ЗАКОУЛКИ ПРОСТРАНСТВА – Глава 4

Я пришел в себя, только лишь услышав рокот вертолета. Куртка напарника оказалась более изорвана, чем моя, и потому именно из нее я соорудил подобие перчаток — а вернее, понукаемый мной Никита просто разодрал ее пополам и обмотал тряпками мои кисти.

Сам он отходить от края отказался и все время, что мы провели на выступе, торчал там, периодически выкрикивая, чтобы я поторапливался.

Их здесь было около полусотни — артефактов разных видов и размеров, висящих в воздухе без видимой опоры или лежащих прямо на гладких камнях. Они образовывали какой-то чудесный фантастический сад, и центрами этого сада были три большие аномалии: расположенные близко друг к другу жарка, комариная плешь и высокий мохнатый сноп ржавых волос. В Зоне такого не случалось никогда, чтобы плешь и жарка почти задевали друг друга своими незримыми краями: у каждой всегда был довольно обширный обособленный ареал. Бродя в лабиринте артефактов и собирая их, будто сказочные плоды, в свое «лукошко», я старался не приближаться к аномалиям.

— Думал: «поле» — значит, земля, трава там!… — прокричал Никита. — А тут… откуда оно вообще взялось?

Я не ответил, занимаясь парой морских ежей, и он выкрикнул вновь:

— Давай возвращайся и пойдем, а то потеряешься там совсем!

Но вернулся я лишь для того, чтобы отдать свой контейнер и забрать Никитин, после чего вновь углубился в дебри артефактов. Три аномалии гудели, энергия перетекала между ними зигзагами, восьмерками, петлями. Мне казалось, что они — вращающие друг друга шестерни, основа невидимого энергоинформационного механизма, который работал посреди поля артефактов, порождая его чудеса. Я будто танцевал в теплом потоке струящейся энергии, передвигаясь от одного артефакта к другому, наклоняясь и выпрямляясь, вставая на цыпочки, почти забыв, где мы находимся…

— Вертолет! — всполошился напарник, выпрямился, приставив ладонь ко лбу. — Химик, сюда, быстро! Быстро, я сказал! Ну!!

Только это и отрезвило меня. Стряхнув наваждение, я поспешил к Никите, лавируя между артефактами, которые не успел или не смог, без дополнительной защиты, взять — их было еще много, я набрал всего два десятка, больше не влезало в контейнеры.

— Видно или только слышно? — спросил я, приседая на самом краю и вглядываясь в желтую дымку. Внизу двигалась темная запятая.

— Этот Лесник совсем сбрендил, когда ты ему ухо оторвал. Наверное, отомстить хочет, потому летает везде, нас ищет… Давай пристегивай и спускаемся быстро!

Теперь контейнер на двенадцать ячеек был на спине Никиты, я же надел тот, что поменьше. Один за другим мы слезли на узкую полку, по которой забрались сюда, и засеменили по ней, прижавшись спинами к камню. Рокот стал тише, но потом усилился. Запятая превратилась в вытянутое горизонтально пятнышко, над которым серел размытый овал. Оно опустилось к ущелью бюреров и повисло рядом.

— Заметил, что там произошло, — проворчал напарник. — Теперь рассматривает, соображает, что к чему.

Мы достигли трещины с кустами; сначала Никита, потом я перелезли в нее. Стали спускаться, и тут он закричал:

— Глубже, глубже заныкайся и замри там!

Рокот винта стремительно нарастал. Трещина была неглубока, я забился в самую дальнюю ее часть, широко расставив ноги и упираясь ребрами подошв в неровные стены, одной рукой сжимая пистолет, другой держась за куст. Подо мной примерно в такой же позе замер Пригоршня.

Вертолет пронесся мимо расселины так близко, что я мог бы добросить до него камень. Волна рокота накатила на нас и схлынула.

— Полезли, пока не вернулся.

Машина появилась вновь, когда мы были уже в нижней, части расселины.

