Глава 7 — Рухнувший миф

Окрестности Припяти

Военно-транспортный вертолет появился над Черным Лесом, вне зоны эффективного огня монолитовских снайперов. Высадив десант, он тут же развернулся, взяв курс на периферию Зоны.
В эфире прошел короткий сеанс связи. Оба передатчика, один, находящийся в Припяти, другой – в Мертвом Лесу, были оснащены шифрующими устройствами.
– На связи Дартс, вызываю Седого.
Секунда тишины.
– Седой убит. На связи Рихард.
– Докладывай.
– Я ранен. Группа уничтожена. Объект ушел.
– Как вы его упустили?!
– На помощь объекту пришел неизвестный сталкер. Сейчас они направляются к окраине города. Двигаюсь следом.
– Твои координаты засек. Есть еще новости?
– Устройство в бункере активировано. Агент задачу выполнил.
– Понял. Не упусти Логиста. Мы выдвигаемся. Будем минут через десять.
Завершив сеанс связи, командир вновь прибывшей группы наемников оглянулся и жестом отдал приказ двум десяткам подчиненных: «Начинаем движение. В темпе».

* * *

Инок, Логист и Опер пробирались дворами.
В другое время пробежка от улицы Курчатова до ядерного бомбоубежища заняла бы минут пять-семь, не более, но им приходилось двигаться крайне осторожно, часто выбирая обходные маршруты, чтобы не попасть под огонь снайперов «Монолита».
Перестрелка в городе понемногу стихала. Сталкеры, поодиночке и группами, прорвавшись через заслоны сектантов, собирались у школы. Донор не стал ожидать, пока появление военных отвлечет внимание засевших в высотных зданиях боевиков, – отобрав наиболее опытных бойцов, он послал несколько групп на зачистку близлежащих многоэтажек.
В квартале вновь вспыхнули яростные столкновения, а когда автоматный огонь пошел на убыль, из Припяти начали эвакуировать тяжелораненых.

– Недалеко уже. Метров двести осталось. – Опер вбежал в разгромленный магазин, и, переводя дыхание, присел под прикрытием облицованного кафелем прилавка мясного отдела.
Инок последовал его примеру, затем осторожно выглянул, осматриваясь. Сквозь выбитые проемы витрин были отчетливо видны угрюмые постройки градообразующего предприятия Припяти – Чернобыльской АЭС.
Отдышавшись, Опер пояснил:
– Под нами – перекрытие убежища. За магазином начинается лесопарковая зона. Наша цель – небольшое кирпичное строение. Высота – метра полтора, сбоку низкая металлическая дверь. Гранаты у меня есть, замок рванем.
– А дальше? – поинтересовался Логист.
– Внутри установлены насосы, воздуховоды, между ними – специальный отсек, где происходит фильтрация воздуха. В нем же в полу находится затвор вертикального вентиляционного ствола. Шахта заперта выпуклой металлической крышкой. Электроприводы наверняка не работают, но есть резервный механический штурвал отпирания. Главное – попасть внутрь ствола. Там уже никакое преследование не страшно. Заблокируемся изнутри. По вертикальной шахте скобы идут, спустимся без проблем, тем более что система принудительной вентиляции убежища давно не работает.
– Ты откуда все знаешь?
– Лазил в детстве. Входы в убежище охранялись, а вот вентиляционные шахты – нет. А нам интересно было, что там под землей. Пацаны все-таки…
– И не боялись через вентиляцию лезть?
– Конечно, боялись. Лазили на слабо. Отец потом узнал, ох всыпал мне… Ладно. Пошли.
За магазином действительно начались густые заросли кустарника, затем появились хвойные и лиственные деревья. Лесопарковую зону пересекали асфальтированные дорожки, кое-где сохранились скамейки и чугунные урны.

Сталкеры отбежали метров на пятьдесят от магазина, когда до одноэтажного здания дохромал раненый в ногу наемник.
– Они углубились в лесопарковую зону, – сообщил он по связи. – Двигаются в направлении воздухообменника вентиляционной шахты бомбоубежища.
– Это та самая шахта?
– Да. Именно та, ведущая непосредственно к объекту. Мы, когда осуществляли контроль аппаратуры, заперли люк изнутри.
– Понял. В таком случае они сами лезут в ловушку. Окружаем, – пришел ответ.
Рихард поморщился. Неудачный рейд. Хорошо хоть вторая группа вовремя подошла, теперь беглецам не скрыться. Дурак этот Логист: отдал бы документы – умер бы быстро. А теперь его судьбе не позавидуешь.

