его очередью стреляющих болей. Но тут уж приходилось выбирать: или эти мучения, или хруст собственного раздавленного черепа.
Массивная бронированная ножища монолитовца врезалась в пол, но вместо головы интрудера проломила лишь гнилые доски. И все бы ничего, но под ними обнаружился не грунт и не щебень, а неширокая, метровой глубины яма. Либо она нарочно была оставлена там строителями для подведения к конторе в будущем водопровода, либо яму элементарно не засыпали из-за чьей-нибудь лени или халатности. Однако кто бы мог подумать, что спустя четверть века над этой ямой развернется грандиозное побоище и она фактически переломит его ход.
Прошибив пол, ходячий мини-танк утратил под ногами опору и ухнул вниз с грохотом, достойным падения с аналогичной высоты промышленного сварочного трансформатора или токарного станка. Яма скрыла сектанта всего по промежность, но поскольку массивный экзоскелет не был приспособлен для таких прыжков, колени «броненосца» подогнулись, и он, потеряв равновесие, завалился животом на край ямы и раскинул руки.
Проломленные доски под валяющимся на полу Кальтером накренились, и сила притяжения неминуемо поволокла майора прямо в лапы остервенелого врага. При всей недюжинной мощи «броненосца» быстро выбраться из ямы ему не удалось. К тому же отсутствие кисти на правой руке не позволяло монолитовцу опираться на нее при вытаскивании себя из западни. Поэтому он не стал пока карабкаться наружу. Увидев, что противник сам катится к нему, как по заказу, сектант взревел, выбросил вперед здоровую руку и ухватил майора за ботинок.
Ощутив у себя на пятке стальную хватку врага, Кальтер рванулся, а когда понял, что это бесполезно, позволил подтащить себя еще немного и изо всех сил заехал сектанту по шлему другой ногой. Затем еще и еще. Но пинать бронированного громилу было все равно что пытаться таким же способом свалить чугунный столб. А пока майор лупил ботинком непрошибаемого противника, тот намертво придавил ему схваченную ногу изуродованным предплечьем, а левой рукой перехватился повыше – за колено. После чего подтянул интрудера еще ближе, для пущего удобства расправы над ним.
Теперь монолитовец мог легко переломать Кальтеру оба колена, а уже потом без труда добраться и до его горла. Но майор не стал дожидаться, когда захрустят его раздробленные суставы, а извернулся и пнул врага точно по кровоточащему срезу на обрубке кисти. Коварный и болезненный удар по искалеченной руке на миг шокировал сектанта и заставил его разжать хватку. Но кинувшегося было прочь Кальтера подвели отбитые (а возможно, и сломанные) ребра. Едва не задохнувшись от вспыхнувшей в боку боли, майор споткнулся и не сумел отскочить достаточно далеко. Чем «броненосец» не преминул воспользоваться и вновь схватил его за щиколотку.
Опоздав всего на мгновение, интрудер принялся рваться, словно угодившая в капкан лисица, и лишь эти судорожные рывки мешали сектанту как следует стиснуть пальцы и сломать жертве лодыжку. Однако, усердствуя в собственном освобождении, Кальтер, наверное, сам в итоге сломал бы себе ногу, если бы не дерзнул пойти на крайние меры. Выхватив из «разгрузки» гранату, он выдернул чеку, а потом швырнул свое единственное спасение на дно ямы – прямо под ноги ходячему мини-танку. Отвесные края его ловушки позволяли надеяться, что основная сила взрыва и осколки уйдут в потолок. Что при этом случится со зданием, Кальтера не волновало. За неимением иной стратегии боя с превосходящим по силе противником майор без колебаний воспользовался той, что напрашивалась сама собой.