— Замри! — скомандовал напарник. На этот раз я уперся в одну стенку спиной, к другой прижал ступни. Неудобно, но кустов рядом не было, к тому же здесь трещина становилась немного шире, чем вверху. Вертолет возвращался и, судя по звуку, находился теперь значительно выше нас. Он был уже недалеко, когда под моими ступнями качнулся камень.

— Никита, пада… — начал я и не договорил, свалившись на голову напарника.

Он не удержался и рухнул туда, где трещина заканчивалась, повис, согнувшись, свесив ноги, а я, скатившись по его спине, кое-как извернулся, вцепился в полку, по которой мы добрались сюда, подтянулся…

Сквозь рокот винта треснул выстрел. Потом второй — пуля раздробила камень возле уха.

Я вылез на полку. Вертолет разворачивался, за лобовым окном маячили две круглые черные головы… Они что, оба в шлемах? Ну да, ведь дверца выломана, и внутрь бьет сильный поток ветра, особенно при поворотах… Тот, что сидел слева, до поясницы высунулся из пролома, придерживаясь за край, поднял короткий обрез и выстрелил.

Пуля ударила в склон высоко над нашими головами. Никита уже выбрался из трещины и тоже встал на полке. Мы двинулись к стенке ущелья. Вертолет развернулся лбом к склону, начал опускаться. Многоствольного пулемета на нем уже не было, остался лишь кусок погнутого металла на месте турели.

— Быстрее! — Пригоршня почти нагнал меня. — Вниз давай!

Из прозрачного колпака вновь показался человек в шлеме. Я уже понял, что это какой-то солдат, Лесник же управлял вертушкой: должно быть, кроме него и Пирсняка, никто из военных не умел этого, а капитан вряд ли собирал ся искать нас.

На стрелке была военная форма, широкий ремень, где I висела граната, на бедре — большая светло-коричневая кобура. Теперь он сжимал не обрез, а «узи».

Автомат выстрелил одновременно с тем, как я присел, — пули ударили в стенку над головой, очередь приблизилась к плечу стоящего рядом напарника. Он вскинул «вал» и тоже выстрелил. Я уже был слишком занят, чтобы наблюдать за происходящим: когда перемахнул с полки на стену ущелья, чуть не сорвался. Успел вцепиться в трещину, качнулся, наконец нашел опору для ног и только тогда взглянул.

Вертолет, задрав нос, отлетал от склона. Солдат висел на лыже, согнувшись пополам и прижавшись к ней животом: ноги болтались с одной стороны, руки с другой.

— Попал? — выкрикнул я, сползая, лихорадочно ища опору, нащупывая трещины…

Никита перелез на стену — мне на голову посыпались камешки, — и вдруг мимо, ударив прикладом по плечу, пролетел автомат.

— А, черт! — заорал он. — Там еще пять патронов бы… Затарахтел «эфэн». Вертолет висел наискось к склону, очень медленно отлетая от него; Лесник стрелял в распахнутую дверцу. Горизонтальный ряд пуль дробно прогрохотал по камню между мной и напарником, после чего очередь смолкла.

— Ага, урод! — выкрикнул Никита. — Не можешь целиться и вертушкой управлять?!

Я прижался теменем к камню, между коленей поглядел вниз. До глыбы, на которой приютился разрушенный поселок бюреров, оставалось метров десять. Но недалеко от нас высилась гора камней, ее вершина была примерно там же, где и я сейчас. До вершины, конечно, не допрыгнуть, но можно попробовать соскочить на середину склона, скатиться по нему…

Звук работающего винта нахлынул волной — склон задрожал, у меня залязгали зубы. В потоке бьющего от вертолета воздуха затрепетала одежда и волосы на голове. Я оглянулся: машина была совсем рядом, так близко к ущелью, как позволяла длина лопастей. Из приоткрытой дверцы до поясницы высунулась массивная фигура, подняла руку с «эфэном» и прицелилась. Вертолет качнулся, накреняясь все сильнее, край размытого серого конуса, которым казался винт, задрался. В забрале черного шлема отразился выгнутый склон ущелья и две прилипшие к нему фигурки. Ствол пистолета-пулемета уставился в спину висящего надо мной Пригоршни. Я вырвал «браунинг» из-за ремня, оттолкнувшись от склона, вскинул руку, выстрелил и прыгнул.