Приземистое, будто вросшее в землю строение выглядело неприметно. Единственное, что могло привлечь к нему внимание – это часто расположенные по периметру круглые зарешеченные проемы без стекол.
– Для доступа воздуха, – пояснил Опер. – Основное устройство очистки расположено внутри и заглублено в грунт.
Инок чуть сбавил темп, оглядываясь по сторонам. Система тепловидения боевого шлема в дневных условиях работала плохо, но все же ему показалось, что за ближайшими зарослями кустарника промелькнули и исчезли термальные контуры человеческих фигур.
Он бросил мгновенный взгляд на ПДА. Никаких маркеров в округе. Лишь мерцает искорка радиомаяка Гурона.
Инок остановился, присел, уже тщательнее сканируя окрестности.
– Логист, у нас гости. – Он вскинул автомат, дав две короткие очереди по вновь промелькнувшим на пределе восприятия силуэтам.
Короткий болезненный вскрик, невнятные ругательства, сиплый вздох ответной очереди, вспоровшей землю в полуметре от сталкера, стали лишь подтверждением его догадки. Наемники снова вышли на след Логиста, и их численный состав явно пополнился. Кроме того, стреляли из автомата с интегрированным глушителем, а такое оружие в Зоне – редкость.
Не дожидаясь реальных неприятностей, Инок ринулся к приземистому зданию. Вокруг засвистели пули, перерубленные ветки кустарника посыпались на землю, несколько рикошетов чиркнуло по бронекостюму.
– Двери! Быстрее! – Инок упал на землю, огрызнулся из автомата, ушел в перекат, фиксируя все новые и новые тепловые контуры. – Нас окружают!
Неподалеку ухнул гранатный разрыв, с характерным звуком ударили выстрелы «Грозы».
– Инок, резче давай! Прикрываем!
Он резанул по кустам длинной очередью и, вскочив, одним рывком достиг приземистой постройки. Логист и Опер, прижимаясь к стенам, вели непрерывный огонь по прилегающим кустарниковым зарослям. Несколько трассирующих пуль подожгли сухую траву, и окрестности вдруг начало заволакивать сизым, стелющимся вдоль земли дымом.
Массивная металлическая дверь, ведущая в помещение воздухообменника, после взрыва гранаты приоткрылась лишь сантиметров на двадцать. Опер, прекратив стрелять, ухватился за торец бронированной плиты, что есть сил потянув ее на себя. Протяжно скрипнули проржавевшие петли, дверь еще немного приоткрылась, затем ее снова заклинило.
– Внутрь! – Опер первым протиснулся в расширившуюся щель, а через несколько секунд его автомат ударил сквозь круглое зарешеченное окошко.
Логист успешно проскользнул внутрь, Инок, удерживавший позицию у входа, последним протиснулся в укрытие и тут же потянул на себя массивную дверь, по которой уже гулко барабанили пули.
– Патроны экономь! – крикнул он Оперу. – Одиночными бей! Логист, вниз, к люку! Открывай шахту!
Помещение, в котором оказались сталкеры, было намного более просторным, чем могло показаться снаружи. Посреди заглубленного в землю зала возвышались устройства принудительной вентиляции расположенного ниже бомбоубежища, между ними виднелся внушительных размеров короб, в котором исчезали рукава воздуховодов.
– Где люк? – Логист растерялся.
Опер выругался.
– Давай к окну! Я сам! – Он сбежал вниз по гулкой лестнице, отыскал на покрытых отслоившейся краской, тронутых ржавчиной металлических листах контур плотно пригнанного технического люка. Спецключа, открывающего доступ внутрь короба, где располагались фильтры воздуховодов, у него, естественно, не было, пришлось пустить в ход последнюю оставшуюся гранату.
– Пригнитесь!
Взрыв в замкнутом помещении прозвучал оглушительно.
Инок, защищенный боевым шлемом, лишь болезненно поморщился, продолжая сдерживать окруживших приземистую постройку наемников. Перебегая по металлическому балкону от одного зарешеченного окошка к другому, он бил короткими очередями, экономя патроны.
– Логист, дверь заблокируй!
Оглушенный взрывом гранаты Опер поднялся с пола, держась рукой за стену, помотал головой, беззвучно шевеля губами, затем, пошатнувшись, шагнул в направлении сорванного квадратного люка и пролез в образовавшееся отверстие.
Внутри коробчатого помещения глохли звуки стрельбы. Восемь воздуховодов, врезанных в стены, оканчивались массивными фильтрующими элементами, в бетонированном полу располагался выпуклый, словно шляпка гриба, люк, запирающий вертикальный вентиляционный ствол. Система управления, основанная на электромоторах, не работала, но рядом, в полу, располагался штурвал ручного привода, и Опер, не теряя времени, схватился за него, попытался провернуть, но тщетно.
Заперто.
Он огляделся по сторонам, отыскал взглядом ржавый лом, схватил его, вставил в крестовину штурвала и налег на импровизированный рычаг. Его лицо побагровело от усилия, но механизм привода не сдвинулся ни на миллиметр.
Заблокировано изнутри…
Опер несколько секунд в немой ярости смотрел на плотно запертый люк, затем сплюнул на пол и полез обратно.
В помещении воздухообменника сизыми пластами плавал пороховой дым. Инок и Логист отстреливались, постоянно перемещаясь от одного окошка к другому, плотный ответный огонь крошил кирпичную кладку, пули высекали искры из металлических решеток, взвизгивая, рикошетили от стен.
Пригибаясь, чтобы не поймать шальную пулю, Опер взбежал по лестнице, присел в простенке между двумя окошками и проорал:
– Люк заблокирован изнутри!
Наемники, окружившие приземистую постройку, подбирались все ближе. Один из них, совершив рискованную перебежку, практически добрался до двери, которую Логист заблокировал толстым обрезком арматуры. Инок успел заметить наемника в последний момент, когда тому оставалось сделать всего пару шагов до мертвой зоны, куда не доставал автоматный огонь. В руках у него был брусок пластида со вставленным детонатором.
Очередь, выпущенная Иноком, ударила наемнику в бок, отшвырнула его на несколько метров от дверей. Тот упал, корчась, пятная кровью покрывшиеся пеплом холмики сгоревшей травы. Опер, на секунду выглянув в зарешеченное окошко, радостно взвыл:
– Пластид!
– Опер, не дури! Не смей!!!
Бесполезно. Сталкер уже вырвал кусок запиравшей дверь арматуры и налег на массивную плиту.
– Логист, прикрываем его!
«АКМ» и «Гроза» ударили одновременно, прошивая пространство перед открывающейся дверью расходящимися веером очередями. Горящие кусты, за которыми скрывались наемники, вздрогнули, принимая попадания, роняя срубленные пулями ветки, выбрасывая снопы искр.
«Гроза» Логиста выплюнула трассер и смолкла, Инок, не так бездумно расходовавший патроны, продолжал стрелять. Опер уже дополз до смертельно раненого наемника, выхватил из его ослабевших пальцев заряд пластичной взрывчатки и тут же совершил роковую ошибку: вместо того, чтобы вернуться ползком, под прикрытием огня сталкеров, он вскочил, решив рывком преодолеть несколько метров, отделявших его от двери, и тут же получил очередь в спину.
Нелепо взмахнув руками, он упал всего в двух шагах от приоткрытой двери.
Логист внезапно метнулся к выходу. Инок в этот момент перезаряжал «АКМ». Кричать на Логиста было бесполезно. Тот уже выскочил наружу, схватил смертельно раненого сталкера за плечи и поволок назад.
Инок делал все, что в человеческих силах. Автомат в его руках преданно вздрагивал, посылая по два-три патрона в каждую зафиксированную зрением цель, ствол оружия резко перемещался в разные стороны, отплевываясь короткими вспышками. Трое боевиков упали, остальные, не выдержав, сконцентрировали ответный огонь на очаге внезапного сопротивления, – пули крошили кирпич вокруг небольшого окошка, два попадания пришлось в переплет решетки, еще одно – в бронированное забрало боевого шлема. Инока сбило с ног, но даже оглушенный, он тут же вскочил, вновь подавшись к разбитой амбразуре.
Трое наемников бежали к приоткрытым дверям. Логист уже втащил бессознательное тело Опера внутрь укрытия и, хрипя, навалился на массивную плиту, возвращая ее на место.
Перезаряжать автомат было некогда, и Инок выхватил «АПС». Выстрелы «Стечкина» остановили двух боевиков, третий, не выдержав, рванулся вбок, уходя с линии огня, и в этот момент протяжный металлический скрип возвестил о том, что дверь заперта изнутри.
Инок со стоном присел, вжимаясь в простенок между зарешеченными проемами, и сорвал боевой шлем. Забрало треснуло, в голове стоял гул, шейные позвонки болели так, словно по ним ударили железным прутом.
Только бы не потерять сознание…
Он подобрал автомат, сменил магазин, действуя словно в полусне, потом вдруг с ощущением режущей головной боли вернулась ясность мышления. Логист, втащивший тело Опера на промежуточную площадку металлической лестницы, вдруг пошатнулся, хватаясь за хлипкие перила. Грудные пластины его защитной экипировки были пробиты автоматной очередью.
– Инок… – сипло прошептал он, безвольно оседая на пол.
Наемники, ощутив паузу, снова поднялись на штурм.

* * *

Подземелья Припяти. Бомбоубежище. То же время

Гурон пришел в сознание от глухого толчка. Где-то наверху рванула граната…
Он лежал на боку, в лужице подсохшей крови. Воздух подземелья пах чем-то резким, неприятным. В голове шумело от кровопотери.
«Штопор… Сука…» – Мысли, тяжелые, вязкие, ворочались в рассудке, как огромные булыжники.
Со стоном перевернувшись на спину, он некоторое время лежал без сил. Хриплое дыхание отдавалось болью в груди, перед глазами плавали багряные пятна.
Вот он – истинный облик Зоны. Красное на черном…
Тьма понемногу расступалась, багрянца становилось все больше, мрачные своды подземелья принимали фактуру неба, на фоне которого скользили смутные, едва различимые тени. Взгляд Гурона, погрузившийся в ирреальное, полубредовое пространство, раздвигал границы восприятия, словно душа отделилась от израненного тела и воспарила ввысь.
Тени… Тени десятков, сотен тысяч трагедий, разыгрывавшихся тут на протяжении четверти века, скользили сейчас над полуразрушенными зданиями городских кварталов Припяти.
Шепот вечности кружил над землей. Миллионы едва слышных голосов возникали в рассудке сталкера, он не мог разобрать слов, но ясно воспринимал их отчаяние, боль, недоумение. Ему казалось, что багряно-черное небо смотрит на него хмурым, испытующим, пристальным взглядом, спрашивая: а ты зачем пришел сюда, Гурон?
Ментальные волны накатывались, будто беснующийся прибой. Сознание тонуло. Он боролся, на миг всплывая на поверхность, жадно хватая воздух, но разум тут же захлестывала новая волна.
Зачем ты пришел?
И сумеешь ли дойти?
Что ты, ничтожный сталкер, противопоставишь реальности?
Ты не изменишь данность. Тебя убили. Предали. Ты больше не можешь НИЧЕГО.
Но Зона ошиблась.
Нельзя нашептывать на ухо: молчи, не возникай, я сильнее.
«Чего мне теперь страшиться?»
Гурон и Инок были разными, но в чем-то все же походили друг на друга. Они никогда не убивали за деньги, не предавали ради денег, не лгали друг другу, могли спорить, неуступчиво злиться, но у обоих был внутренний стержень, не позволяющий совершать определенные поступки.
Я ЕЩЕ НЕ УМЕР!..
Гурон с надрывным криком сел, отдав непомерному усилию всего себя.
Багряно-черное небо исчезло. Взгляд остановился на тускло сияющем экране ПДА. В центре пульсировал крохотный маркер.
Сигнал Инока… Он где-то рядом…
Мысль о том, что Инок жив, не погиб под завалом, а дошел до Припяти – дошел в том числе и ради него, – помогла Гурону собрать остаток сил. Дрожащей рукой он дотянулся до контейнера с артефактами, на ощупь отсчитал третью секцию, откинул крышку, и под окровавленными пальцами затрепетала душа.
Он медленно согнул руку, прижал артефакт к кровоточащей ране на груди и вновь провалился в забытье…