Монолитовец не проворонил катившуюся к нему гранату и даже попытался изловить ее свободной рукой. Вот только враг в горячке запамятовал, что сделать это при отсутствии на руке пальцев попросту невозможно. Поэтому сектанту пришлось волей-неволей отпустить жертву и спешно искать под ногами взрывоопасный презент в надежде успеть нащупать его и отбросить подальше. Черт с ним, с беглецом, когда внезапно возникла другая проблема, решение которой не терпело ни малейшего отлагательства…
Несмотря на ранение, «броненосец» действовал весьма расторопно. Единственное, чего не предугадал сектант, это то, что Ведомство никогда не экипировало «мизантропов» стандартным общевойсковым снаряжением. Кальтер и его коллеги пользовались только тем оружием и спецсредствами, которые лаборатория Ведомства подгоняла индивидуально под каждого из них. К примеру, «ВМК» майора представляла собой усовершенствованную австрийскую винтовку «АУГ», переделанную почти до неузнаваемости, спаренную с многофункциональной подствольной ракетницей и сбалансированную, так сказать, исключительно под руку майора. Та же история и с гранатами. Они предоставлялись Кальтеру в комплекте со специальными взрывателями, замедлитель которых горел вдвое быстрее обычного. Выработанные на тренировках навыки позволяли майору бросать гранаты по цели так, что они взрывались либо на подлете к ней, либо сразу при попадании в нее. Это не давало противникам «мизантропа» ни секунды на то, чтобы спрятаться или, того хуже, метнуть брошенную в них гранату обратно.
Весьма вероятно, что, упади в яму обычная «РГД-5», монолитовец успел бы подобрать ее и вышвырнуть в окно. Но коварная граната Кальтера взорвалась тогда, когда пальцы сектанта только-только сомкнулись на ее корпусе. Произошедший в тесной яме взрыв оказался для стоящего в ней «броненосца» намного страшнее, чем подорвись он на гранате в обычных полевых условиях. По вине этого обстоятельства он фактически наступил на мину направленного действия, чья ударная волна и осколки были сконцентрированы в плотный восходящий поток. И если экзоскелет еще мог уберечь «броненосца» от обычного взрыва ручной гранаты, то при вышеупомянутом стечении неблагоприятных факторов пользы от бронекостюма было уже немного.
Конечно, Кальтеру не удалось выбросить таким образом врага из ямы, будто пробку из бутылки, – слишком тяжелым было обмундирование сектанта. Зато эта неподъемная тяжесть превратила монолитовца в затычку для жерла маленького рукотворного вулкана, в живой щит, который принял на себя большую часть взрывной силы и осколочного смерча. Выжить после такой встряски «броненосец», естественно, не мог. Его растерзанное тело так и осталось торчать в яме, словно какой-то маньяк-живодер сначала усердно кромсал его топором, а потом решил зарыть труп в землю, но по неизвестной причине так и не успел избавиться от улики.
Впрочем, прорвавшаяся сквозь «затычку» восходящая ударная волна тоже обладала достаточно сокрушительной силой. Взрыв разворотил потолок и перебил пополам одну из его несущих балок. Стряхивая с себя дощатый настил, тяжелый обломок балки сорвался с опоры и прочертил в воздухе дугу, один в один повторяющую траекторию удара крикетного молотка. Под стать этому «молотку» отыскался и мяч. Его роль довелось исполнить Кальтеру, едва освободившемуся от вражеской хватки…
Намереваясь как можно скорее убраться подальше от ямы, майор, превозмогая боль в ребрах, вскочил с пола. Но как только интрудер очутился на ногах, тут его и настигла очередная неприятность. Удар падающей балки сначала вскользь прошелся ему по спине, а напоследок зацепил затылок, саданув по нему с такой силой, что Кальтеру даже почудилось, будто у него лопнули шейные позвонки.
Больше он ничего не почувствовал. Взорвавшаяся у него в голове ослепительная вспышка полностью отключила сознание майора от реальности. Он еще успел совершить по инерции несколько шагов, пока не уперся в подоконник на западной стене и не перевалился через него, выпав из бытовки на улицу. После чего так и остался лежать под окном конторы, подобно тем мертвым сектантам, которых Кальтер только что прикончил одного за другим.
А Зона взирала на бесчувственного горе-победителя и посмеивалась над ним проблесками полуденного солнца в разрывах несущихся по небу серых туч. Зона знала, что в этом бою победил вовсе не Кальтер, а она – полноправная повелительница судеб всех, кто топчет ее гниющую мертвую землю. И в этом плане майор не являлся исключением из общего правила. Он пришел в Зону судить, не ведая, что судья здесь может быть только один. Равно как и закон, согласно которому выносятся местные приговоры: невиновных в Зоне нет, и для каждого из незваных гостей у нее найдется свое персональное наказание…