Но не на гору камней, а на вертолет.

* * *

Плашмя рухнул на покатый бок, соскальзывая, выпустил оружие. Вертушка выровнялась, скольжение превратилось в падение, но тут Лесник схватил меня.

Почти целиком высунувшись из вертолета, он прижал к моему подбородку широкую, как лопата, пятерню, другой рукой взялся за ремень и начал давить, выгибая тело, пытаясь сломать позвоночник. Мгновение я сопротивлялся, вцепившись в его запястье, повернув голову и скосив глаза вниз, а потом обмяк.

Он нажал сильнее.

И допустил ошибку.

Потому что на лыже под днищем вертолета висело тело с гранатой на ремне.

И теперь я сумел дотянуться до нее. Я выдернул ее из кожаной петли, рванул чеку зубами, одновременно хватая край забрала из непроницаемо-черного стекла. Сдвинул. Чтобы сделать это, я был вынужден отпустить запястье Лесника. Откуда-то из-под приборной доски он выхватил нож и глубоко всадил мне в плечо. Пространство вспыхнуло, будто неподалеку от вертолета зажглось алое солнце.

В тот миг я не ощутил боли. Увидел над собой красное бородатое лицо, шрам под левым, глазом, бельмо — и плюнул в него чекой.

Железное кольцо ребром вонзилось в бельмо, пробило его, расплескав белые капли, напоминающие гной. Оставив нож в моем плече, Лесник отшатнулся, мыча, но я уже сунул гранату в шлем, постаравшись вдавить ее между порванным ухом и черной стенкой, и захлопнул забрало.

Откинувшись в кресле, Лесник замахал руками, зацепил руль высоты, вмазал по приборной доске. Растопыренные пальцы скребанули по гладкой поверхности шлема, судорожно пытаясь нащупать щель. Дальше я не видел: дергаясь и крутясь, он случайно ударил меня коленом в грудь. Я вновь откинулся назад, изогнулся, запрокинув голову, увидел перевернутую картину под собой, вытянул вниз руки, ухватившись за лыжу, сделал сальто.

Такие трюки не для меня. Когда ноги описали дугу, пальцы сорвались со скользкого стеклопластика, и я, продолжая вращаться, полетел вниз. И рухнул спиной в воду.

Я упал, разбросав руки и ноги, сильно ударившись о поверхность. Здесь было совсем неглубоко: когда сел на дно, голова и плечи оказались над водой. Увидел торчащий из левого плеча нож, потянулся к нему, но передумал вытаскивать. Из-под лезвия сочилась тонкая струйка… Она станет куда больше, если освобожу рану. Лучше подождать, а пока…

А пока я поднял голову и глянул вверх. Вертолет задрал нос, будто пятился от склона. Вдруг он начал вращаться — и кабину озарил взрыв.

Не слишком яркий: чувствовалось, что между эпицентром и окружающим пространством было какое-то препятствие… стенки черного шлема, череп, мозги… Все же ударной волне удалось все это преодолеть, хотя она и затратила на них какое-то количество энергии.

Лобовой колпак пошел трещинами, вертолет качнулся, еще секунду винт вращался, затем остановился, лопасти провисли.

Машина рухнула на край бассейна.

А я, резко откинувшись назад, с головой ушел под воду.

Но даже там услышал грохот. Все вокруг заволновалось, вскипело. Чуть не захлебнувшись, я оттолкнулся от каменного дна, и тут же дно это пробороздила трещина. Сквозь воду взлетели камни, я провернулся, пытаясь за что-нибудь ухватиться, потому что меня вдруг с силой потянуло вперед и вниз… Вся масса воды устремилась в одну сторону, будто я попал в быструю горную речку.

Дно провалилось, и несколько сот кубометров жидкости обрушились вместе с большей частью бассейна и обломками вертолета. Но я успел вцепиться в трещину на склоне. Мгновение казалось, что сейчас меня утащит, тело натянулось, как струна, пальцы выворачивало, но после давление исчезло, и я повис, качаясь, будто мокрое полотенце на веревке под порывами ветра.