* * *

Вторично сознание вернулось к нему от леденящего ощущения: где-то в подземельях появился контролер. Ментальное воздействие твари едва коснулось разума сталкера, лишь потревожив его, заставив очнуться, – контролер находился еще слишком далеко, – но эманации чуждой воли приближались, медленно и неотвратимо.
«Я еще не умер…» – упрямо подумал Гурон.
Душа, плотно прижатая к ране, как будто сдулась, потеряла объем и форму, исчезло ее слабое свечение, артефакт превратился в скользкую массу, но боль, парализовавшая мышцы, немного отпустила, стала глуше, кровотечение остановилось.
Гурон с трудом привстал, затем, опираясь на автомат, поднялся на одно колено, выпрямился и осмотрелся. В свете нескольких электр, беснующихся у границы пройденного лабиринта аномалий, он увидел приоткрытую дверь, ведущую в какой-то отсек, и несколько тел, лежащих в разных позах возле скругления стены. По положению трупов и оружия Гурон понял: схватка была короткой и длилась считанные секунды. Сталкеры, видимо, только прошли через аномалии, когда из дверей загадочного отсека выскочили четверо наемников. Наверняка они одновременно вскинули оружие, не оставив друг другу шансов.
Пошатываясь, едва переставляя ноги, он подошел ближе.
Тела не разложились, они лишь немного усохли. Воздух подземелья странным образом законсервировал их.
Четверо наемников. Их лица незнакомы. А вот черты сталкеров Гурон узнал.
Перед ним лежали Брокер, Карась и Глобус.
Гурон присмотрелся к ранам, превратившимся в темные пятна. Карась погиб сразу. Пуля попала ему в голову. Глобус отполз на несколько шагов, оставив за собой бурую полосу. Тоже не жилец. А вот Брокер сидел у стены. Пули пробили ему предплечье, ногу, задели бок, но ни одна рана не выглядела смертельной. Он просто истек кровью, брошенный тут на произвол судьбы.
Вот чего так страшился Штопор.
Он был четвертым в группе. Он мог вытащить Брокера, но не стал утруждать себя, мразь. Схватил пару артефактов и убежал. Значит, врал про тайник. Почему же он тогда твердил, что артефактов четыре?
Четыре сталкера, четыре наемника… Внезапная встреча, скоротечный бой…
Гурон, едва держась на ногах, по очереди осмотрел тела наемников. У двоих он обнаружил непонятные устройства, похожие на беспроводные гарнитуры для мобильных коммуникаторов. Протянув руку, он подобрал один из непонятных приборов.
Явно не артефакт. Что-то рукотворное, созданное людьми. Плод высоких технологий.
И все же… Гурон по-прежнему ощущал приближение контролера, так что особого выбора у него не было.
Взяв «артефакт», он надел его на ушную раковину, закрепив, будто гарнитуру.
Сначала он не почувствовал ничего. Затем ощутил легкую, едва уловимую монотонно-ритмичную вибрацию, передающуюся через черепную кость.
Ощущение неприятное. Словно приложил ухо к старинным часам и слушаешь монотонное, сводящее с ума раскачивание маятника.
Еще несколько секунд, и неприятное ощущение исчезло.
Он как будто оглох. Вязкая тишина окутала разум. Он больше не ощущал эманаций ментальных волн контролера.
Вот, значит, как?
«Черный маятник» создан людьми? Но кто оснастил наемников уникальными устройствами? Зачем они спускались в подземелье, что искали в непонятном отсеке?
Гурон подобрал второй маятник», спрятал его в подсумок. Голова все еще кружилась, но общее состояние стало намного лучше. Душа не только остановила кровотечение. Она придала сил.
Гурон подошел к приоткрытой двери и заглянул внутрь загадочного помещения. Сразу у порога он увидел опрокинутое кресло и труп Штопора. На теле ветерана ни единой свежей царапины, кроме тех ссадин, что тот успел заработать по дороге, прорываясь через тоннель.
Что же его убило?
В помещении еще витал непонятный запах. Газ? Отравляющее вещество? Судя по ядовито-зеленым пятнам на щеках Штопора, выкаченным из орбит глазам и рукам, застывшим у горла, – он задохнулся.
Гурон переступил через труп. Перед ним высилось несколько компьютерных терминалов, тускло светили два монитора, на одном отображались непонятные графики, на другом застыли строки отчета:

Модуль взлома сервера «Монолит» инициализирован.
Попытка установки связи.
Статус – завершено.
Начало процесса взлома. Попытка перехвата управления.
Статус – 87 процентов завершено .

Под последней строкой подрагивал световой индикатор.
Гурон плохо понимал, что тут происходит. Но интуиция подсказывала: когда статус процесса достигнет ста процентов – ничего хорошего не случится.
«А это что такое?» – Его взгляд упал на серебристый чемоданчик, закрепленный в специальном углублении. На передней панели чемоданчика отображался такой же световой индикатор и тлели, ритмично помаргивая, несколько крохотных разноцветных огоньков.
«Идет запись на жесткий диск», – догадался Гурон.
Протянув руку, он взялся за удобную ручку и потянул небольшой кейс на себя.
Раздался тревожный сигнал, и компьютерные комплексы внезапно дали сбой. На экране появилась тревожная надпись:
Потерян контакт с устройством записи. Процесс прерван. Аварийное отключение через 5… 4… 3… 2… 1…
Гурон инстинктивно подался назад, опасаясь, что сейчас произойдет очередная пакость.
Кейс так и остался у него в руках.
Где-то наверху раздавались глухие толчки, от которых вздрагивали стены подземелья.

* * *

– Логист! – Инок с трудом поднялся на ноги. В голове гудело, режущая боль, пронзившая мозг, не отпускала.
Логист не отвечал.
Несколько гранатных разрывов ударили снаружи, возле двери, но преграда устояла, хотя по кирпичной кладке пробежали трещины.
Инок с трудом добрался до двух распластавшихся на промежуточной площадке тел. Опер был мертв. Логист же на минуту пришел в сознание. Его мутный от боли взгляд остановился на Иноке. Рука потянулась к ране. Застонав, сталкер вытащил из под окровавленных грудных пластин защитной экипировки тонкую папку с какими-то бумагами, разбитый ПДА со вставленными в него двумя флешками и тонкую, пожелтевшую от времени школьную тетрадь, пробитую пулей.
– Инок… Здесь все… Забери… Прочти… Все поймешь… Оставь меня… Уходи…
– Лежи смирно. – Инок быстро вскрыл одну из ячеек контейнера с артефактами, достал душу, вложил ее в дрожащие, окровавленные пальцы Логиста и сказал: – К ране прижми.
Наемники уже подобрались к зарешеченным окошкам. Внутрь воздухообменника полетела граната. Инок схватил Логиста и что есть сил потащил вниз по лестнице, к открытому техническому люку, ведущему внутрь массивного короба, сваренного из толстых металлических листов.
Граната разорвалась на узком решетчатом балкончике, обрушив вниз часть конструкций.
– Держись, Логист… Держись… – Инок затащил обмякшее тело внутрь укрытия, оставил его на бетонном полу рядом с запертым люком вертикальной вентиляционной шахты бомбоубежища, а сам, превозмогая боль и слабость, выглянул в помещение воздухообменника.
Очередной мощный взрыв все же вырвал металлическую дверь вместе с кусками удерживавшей ее кладки. Теперь там клубилась оранжевая пыль, сквозь которую смутно виднелась угловатая, щерящаяся обломками кирпича дыра.
Наемники действовали спокойно и методично. Они не стали врываться внутрь, а окружили приземистое строение, заняв позиции у зарешеченных зевов воздухозаборных отверстий. Из-за дыма и пыли, поднятых разрывами гранат, они не видели, что происходит внизу, у основания массивного короба, в стенах которого исчезали рукава воздуховодов.
Инок лег на спину и, удерживая под прицелом автомата покореженный решетчатый балкон верхнего яруса, слегка оттолкнулся ногами, продвинувшись с таким расчетом, чтобы иметь возможность вести огонь через квадратный технологический люк. Позиция удобная – любой, кто попытается сунуться в оставшуюся на месте двери дыру, получит пулю. Но строить иллюзии он не стал: наемники не столь глупы. Они будут ждать ошибки со стороны сталкера или, что выглядело более вероятным, закидают помещение гранатами. Толстый металл короба, конечно, выдержит попадания осколков, но отраженные от стен взрывные волны в конечном итоге погасят любые попытки к сопротивлению.
В глазах и без того уже плавала багряная пелена, сознание плыло, пытаясь ускользнуть в спасительную чернь небытия, но Инок сопротивлялся. Не надеясь на чудо, он понимал: помощи ждать неоткуда, но сдаться наемникам – значит обречь себя и Логиста на мучительную смерть. «Нет, буду держаться. Пока хватит патронов и сил…»
В наступившей тишине раздался отчетливый звук удара металла о бетон.
Взрыв…
Толстостенный короб загудел, как колокол, грохот обрушившихся металлоконструкций смешался с лязгом, затем все вновь стихло. Инок потряс головой.
«Нормально… – назло багряной вспышке боли, сжав зубы, подумал он. – Учитывая безвыходность ситуации – нормально. Наемники не дураки – поймут, что, швыряя гранаты с безопасной позиции, под глухую стену металлического короба, вряд ли добьются быстрого результата, а время их поджимает. Скоро в город войдут военные…»
Он не ошибся. Секунд через тридцать в уродливом проломе стены возникла тень.
Автомат Инока огрызнулся огнем, несколько дымящихся гильз ударились о стену и покатились по полу. Тень исчезла, а еще через мгновенье на улице рявкнул взрыв.
Наемники тут же изменили тактику. Двое вжались в стену с наружной стороны пролома, еще один изготовился к броску гранаты. Короткий жест, и два автомата заработали по укрытию сталкера, не давая ему поднять головы. Противники стреляли не жалея патронов, практически не высовываясь, – Инок видел лишь дымную, разорванную вспышками мглу, застилающую пролом. Третий наемник, находившийся вне поля зрения сталкера, замахнулся, собираясь метнуть гранату под прикрытием шквального автоматного огня, но не сумел завершить начатого движения, – бронебойная пуля, выпущенная из снайперской винтовки, пробила ему затылок, взорвав багряно-серебристым фонтаном осколков выпуклое забрало боевого шлема. Он рухнул, уронив гранату, двое других метнулись в пролом, пытаясь укрыться от неминуемого взрыва, но их встретил автомат Инока.
В незаметно подкравшихся сумерках замельтешили тени. Опытные бойцы мгновенно сообразили, что произошло. На время оставив в покое Инока, они, безошибочно определив направление выстрела, тут же заняли укрытия, готовясь достойно встретить нового противника.
Подле полуразрушенного воздухообменника на минуту воцарилась напряженная, сторожкая тишина.
Таинственный снайпер, произведя единственный выстрел, не спешил обнаруживать свою позицию. Он выжидал, демонстрируя завидное хладнокровие. Наемники, потерявшие уже шестерых бойцов, напротив, заметно нервничали.
Сгущающиеся сумерки несли и иные признаки надвигающейся угрозы – на окраине Припяти внезапно вновь раздались звуки ураганной перестрелки, блеснуло несколько зарниц, басовитый, ритмичный рокот выдавал работу тяжелых крупнокалиберных пулеметов, затем серия яростных вспышек и ощутимые толчки засвидетельствовали появление штурмовых вертолетов – это военные, прорвав рубежи «Монолита» на Радаре, вышли к многострадальному городу-призраку.
Инок также не понимал, что происходит. Панические действия двух наемников, попытавшихся проскочить в пролом, и раздавшийся за пределами здания гранатный разрыв плохо укладывались в предопределенность развития ситуации, а наступившая после тишина и подавно настораживала.
Кто-то ударил им в спину? Пожалуй, это единственное объяснение, но кто? Монолитовцы, привлеченные шумом боестолкновения? Вряд ли. Их не так много в городе. Снайперы секты сидят на позициях, им по определению нет никакого дела до локальной стычки между наемниками и сталкерами.
Может, Гурон?
Инок посмотрел на экран ПДА. Нет, маркер радиомаяка по-прежнему на том же месте. Прямо под перекрытием бомбоубежища, в подземелье…
Нет, это кто-то другой.
Донор послал кого-то на выручку?
«Нет», – мысленно отверг Инок очередной, пришедший на ум вариант. Сталкеры, измученные многодневными боями в Припяти, пережившие внезапный выброс, сейчас уже где-то на полпути к Радару. Ими движет желание уйти как можно дальше от того кошмара, что приготовила Зона охотникам за призрачным счастьем. Морально и физически опустошенные, едва держащиеся на ногах, они не способны сейчас к подобным подвигам. Припять для них теперь не просто таинственный город-призрак, она стала воплощением жуткого образа Зоны, и вряд ли в ближайшем будущем найдутся смельчаки, способные вернуться сюда.
Непонятная пауза затягивалась. Инок понимал: что-то происходит, и нужно использовать момент, действовать, – но как?
Пол помещения несколько раз содрогнулся, передавая глухие толчки.
Ракетный удар? Военные входят в Припять?
Новая серия толчков и отдаленные, приглушенные расстоянием звуки перестрелки подтвердили догадку, но не объяснили внезапного бездействия наемников. Чего они ждут? Наоборот, по логике, они должны сейчас усилить натиск, любой ценой подавить сопротивление сталкеров, чтобы добраться до документов, или на худой конец обыскать труп Логиста, а затем уходить, пока спецназ не прорвался через заслоны монолитовцев.
Инок, в отличие от наемников, медлить не собирался. Он слишком устал – ждать развязки, проявляя разумную осторожность, уже не хватало моральных сил.
Выбравшись из укрытия, он осмотрелся. Никого… Лишь звуки отдаленной перестрелки стали явственнее, резче.
За зарешеченными отверстиями царила тьма. Тепловизор шлема после прямого попадания пули в бронированное забрало отключился.
Бесшумно ступая, Инок перебрался через груду битого кирпича. Секция ведущей наверх металлической лестницы опасно накренилась, ее крепления вырвало из стены, труп Опера, оставшийся лежать на промежуточной площадке, сполз к самому краю, зацепившись за шаткие перила. «Гроза» погибшего сталкера валялась внизу, под лестницей.
Инок поднял автоматно-гранатометный комплекс, проверил подствольник, убедившись, что тот заряжен, затем, аккуратно положив свой «АКМ» на груду битого кирпича, присел и, прицелившись, послал реактивную гранату в пролом стены.
Снаружи раздался предупреждающий вскрик, затем глухо рявкнул разрыв, в свете сверкнувшего пламени промелькнуло несколько метнувшихся прочь фигур, и вдруг… где-то неподалеку дважды ударил характерный звук выстрела «СВД».
Он не ошибся. Даже действуя на предел сил, скорее рефлекторно, чем обдумано, Инок избрал единственно верный тактический ход: выстрел из подствольного гранатомета заставил затаившихся наемников выдать себя, чем не преминул воспользоваться таинственный снайпер.
Схватив «АКМ», Инок перекатился по другую сторону груды кирпича, из которой торчал угол металлической двери.
Вовремя. Наемники, потеряв еще троих бойцов, окончательно озверели. Может, их командир и сохранил в эти роковые секунды хладнокровие, но его подчиненные, ощущая подсознательный страх перед снайпером, метнулись за стену полуразрушенного здания, уходя с линии огня невидимого стрелка. Оказавшись в относительной безопасности, они тут же вспомнили о засевшем внутри сталкере, открыв шквальный огонь через округлые отверстия, с которых гранатными разрывами сорвало решетки.
Пули крошили стену над головой Инока, выбивали фонтаны кирпичной крошки из оползня, за которым он укрылся, не давая возможности огрызнуться в ответ, – наемники, расстреляв боекомплект, тут же отскакивали в сторону, освобождая место у импровизированных бойниц своим товарищам. Несколько пуль ударили в бронекостюм, по руке потекло что-то горячее, затем на улице раздался оборвавшийся на окончании фразы крик:
– Прекратить огонь, болваны!..
Командир наемников рухнул как подкошенный, «СВД» еще трижды зло, ритмично ударила с фланга. Инок, невзирая на боль в левой руке, воспользовался наступившим замешательством, полоснув несколькими очередями по дырам в стенах, через которые секунду назад по нему вели ураганный огонь «псы войны». На секунду все стихло, лишь под стеной приземистого строения дико, взахлеб кричал раненый боевик.
Инок чувствовал, что сознание вот-вот покинет его.
«Сейчас они ворвутся сюда…»
Левая рука едва слушалась, но он все же сумел откупорить крышку контейнера для артефактов. Зеленовато-призрачный свет черной души осветил исковерканные металлоконструкции, рухнувшие воздуховоды, изрешеченные пулями, зияющие дырами стены. Артефакт мгновенно воспарил, покачиваясь в воздухе, Инок прикладом автомата толкнул его в направлении пролома, образовавшегося на месте двери, здоровой рукой выхватил «стечкин» и, дождавшись, когда призрачный свет коснется ворвавшихся внутрь фигур наемников, произвел единственный выстрел, вложив в него остаток сил.
Черная душа, пробитая пулей, взорвалась, будто световая граната: изумрудное сияние полыхнуло с такой силой, что все предметы отбросили длинные тени. Застигнутые врасплох, невольно столпившиеся в проломе бойцы роняли оружие, инстинктивно закрывая руками лица, и тут же падали: из тьмы вновь начала бить беспощадная «СВД», на этот раз уже не оставляя никаких шансов на бегство или спасение.
Инок не видел, как упал последний из наемников. Вложив все силы в последний выстрел, он потерял сознание за доли секунд до роковой активации черной души.