Грохот, лязг и шипение смолкли. Я скосил глаза: под моими ногами тянулся изломанный склон, весь в трещинах, буграх и сколах, а ниже была Долина. С ботинок лилась вода — двумя струями, которые через пару метров распадались отдельными каплями, и те летели дальше сквозь желтоватый воздух, постепенно исчезая из виду.

Голова закружилась. Кое-как провернувшись, я зацепился за что-то рукоятью ножа и, скрипнув зубами, сел в просвете между двумя булыгами. Сверху посыпалось мелкое крошево, потом испуганный голос Никиты произнес:

— Химик! Ты там?

Меня била крупная дрожь, перед глазами сновали жужжащие огненные точки. Обломки вертолета лежали далеко у подножия горы. Внизу ничего не горело — вода из бассейна потушила огонь, — зато шел черный дым. И где-то там, среди валунов, почерневшего железа и расплавившегося пластика, лежало тело Лесника, раздавленное, как лепешка, которую бросили в мельничные жернова.

— Ты! — хрипло выкрикнул я, обеими руками схватил нож, выдернул и потряс, оскалившись. — Я говорил тебе: люблю таких кабанов! Когда вы падаете, то громко гремите и встать уже не можете!

* * *

Когда спустились, мне стало совсем плохо. Ноги подгибались, я едва шел, так что в конце концов Никите пришлось тащить меня, а потом и вовсе уложить на траву. Оторванный от рубахи рукав, которым замотали плечо, потемнел, набух от крови. Окружающий мир подрагивал, а иногда начинал кружиться вокруг одной точки, которая находилась где-то между глаз, звуки становились тягучими, низкими, краски бледнели…

Озабоченное лицо склонилось надо мной, и напарник спросил:

— Там же кровь камня есть, Химик? Надо ее на рану присобачить. А ну сядь, давай контейнер снимем…

Он помог мне сесть и стал расстегивать ремешки, но я сказал:

— Так просто на рану нельзя. Нужны тряпки и спирт или хотя бы бензин.

— Где ж я тебе бензин сейчас возьму?

— Раз негде — значит, пошли дальше. Мне получше чуток стало, как полежал, теперь помоги встать.

Озеро осталось далеко позади, когда мы услышали тарахтение. Пригоршня достал нож — единственное наше оружие, не считая артефактов в контейнерах, — и поволок меня под прикрытие растущего неподалеку дерева, но потом остановился.

— Знакомый звук вроде, — сказал я. Он кивнул.

— Ага. Это, кажется… Ну точно!

По полю в нашу сторону двигалась мотоповозка. Я разглядел сидящего за рулем Шрама.

— Идем, — напарник потащил меня вперед. Вскоре знакомый голос зазвенел:

— Новички, ха-ха! Видели Хозяев Зоны? А Тропова, Тропова видели, или он все прячется, никому свое лицо не показывает, истинное имя не говорит? Разбогатели, новички, деньжатами разжились или, может, артефактами?

— Заткнись, — бросил Шрам не оборачиваясь, и Звонарь смолк. Сталкер остановил повозку, кивнул нам. Позади, обняв трехлитровую банку, сидел Илья Львович. Звонарь, облаченный все в те же напоминающие пижаму одежды, гордо восседал на одном бортике с берданкой в руках, с другой стороны пристроился вооруженный автоматом Злой.

— Что с вами, молодой человек? — спросил Илья Львович, когда я, ни слова не говоря, полез в кузов. — На вас лица нет.

— Самогон свой открывайте, — велел я.

— Закуски не успел захватить, даже огурчиков…

— Я пить не хочу, для артефактов надо. Тряпки есть какие-то? Нет… Открывайте, открывайте банку, Илья Львович! Звонарь, а ты рубаху снимай, быстро!

Между нашими ногами лежали два «калаша», «узи», три пистолета и порванный рюкзак, в котором виднелись рожки и обоймы. Их там было не слишком много, но все же…

Радостно болтающий Звонарь без всяких возражений снял рубаху с непомерно длинными рукавами. Я положил контейнеры возле рюкзака и с помощью Ильи Львовича стал сооружать повязку, краем уха слушая разговор.