* * *

Сознание вернулось к нему холодным, отрешенным спокойствием. Мир отдалился и выцвел. Подле него, опустившись на колени, застыла неподвижная фигура монолитовского снайпера.
Холод отрешенности сменился потрясением узнавания.
– Адепт?!
Тот посмотрел в глаза Иноку, кивнул и произнес:
– Извини. Я едва не опоздал.
В рассудке сталкера все смешалось в этот миг. Он ничего не понимал.
– Как ты вообще оказался тут?
– Илья послал меня вслед за вами. Ему не понравился Штопор, – пояснил бывший монолитовский снайпер. – Инок, ты должен найти силы и встать. Я плохо владею собой. Мы должны спуститься под землю, в убежище. Я ощущаю зов и начинаю поддаваться ему… Я не хочу возвращения прошлого существования… – Голос Адепта звучал все глуше. – Помоги мне… Прошу…
Встать с груды битого кирпича стоило Иноку неимоверного усилия воли.
Зона играла людьми и судьбами, жестоко забавляясь, сплетая немыслимые узлы парадоксальных ситуаций. Если сейчас не помочь Адепту, он вновь попадет в полную зависимость от непонятной силы.
Как? Как сохранить его восстановленный по крохам рассудок?
Внезапно вспомнился образ Отшельника.
«Ржавые волосы!» – осенило Инока. Вот только где их взять? Не бежать же в самом деле до Черного Леса?
Зачем до леса? Вокруг полно мертвых деревьев!
Выбравшись из полуразрушенного здания, он прислушался к звукам разгорающегося на окраине Припяти боя, затем, преодолевая боль и непомерную усталость, направился через обугленный, а местами и вовсе выгоревший кустарник к ближайшей группе деревьев.
На фоне темного неба высились постройки атомной станции. Оттуда исходил слабый, зловещий, неживой свет, вызывающий непроизвольную дрожь, но в данный момент сияние бледных блуждающих огней, из которых как раз и состояло мистическое зарево, давало Иноку возможность, не включая фонарика, отыскать колонии ржавых волос, свисающих с ветвей погибших деревьев.
Перчатки предохранили его от ожогов. Инок с трудом оторвал несколько длинных косм и, не теряя времени, направился назад.
Тела наемников, распластавшиеся подле входа, он обошел стороной, затем вдруг услышал слабый стон, но все же не свернул, прошел мимо.
Адепт сидел на прежнем месте. «СВД», выпавшая из рук снайпера, валялась на груде битого кирпича.
Инок спустился по опасно накрененным металлическим конструкциям. Там, где космы ржавых волос касались не защищенного краской металла, тут же, прямо на глазах, проступали пятна коррозии.
– Адепт!
Снайпер не ответил. Он сидел, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, его губы беззвучно шевелились, но лицо не несло печати умиротворения. Он сопротивлялся, но долго так продолжаться не могло. Непонятная сила, удерживающая под контролем бойцов секты, по всей видимости действовала избирательно. Неужели загадочный «Монолит» помнит Адепта и знает, как вернуть заблудшего бойца в лоно страшной, непонятной, жестокой секты, защищающей центр Зоны от любых посягательств извне?
Мысли не мешали Иноку действовать. Сняв свой боевой шлем, он надел его на голову Адепта, испытывая при этом смешанные чувства. Опыт сталкера подсказывал, что бывшего монолитовца следует опасаться, но Инок сейчас не прислушивался к холодному голосу рассудка.
Он познал иную сторону жестокой реальности Зоны.
Адепт, к которому постепенно, на протяжении двух последних лет, по крохам возвращался рассудок, не мог не понимать, как сильно рискует, приближаясь к Припяти и АЭС. И, тем не менее, он вошел в город. Рискнул, чтобы попытаться спасти друга.
Вот против чего Зона практически бессильна. Ей не совладать с теми, кто жертвует, рискует собой ради других.
Застегнув крепления металлокомпозитного шлема, Инок обернул его ворсистыми, колючими нитями ржавых волос.
На немедленный эффект он не рассчитывал. Если Отшельник не ошибался, рассказывая о свойствах нового вида растений, то воздействие на разум Адепта уже прекратилось, но ему необходимо дать хотя бы немного времени, чтобы он смог придти в себя.
Инок едва держался на ногах. Рана кровоточила, пуля, застрявшая в мышце левой руки, причиняла резкую боль, практически парализующую любое движение. Единственную душу он отдал Логисту, ресурс автоматической аптечки израсходован, но если он не выдержит, потеряет сознание, то им уже никогда не выбраться отсюда.
Оставалось последнее средство. Боевые стимуляторы, разработанные профессором Сахаровым.
Спустившись еще ниже, Инок пролез в укрытие. Логист лежал в той же позе, в которой он оставил его четверть часа назад. Душа, прижатая к ране, медленно пульсировала, глаза сталкера были плотно закрыты, но на щеках, поверх смертельной бледности, уже проступил легкий лихорадочный румянец.
Выдержит ли?
Инок надеялся, что выдержит.
Ему вдруг как-то разом вспомнилось все – события двух суток, спрессованные в целую жизнь…
…Он вздрогнул, с усилием возвращая себе ощущение реальности. Снова, как и тогда, в момент внезапного выброса, казалось, что в глубочайшей, окутавшей сознание тишине слышится невнятный шепот миллионов голосов.
Он сорвал колпачок со шприц-тюбика, вогнал иглу в район раны, где пуля пробила бронекостюм, поморщился от режущей вспышки боли.
Через некоторое время сознание начало проясняться.