— Что-то не вижу я компьютера у вас, — сказал Злой. — Добыли топ-топ этот? А пацан где, америкос?

Никита, усевшись на край кузова, ответил:

— Его бюреры украли. Не Блейка, а лэптоп. Химик с Блейком к ним в деревню пошли, там у них, оказывается, целая деревня на склоне. Тут как раз я подгреб, мы обвал устроили, бюреров завалило…

— Вместе с топ-топом?

— Лэптопом, Злой. Нет, не вместе с ним. Его Блейк успел вытащить оттуда.

— Ну так где америкос?

— У америкосов, — сказал Пригоршня.

Сталкер уставился на него, Шрам обернулся, внезапно заинтересовавшись.

— Чего?

— Злой, пацан нас кинул. Взял ноутбук и к военным побежал. Поехал, вернее. Мы когда спустились — ни телеги, ни коня, ни пацана. Он в Марьяну твою втюрился, ты хоть это видел? Мы с Химиком думаем: решил с Пирсняком поторговаться. Ну и…

Шрам вдруг завел мотор. Кузов качнулся, когда он вывернул руль, Никита чуть не сверзился с бортика, а Звонарь таки упал, но не наружу — внутрь, ударившись затылком о рюкзак, захныкал.

— Ты сдурел?! — заорал Никита на Шрама. — Куда попер, эй!

— Не трынди, малый, — перебил его старый сталкер. — Шрам правильно попер, куда надо.

— А куда надо? — спросил я.

— На север. Мы когда в сарае том сидели — военные вдруг появились, всем кагалом. Мотоциклы, грузовички их, джипы… Ехали строем длинным, растянувшись, будто Долину прочесывали. Над ними вертолет сначала покружил, а потом улетел куда-то. Мы со Шрамом на сеновал залезли, оттуда глядели. Еще немного — и они бы до сарая добрались, но тут вдруг телега показалась. Далеко, поэтому мы не поняли, что в ней пацан этот. Она подъехала к мотоциклу, на котором Пирсняк любит разъезжать. Остановились, стали базарить о чем-то. С сеновала видно было, что в телеге только один человек, но кто — не разобрать. Долго они там чем-то заняты были, а потом вдруг все развернулись — и на север, причем быстро так… Строй сломался, толпой туда ломанулись. Понял, малец?

Никита обернулся, вопросительно посмотрел на меня. Я к тому времени сидел, привалившись к бортику, весь обмотанный повязками, оторванными от рубахи Звонаря. К телу были прижаты заживляющие артефакты — две крови камня и ломоть мяса.

— На севере, между двух скал, озерцо со свайными домиками, — сказал я.

После этих слов все, кроме Шрама, уставились на меня.

— Какое еще озерцо, Химик? — удивился Злой. — Какие домики? У нас тут два только озера, одно в западной части, с водопадом, другое — в восточной, от которого вы пришли. А на севере пустошь каменистая, больше ничего нет.

Я пожал плечами — несмотря на артефакт, левое после этого пронзила боль, и я решил, что больше делать так не буду.

— Значит, теперь есть. Мы с вертолета заметили, когда летали. Когда вы в последний раз ту пустошь видели?

— Это к охотникам. Шрам, когда? Тот ответил, не оборачиваясь:

— Там дичи мало, потому давно не ходили. Много месяцев.

— Ну вот, значит, с тех пор поменялось там все, после какого-нибудь выброса, — заключил Никита.

Шрам не жалел повозку: она подпрыгивала на ухабах, тряслась, скрипела — и мчалась вперед с приличной скоростью.

— А если они выход, пробой этот пространственный, найдут, зачем нам спешить? — спросил напарник. — Ну, выйдут они из Долины… И хрен с ними, мы следом выйдем.

Злой покрутил пальцем у виска.

— Дурак ты, малый. Зачем Пирсняку надо, чтоб те, кто в Долине жил, когда вернутся, рассказали о его делишках? О том, как он генерала натовского пришил? Солдаты — те повязаны с ним, ну а мы…

— Капитан этот пробой либо заткнет как-то за собой, либо просто подорвет вход, чтоб его завалило, — пояснил я Никите. — Либо еще что сделает… В общем, он после себя уже никому не даст выйти, потому что его потом под трибунал отдадут и расстреляют, если военные с Кордона узнают, что он тут творил. Это первое, а второе — неизвестно еще, сможем ли мы этот выход найти без лэптопа, даже зная, что он в северной части Долины где-то.

— Ну так куда мы едем-то конкретно?

— Конкретно — пока к озеру, там будем дальше смотреть. Эй, все! У кого ранения еще есть, ушибы сильные? Здесь две крови камня остались и ломоть мяса — он слабее, но тоже нормально действует, так что подтягивайтесь…

— Ну-ка покажи, что там у вас, — Злой присел рядом с контейнерами. — Ой, мать! Да где ж вы столько набрали? А вот это что… а, душа. В мои времена, когда я еще Зону топтал, она пять тысяч стоила.

— А сейчас все десять, — сказал я.

Илья Львович тоже заинтересовался, осторожно поставив свою банку под бортиком, присел рядом; бессмысленно улыбающийся Звонарь с Никитой склонились к нам.

— Это — морской еж, а вот колючки, — пояснил я, по очереди отодвигая крышечки и сразу же закрывая их. — Они скачут и колются. Вот это зеркальце — золотая рыбка…

— Светится! — обрадовался Звонарь и протянул руку, но я уже закрыл ячейку.

— Не трогай. Вот кристалл, вспышка, колобок. Мороженое, слизь… Еще одна вспышка, вторая слизь, шрапнель, бусы, слюда, батарейка, пружинка с пустышкой… Есть тут у вас где-то лоза волчьего зева, Злой?

— Полно, — он махнул рукой. — Да вон хотя бы…

Я приподнялся, выглядывая из-за плеча Никиты, крикнул сквозь тарахтение двигателя и лязг:

— Шрам, останови ненадолго!

— Не останавливай, притормози просто, — уточнил Пригоршня. — Где, Химик? Вон то, синее?

Я кивнул, и он соскочил с повозки, как только скорость уменьшилась, бросился к длинному, стелящемуся по земле мясистому стеблю, схватил и побежал, таща волчью лозу за собой, вырывая из земли ее тонкие корешки. Повозка медленно ехала дальше; я выпрямился во весь рост, глядя над головой Шрама. Северного озера пока не было видно, но две скалы я уже мог разглядеть.

— Все, хватит!

Напарник рубанул по стеблю ножом и побежал обратно, волоча за собой около трех метров лозы, наматывая ее на руку, как ковбой — лассо.

Бросив растение мне под ноги, он запрыгнул на борт и уселся боком.

— Незаменимая вещь, когда хочешь артефакты скрепить, — пояснил я остальным. — Это мутантное растение, у него особые свойства.

— А я слыхал, ее в какой-то военно-биологической лаборатории вырастили специально для Зоны, — сказал Злой.

— Неважно. Надо разрезать на куски поменьше. Вроде подъезжаем уже?

* * *

— Соленая! — удивился Злой, посасывая палец, который только что макнул в воду, присев на краю пологого берега. — Это что получается, кусок моря сюда к нам затянуло?

Оставив повозку за скалой, где уже стояли три пустых грузовика, пара джипов и мотоцикл, мы приблизились к берегу, кто на четвереньках, кто ползком. Труднее всего было со Звонарем: он то и дело порывался встать и, по-моему, броситься в водоем, чтобы искупаться, так что Пригоршне каждый раз приходилось то отвешивать ему подзатыльник, будто непослушному ребенку, то подбивать ноги, после чего Звонарь плюхался обратно на песок и, бессмысленно улыбаясь, полз дальше.

Узкие мостки тянулись от берега к аккуратным маленьким домикам: пластиковые крыши, скамеечки на крылечках, современные стеклопакеты в оконных проемах.

— Никого нет, — объявил Злой, щурясь. — Можно не прятаться.