* * *

Вернувшись в помещение воздухообменника, Инок подошел к Адепту, сделал ему инъекцию боевого стимулятора, оставив в запасе две последние пластиковые капсулы с препаратом.
– Ты как?
Адепт осоловело посмотрел на сталкера, словно только что проснулся, вынырнул из омута кошмарных грез.
– Что ты сделал? – Его голос прозвучал едва слышно.
– Долго объяснять. Ржавые волосы блокируют воздействующее на тебя излучение. Не трогай их и будь осторожен.
Адепт медленно, с усилием поднялся с груды битого кирпича.
– Что дальше? – сипло спросил он.
– Спустись вниз, там увидишь тело сталкера. Вытаскивай его на улицу.
Адепт, не задавая лишних вопросов, подобрал «СВД» и стал спускаться в указанном Иноком направлении. Сталкер же тем временем поднялся наверх, обошел приземистую постройку в поисках раненого наемника.
Тот лежал подле обгоревшего куста. Несколько осколочных ранений уже не кровоточили. Наемник находился в сознании, но не мог пошевелиться из-за парализующей мышцы боли и слабости, вызванной обильной кровопотерей.
Инок присел возле него. Наемник мучительно скосил глаза. В них читалась смертельная тоска.
– Я не стану тебя добивать, – произнес Инок, поймав полный невыносимой муки взгляд. – Я даже готов оказать тебе посильную помощь. Без нее ты просто истечешь кровью. А так еще есть шанс, что отлежишься.
– Что… хочешь… взамен?.. – слабым голосом прошептал тот.
– Информацию, – ответил Инок. Взявшись за лямки разгрузки, он оттащил наемника вглубь зарослей кустарника на безопасное, по его мнению, расстояние от постройки, которую в ближайшие минуты ждало окончательное разрушение. Отыскав среди экипировки наемника набор препаратов первой помощи, он сделал ему обезболивающую и противошоковую инъекции. Дождавшись, пока взгляд бойца немного прояснится, Инок, не испытывая иллюзий относительно вероятной формы благодарности, достал «АПС» и приставил ствол пистолета ко лбу боевика.
– Ответишь честно – стрелять не буду. Мне твоя жизнь не нужна. Только думай быстро, нет времени.
Тот кивнул, соглашаясь с выдвинутыми условиями.
– Кто вас нанял? Что за документы вы пытались забрать у Логиста? Почему не побоялись идти в Припять? Были ли еще задания, кроме изъятия информации?
Наемник некоторое время молчал, собираясь с мыслями, затем, стараясь не смотреть в глаза Иноку, ответил, уже более связно – сказывалось начавшееся действие противошоковой инъекции:
– По заказчику… вопрос не ко мне…
Инок и не ожидал ничего другого.
– Ладно. Пока оставим эту тему. Говори о том, что знаешь.
– Главная задача группы – изъять электронный блок… находящий в специально оборудованном помещении… ядерного убежища… Там что-то вроде… компьютерного… центра…
– Что за блок? Где расположено помещение?
– Помещение… оборудовано несколько лет… назад… Я принимал участие… в доставке аппаратуры… Главный компонент… похож на маленький… серебристый кейс… Акция должна была пройти… два года назад… – Наемник замолчал, переводя дыхание.
– Дальше! – потребовал Инок.
– Я слышал, что группа… контролировавшая комплекс… внезапно напоролась на сталкеров… Все наши погибли… Компонент исчез…
– Что изменилось с тех пор?
– Его нашли…
– Кого?
– Сталкера, укравшего главный блок… Заставили вернуться в Зону… Комплекс заработал несколько часов назад… Нас срочно перебросили вертолетом…
«Штопор!» – мгновенно догадался Инок. Вот зачем он вернулся в Зону и так рвался в расположенные под Припятью подземелья!
Тревога за Гурона вспыхнула с новой силой.
– Логист? Чем он вам помешал?
– Им занималась… другая группа… Нас перенацелили в последний момент… Мы должны были… убить его… Я слышал разговор… командира группы с другим наемником… Тот сказал: «Ученый с „Янтаря“ добрался до лабораторий… и что-то узнал…»
– О каких лабораториях шла речь?
– Точно не знаю… Старые… Расположены где-то тут, под землей…
– Еще один вопрос. – Инок видел, что наемник вновь теряет сознание. – Что в кейсе? Зачем понадобилось монтировать под Припятью кибернетический комплекс?
– Я не в курсе… Слышал, что комплекс управляется со спутника… И еще… Наш командир… проговорился… В кейсе… власть… над… Монолитом…
Инок побледнел.
Наемнику нет никакого смысла лгать. Он спасает свою жизнь.
– Как проникнуть в комплекс?!
– Люк… Шахта вентиляции… Но его заперли… Изнутри… Больше… ничего… не знаю… – Наемник вдруг захрипел, его голова безвольно откинулась.
Инок коснулся его шеи, нашел пульсирую жилку. Жив. Просто потерял сознание.
Обыскав боевика, он изъял у него несколько брусков пластичной взрывчатки и детонаторы. Положил ему на грудь раскрытую аптечку.
– Повезет – выживешь.
Вернувшись к дыре, зияющей на месте входа в помещение воздухообменника, Инок застал там Адепта, вытащившего на поверхность бессознательное тело Логиста.
– Оттащи его подальше. Я взрываю люк вентиляционной шахты.
Адепт лишь молча кивнул в ответ.

* * *

Гурон то терял сознание, то вновь приходил в себя.
Он утратил ощущение времени. Разорванная периодами беспамятства реальность стала рыхлой, бессвязной. Цифры, притаившиеся в углу экрана ПДА, упрямо свидетельствовали, что прошло всего лишь десять часов с того момента, как внезапное обрушение перекрытия тоннеля разделило их с Иноком, но Гурон уже не верил показаниям прибора.
Он погружался в ирреальный мир полубредовых грез, лишь на короткие промежутки начиная вновь воспринимать данность.
Очередной раз он пришел в себя от оглушительного взрыва, заставившего вздрогнуть мощное перекрытие ядерного убежища. В небольшом, набитом электронной аппаратурой помещении раздался лязг, что-то с грохотом рухнуло в вертикальную вентиляционную шахту, раздавив кресло, видневшееся за приоткрытой бронированной дверью.
Гурон взглянул на экран ПДА и в очередной раз не поверил своим глазам. Маркер Инока двигался, словно тот спускался по вертикальному стволу магистрального воздуховода.
Через пару минут кто-то спрыгнул в отсек, Гурон с усилием поднял автомат, руки не слушались, ствол уводило в сторону, но он продолжал целиться, пока вдруг не услышал голос Инока:
– Адепт, осторожнее. Некоторые скобы шатаются. Спускайся. Я пошел искать Гурона!
Инок…
Сознание вновь начало гаснуть.

* * *

В очередной раз Гурон пришел в себя от ощущения пристального взгляда. Когда рассеялась багряная муть, он увидел, что рядом с ним, прислонившись спиной к стене, сидит монолитовец.
Внешне тот был похож на лешего из страшных детских сказок. Экипировка измазана в грязи, местами порвана, на голове – треснувший боевой шлем, поверх которого накручены космы ржавых волос…
Рука Гурона непроизвольно потянулась к оружию, но нашла лишь пустоту.
Монолитовец, заметив движение, повернул голову, в остальном не поменяв позы. Несколько секунд он пристально смотрел на пришедшего в сознание сталкера, затем произнес:
– Спокойно. Я Адепт. Помнишь холм на Кордоне?
Гурон с трудом сфокусировал взгляд на лице бывшего монолитовского снайпера, затем, действительно узнав его, с усилием кивнул:
– Помню… Где Инок?..
– Полез наверх. Решил на всякий случай заминировать шахту. В Припять вошли военные. Ты лежи, сейчас он вернется.
Гурон обессилено затих. Сил почти не осталось. Он даже не хотел думать о том, что будет дальше.
Через несколько минут в обманчивой тишине подземелья послышался шум, затем раздались шаги. Инок появился из полуоткрытых дверей, присел рядом с Адептом, взглянув на Гурона и Логиста.
– Как?
Адепт пожал плечами.
– Пока трудно сказать. Гурон только что приходил в себя. Спросил о тебе, потом опять отключился. Ты отдохнул бы, Инок. Я подежурю.
Сон. Несбыточная мечта последних суток.
Инок прислонился спиной к стене, прикрыл глаза, но не сумел даже задремать. Адское стимулирующее зелье профессора Сахарова не давало расслабиться – стоило только отключить внимание от физических усилий и контроля окружающей обстановки, как тут же навалилось сонмище требующих ответа или анализа мыслей.
Глубоко вздохнув, Инок открыл глаза.
– В небе – ранние предвестники выброса, – сказал он, доставая из подсумка документы, переданные ему Логистом.
– Здесь нам ничего не грозит, – откликнулся Адепт.
«Странный он все же, – подумалось Иноку. – Сколько лет его знаю, а все не привыкну к ледяному хладнокровию бывшего монолитовца…»
Чувствуя, что уснуть не удастся, он развернул бумаги. В тонкой папке оказалась нарисованная от руки план-схема.
«Да это же подробная, хотя и самодельная карта подземной базы! – внезапно понял Инок, рассматривая изображение. – Вот тоннель, вот ответвления, а это что?» – Он обратил внимание на обведенные карандашом участки, где на фоне магистральных коммуникаций бункерной зоны были схематично набросаны планы множества помещений.
Несколько скупых поясняющих надписей были нанесены недавно, об этом свидетельствовали еще не выцветшие чернила шариковой авторучки. Обведенные карандашом сектора основного тоннеля и некоторых его боковых ответвлений явно совпадали с позднейшими усовершенствованиями подземных коммуникаций – Инок пришел к такому выводу, узнав на карте те самые лаборатории, которые он посетил лично.
Очерченных зон было четыре. Одна – в боковом ответвлении, за массивными металлическими воротами, куда как раз заходил Инок. Поясняющая надпись, нанесенная авторучкой, гласила: «Лаб. генет. вирус. модификат.». Вторая очерченная карандашом зона располагалась в бункерах под Радаром, рядом с ней стояла пометка, сделанная торопливым, неразборчивым почерком: «исслед. пси-энергий. Объект „Выжигатель“. От поясняющей надписи тянулась неровная черта к сектору, расположенному в основном тоннеле, непосредственно который граничил с ядерным убежищем Припяти. Неровная строка возле нее носила предположительный характер: „Лаб. физич. явлений?“. Линия на этом не обрывалась, она пересекала убежище и указывала на подземный уровень АЭС. Рядом опять предположительный маркер со знаком вопроса: „Второй компонент?“. Последний, четвертый сектор находился у самого края карты, в конце изгибающегося ответвления тоннеля. Подле него стояла пометка: „Уточнено: Вспомогательный приемник-ретранслятор пси-энергии“.
Судя по всему, поясняющие надписи наносил не кто иной, как Логист. Выходит, он успел побывать в разгромленных биологических лабораториях, в подземельях «Чернобыля-2» и у таинственного приемника-ретранслятора, по всей видимости расположенного где-то в окрестностях озера Янтарь? Иного объяснения Инок не находил.
Непонятно, что подразумевается под термином «второй компонент» и почему его и Выжигатель соединяет линия?
Не найдя вразумительного ответа на массу возникших вопросов и подозрений, Инок временно отложил карту подземелий и взял в руки пробитую пулей, испачканную кровью Логиста тетрадь. Открыв ее, он увидел записи, сделанные карандашом. Почерк не совпадал с тем, которым были нанесены пометки на карте. Страницы тетради пожелтели, никаких заголовков или персональных данных Инок не заметил. Текст начинался с даты, без указания года:

18 октября.
…Около полуночи нас – группу ученых, захваченных либо завербованных в разное время и в разных уголках планеты, – привезли на некий перевалочный пункт. Путь был долгим. Со всеми обращаются одинаково. И с теми, кто работает за деньги, и с теми, кто запуган, у кого в заложниках остались семьи.
Мне страшно. Слишком тонок оказался налет цивилизованности. Сначала нас, каждого по отдельности, довели до животного состояния постоянными угрозами, публичными пытками и издевательствами. Кто-то не сумел вынести физической боли, иные, поначалу храбрившиеся, рассуждавшие о собственной значимости в научном мире, о спецслужбах, которые непременно вызволят их, сломались, потеряли надежду.
В Центральной Африке, на территории временного перевалочного пункта, где мы впервые увидели друг друга, многие воспряли духом. После длительного периода изоляции каждый почувствовал себя много лучше: нам, сломленным поодиночке, грезилось, что вместе мы сумеем придумать способ бежать или хотя бы дать знать о бедственном положении, в котором оказались.
Лагерь охраняют наемники. Они совершенно нелюдимы, но подчинены жестокой дисциплине. За любое нарушение – смерть.
Смотрю на них и думаю: наши правительства могли бы проводить иную политику. Вместо того чтобы вести мир к развалу и хаосу, тратить миллиарды на политические интриги и явные авантюры, следовало бы позаботиться об общем уровне благосостояния и образованности народов, населяющих Землю.
После того, что со мной сделали, подобные мысли не кажутся наивными. Бессмысленные издевательства, которым я подвергся, не только уничтожили мою волю, но и стерли многие иллюзии. Мы обречены. Мир обречен. Не знаю, какие цели ставят перед собой захватившие нас нелюди, но они чувствуют себя абсолютными хозяевами ситуации. Пользуясь техническими достижениями цивилизации, они плевать хотели на любой из законов цивилизованного мира. Мне страшно. Грубая, звериная сила ломает тонкие перегородки сознания, уничтожает иллюзии, порождая стойкое чувство безысходности.
Я спрашиваю себя: почему и как это стало возможным?
Ответ прост и плавает на поверхности: полвека политики двойных стандартов и откровенного двурушничества породили иллюзию безнаказанности у многих группировок, действовавших под крылом правительств ряда стран. Мы сами вскормили новый штамм чумы. Чумы моральной. Особенно четко это видно отсюда – с самого дна бездны, куда пришлось упасть.

25 октября.
Веду дневник.
Мой прошлый ужас – ничто по сравнению с только что пережитым.
Наш план побега раскрыт. Оказывается, среди нас находились провокаторы. Всех выгнали из бараков, построили на пыльном плацу, затем совершенно озверевшие наемники по приказу бледного сухощавого «джентльмена» европейской наружности выгнали из строя каждого пятого.
Их расстреляли на наших глазах.
Мои руки дрожат. Я едва удерживаю в пальцах огрызок карандаша.
Их убивали без всякой жалости, зверски, с наслаждением. Тела так и остались валяться в пыли, через минуту над ними уже роились мухи.
Я больше не вынесу постоянного морального давления, изнуряющего страха. Единственная форма протеста, на которую я оказался способен, – эти записи. Если их найдут, меня непременно убьют. Становится жутко, порой стыжусь самого себя. Нет сил, чтобы достойно умереть, бросившись на охранника, – слишком велика терзающая рассудок жажда жить. Не понимаю, зачем им понадобился генетик? Всю свою жизнь я посвятил разработке генномодифицированных растений, только приступил к опытам над животными, прививая представителям редких, исчезающих видов некоторые не присущие им качества, которые должны были помочь им выжить в условиях стремительно изменяющейся биосферы Земли.
Мое сопротивление окончательно сломлено. Вот уже год, как продолжается непрерывный кошмар. Надежды больше нет.

14 ноября (приблизительно)
Нас куда-то везут. Транспортируют в грязном трюме старого, дышащего на ладан судна.
Условия нечеловеческие. Постоянная качка сводит с ума.
Непрерывные мучения наводят на мысль о самоистязании. Сколько лишений способен выдержать человек? Где та грань, за которой исчезнет страх, перестанет теплиться надежда на мифическое спасение?
Среди запертых в напоминающем выгребную яму трюме не вижу многих знакомых лиц. Постепенно приходит понимание: там, в лагере, нас фильтровали. Видимо, количество специалистов из разных областей знания было изначально избыточным. В процессе отсева уничтожали наиболее сильных духом, в назидание слабым.
Беспроигрышная тактика.
Никто уже не помышляет о сопротивлении. Многие впали в совершенную депрессию. Казалось бы, если наши мучители собираются использовать пленников для проведения научных разработок либо постановки экспериментов, нельзя доводить нас до состояния полнейшей апатии, безразличия к собственной судьбе.
Боюсь, что по прибытии к нам применят запрещенные препараты.
Только бы не наркотики.

Декабрь.
Наши мучения завершились.
Корабль достиг порта назначения. Где мы и куда нас станут переправлять дальше – абсолютная загадка. В трюм спустили пожарные шланги, нас раздели догола, отобрали одежду, превратившуюся в лохмотья, бросили куски мыла и включили воду, приказав привести себя в порядок.
После мытья несколько наемников выступили в роли парикмахеров. Нас обрили наголо, опять обращаясь, будто с животными.
Постепенно начинаю привыкать к состоянию существования. Вся прошлая жизнь превратилась в сон, она – бред воспаленного сознания.
Тюки с одеждой ждали нас на палубе.
Каждый выбирал себе вещи сам. Дул пронизывающий, холодный ветер, так что никого не пришлось понукать.
Одежда чистая, ношенная, но добротная. Я попытался посчитать, сколько нас осталось. Вышло, что около сотни человек.
Сознание, отрезвленное ледяным ветром, снова заработало, выходя из состояния гибельной дремы.
Пытаюсь заговорить с другими, выяснить хоть что-нибудь. Информация весьма скудная и абсолютно безрадостная. Ходит упорный слух, что нас привезли в одну из стран бывшего Советского Союза. Я слышал несколько раз прозвучавшее мнение, что наш плен и все пережитые издевательства – происки КГБ.
Последнее показалось мне сомнительным. Каждый из нас тешит себя иллюзией о собственной гениальности, но если взглянуть здраво и беспристрастно, мы не более чем специалисты средней руки. Гениев среди нас нет. Хорошие исполнители с высоким уровнем узкоспециализированной подготовки, способные подхватить и успешно развить определенную идею. Не более того. Учитывая научный потенциал, рассеянный вихрем перестройки и лихолетьем девяностых по всему постсоветскому пространству, я прихожу к выводу, что мы-то точно не нужны местным спецслужбам.
Страшно подумать, но единственный плюс всех без исключения стран региона – практически полное безвластие. Здесь легко спрятать следы любой авантюры.
Скоро новый, 2000 год. Наступает миллениум. Неужели и правда грядет предсказанный конец света?

25 декабря (точно).
Нас посадили в автобусы.
Наемники не прячут оружия. Дорога, сначала асфальтированная, теперь напоминает проселок. Мы молча смотрим в окна. За ними унылые, серые пейзажи. Зима без снега. Мимо проплывают убогие деревушки.
На какое-то время меня сморило в сон.
Проснулся от ощущения тряски. За окнами автобуса в сумерках виден страшный, холодящий душу, ирреальный пейзаж: мертвый, покинутый людьми город. Наша колонна медленно движется по одной из улиц. Моего знания русского хватает, чтобы разобрать буквы на одной из вывесок.
Улица Героев Сталинграда.
С неба, медленно кружа, срываются редкие снежинки. Грязь замерзла, превратившись в ухабы. Я смотрю по сторонам и везде вижу признаки внезапно остановившейся жизни, словно на окно кто-то проецирует похожие друг на друга черно-белые фотографии: мрачные дома с погашенным светом в окнах, не работающие уличные фонари, уже порядком проржавевшие автомобили со спущенными колесами, витрины магазинов, за которыми в свете автобусных фар видны полупустые прилавки с остатками товара, детские площадки, припорошенные снегом, скрипящие на ветру качели, забытая кем-то в песочнице кукла…
Автобус поднимается на взгорок. У горизонта смутно очерчиваются контуры каких-то фундаментальных построек.
Мой сосед, специалист в области кибернетики, внезапно наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Это Чернобыльская АЭС. Я посещал ее еще до аварии. Мы сейчас движемся через Припять – мертвый, покинутый город энергетиков.
Его шепот обжигает.
Автобусы внезапно сворачивают и вдруг…
Мы едем по наклонному пандусу, ведущему под землю.
Меня охватывает липкий ужас.

Безвременье…
Я не знаю, сколько прошло месяцев или лет с тех пор, как нас привезли в старый, построенный еще в советские времена подземный ракетный комплекс. Бункерная зона, протянувшаяся на многие километры, стала узилищем для разума и тела, но я уже потерял счет времени и больше ни на что не надеюсь.
Мои надежды на спасение или побег истаяли по мере того, как стал ясен смысл проводимых тут экспериментов.
Те, кто нас захватил и держит под землей, ненавидят Человечество, презирают цивилизацию, вскормившую их. Они готовят апокалипсис. Виды разрабатываемого тут оружия превосходят самые бредовые и фантастичные идеи. Нас действительно используют как прилежных ремесленников. Каждому дан узкий фронт работ. Теперь я знаю, что занимаюсь развитием чужих идей, исследований, остановленных где-то на грани фола.
Генетические изменения, вносимые создаваемыми в лабораториях вирусами, не пощадят никого. Они служат для тотального уничтожения противника, но прежде чем погибнуть, люди и некоторые виды домашних животных, под которых конструируются штаммы генетических вирусов, будут наделены неординарными способностями и послужат оружием. Мир погибнет либо неузнаваемо изменится. Взять, к примеру, собак. Здесь, в подземельях бункерной зоны, уже доведены до стадии боевой готовности два вида вирусов, изменяющих сенсорику «друзей человека», наделяющих собак необыкновенной живучестью и гипертрофированной яростью. Псевдособаки из-за вносимых изменений в структуру мозга проявляют способности ментального воздействия на низший подвид – так называемых слепых псов. Они могут управлять ими.
Мне уже не страшно.
Я стал соучастником не просто преступления, а подготовки массового геноцида человечества. Не понимаю, на что рассчитывают те, кто стоит за экспериментами. Неужели они настолько глупы или безумны, что надеются выжить? В других лабораториях я видел страшных существ, созданных на основе людей. Самое жуткое порождение экспериментов – это контролеры. Они способны влиять на психику других мутантов, собирая их в боевые группы.
Это БЕЗУМИЕ в его самом ужасающем и циничном виде.

Безвременье.
Недавно я получал реактивы со склада. В нескольких километрах от биологических лабораторий, оказывается, расположен сектор для физиков. Там я встретил старика. Он показался мне смутно знакомым, а когда мы перебросились с ним парой фраз, я с ужасом узнал молодого и несомненного талантливого ученого, которого встречал в той, прошлой жизни на одной из конференций, посвященной проблемам синергетики и формирования смежных отраслей знания, существующих на стыке различных наук. Он, похоже, не вспомнил меня. У него не осталось личности. Лишь жутковатый фанатизм исследователя. Он говорит неразборчиво, часто и невпопад сыплет непонятными терминами. Удивительно, как у меня хватило смелости и терпения общаться с ним.
Самое жуткое – я сумел понять, что он практически завершил работу над установкой, которая подавляет личность человека. Остаются лишь примитивные рефлексы. Он утверждает, что при помощи другого устройства, разработкой которого занимаются «смежники», вражеских солдат, чей разум будет подавлен, можно контролировать – правда, пока в радиусе десятка километров, не более. Они становятся послушны, но не воле человека или контролера. Они подпадают под воздействие второго излучателя, управляемого кибернетической системой.
Безвременье…
Я уже ничего не боюсь. Моя жизнь завершилась. Я умер морально, и физические страдания более не пугают.
Вспоминается мертвый город, через который мы ехали когда-то. Неужели вся Земля превратится в огромное кладбище, где будут царить мутанты и руководимая кибернетическими комплексами нежить?
Я страдал, боялся, цеплялся за жизнь, извивался, как червяк. Теперь я умер. Мое последнее желание – сделать хоть что-то, предотвращающее грядущую катастрофу.
Пока не завершены все исследования, пока штаммы генетических вирусов не доведены до той степени стабильности, чтобы их можно было пустить в ход, рассчитывая на стопроцентный результат, пока еще не прошел последние испытания Выжигатель и его таинственный компонент, управляющий поведением людей, лишившихся собственного рассудка, я должен что-то сделать.
Я не смог достойно жить, но, наконец, нашел в себе силы умереть.
Выпускаю всех находящихся в лаборатории псевдособак и слепых псов. Возможно, смогу добраться до соседнего сектора и освободить нескольких контролеров.
Я слышал, что район зоны отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС контролируется изоляционными силами одного из государств. Надеюсь, они не состоят в сговоре со стерегущими нас наемниками и их хозяевами. Собаки и раньше вырывались из клеток – поначалу никто особо не всполошится, а когда наемники поймут масштабы случившегося, будет поздно.
Надеюсь.. .

Инок перевернул последнюю страницу тетради. Сказать, что он был потрясен, – значит, не сказать ничего.
Мистический ореол, да и само восприятие Зоны как некоего единого, труднообъяснимого явления рухнул, рассыпаясь на отдельные, жуткие фрагменты человеческих поступков и их последствий.
Невольно вспомнился рассказ Бармена о том, что мутанты в Зоне Отчуждения появились задолго до Первого выброса, и его слова, оброненные вскользь: «Так что прав ты, Инок, никаких планетян не было. Людишки все…» Инок встал, не в силах сидеть на одном месте. В мыслях царил хаос. Как же так? Ну, допустим, мутанты – следствие экспериментов по созданию генетического оружия, Выжигатель – чудовищная разработка психотронного генератора, но все остальное?! Выбросы, аномалии, непонятная энергия, способная изменять физические процессы?..
Адепт, заметив или даже скорее почувствовав состояние Инока, повернул голову и спросил:
– Что случилось?
– На. – Инок дал ему тетрадь. – Прочти.
Его взгляд упал на карту. Маркер, нанесенный на схему подземных уровней АЭС и обозначенный как «второй компонент», располагался не далее чем в километре от ядерного убежища.
– Адепт, ты знаешь, где расположен Монолит?
Тот обернулся, посмотрел на карту и уверенно указал на таинственный маркер:
– Вот тут. Только почему его неправильно обозначили? Так бы и написали – Исполнитель Желаний.
У Инока перехватило дыхание от внезапной догадки.
Нет. Прежде чем идти туда, нужно привести в чувство Логиста и узнать: что стало известно ему?