Мы поднялись, и сталкер первым шагнул на мосток. Я увидел небольшую овальную лодочку из пробки, ярко-красного цвета. Она чуть покачивалась возле ближайшего дома, привязанная короткой веревкой.

— Совсем неглубоко здесь, — сказал Пригоршня и пошел вдоль настила по дну — вода в конце концов достигла бедер и дальше не поднималась. У напарника в руках был «калаш», а на ремне, помимо ножа, — кобура с «тэтэшником». Идущий впереди всех Злой был вооружен «Калашниковым» и берданкой, которую повесил на спину, у Шрама — тоже «калаш» и плюс к нему «ТТ». У меня снова оказался «браунинг», а еще «узи». Илья Львович, оставив банку в повозке, вооружился большим гаечным ключом.

— Львович, вам стрелять приходилось? — спросил я тихо.

— Ну конечно, молодой человек.

— Часто?

Он скупо улыбнулся.

— Я не боец, но стрелять умею, ведь не в Сочи живем, а в Зоне.

— Возьмите тогда, — я протянул ему «узи». — Это мини-вариант, он не тяжелый.

Миновали первый домик — внутри было пусто — и над дверью второго увидели плакат.

— «Клуб дайвер», — прочитал Злой. — Это что за хрень еще — дайвер?

— Подводники, значит, — пояснил Никита, выбираясь из озера на доски возле двери.

Он заглянул, махнул рукой и шагнул внутрь. Когда я вошел следом, напарник стоял возле длинного стола, на котором лежали аккуратно свернутые резиновые костюмы ярко-синих и оранжевых цветов. Перед ними в ряд были уложены маски, а сбоку на полу приютились три баллона с вентилями и свисающими шлангами. Никита поднял большой фонарь в черной резиновой оболочке, включил — световой конус уперся в низкий потолок.

— Ты глянь, работает. А вон на полке еще два лежат… Снаружи, под самой дверью, раздался выстрел.

Мы вывалились из домика, столкнувшись в дверях. Илья Львович и Звонарь спрыгнули в озеро, присели, прячась за постройкой. Шрам стоял, привалившись плечом к стене, и выглядывал из-за угла, а Злой, опершись коленом о лавку под окном, целился из берданки, сощурив один глаз.

— Кто? — прошипел Никита.

Злой выстрелил еще раз. В глубине озера затарахтел автомат, пули ударили в стену дома. Шрам подался назад, схоронившись за углом, Злой опять выстрелил — и автомат смолк.

Достав «браунинг», я обежал домик, высунулся. Слева и справа были другие постройки, а впереди лишь озерная гладь. Ближе к склону горы из дна торчал каменный холмик, высокий и узкий. И все, больше ничего там не было…

— Я его подстрелил, не шевелится, — донеслось из-за домика, и старый сталкер с плеском прыгнул в воду. Подняв волны, он побежал вперед, и тогда только я разглядел на вершине холмика неподвижное тело.

Мы поспешили следом. Вскоре выяснилось, что в узкой вершине зияет отверстие диаметром метра полтора — зев наклонного туннеля с каменными стенами, наискось уходящего вниз, под гору.

И на краю его, свесив руки, лежал мертвый солдат в потрепанной форме — пуля Злого аккуратно продырявила ему лоб. В воде под холмом, окруженное облаком крови, плавало второе тело.

— Эк я метко их обоих… — сам себе удивился сталкер. — Ты гля, прям в яблочко.

— Что это там такое? — я улегся, свесив голову. С внутренней стороны в камень были вбиты два строительных дюбеля, и к ним проволокой примотана взрывчатка со свисающим фитилем.

— Они это дело подорвать собирались, — сказал напарник. — Вон длина как раз такая, чтобы вниз спуститься и отбежать куда-нибудь.

Злой выпрямился, окинул взглядом озеро, вновь заглянул в колодец и выругался:

— Охренеть! Вот почему мы столько искали, а не нашли ни черта. Мы в Долине искали — а надо было под Долиной!

Я сказал:

— Никита, дуй назад за фонарем. Нет, все три тащи сюда. Спускаемся.