Глава 4-1

– Повтори еще раз, – сказал Болотник. – Где ты их видел? Ты точно знал этих людей?
Никита с удивлением глянул на него. Напарник оживился, на человека стал похож, а не на ходячего мертвеца. Макс начал жестикулировать – до того руки висели как плети и не шевелились, – в голосе появились интонации. Эти мертвые оборванцы очень заинтересовали его. Знать бы еще почему?
– Я ж не слепой, – ответил Пригоршня, присаживаясь на ограждение. – Там Касьян был. А потом мы еще мимо Бугра проехали. А до того Курильщика с Бородой видел. Ну и другие, которые тут на стенах висят… У некоторых знакомые лица, хотя как звать я не помню, видел, наверно, мельком где-нибудь в «Сундуке», у Курильщика, ну или в лагере каком-то. Да, и насчет Курильщика! – припомнив, он достал пачку сигар, вытащил одну, снял прозрачную целлофановую обертку, извлек «зиппу» и раскурил.
– Видишь?
Болотник шагнул к нему, протянув руку. Никита положил на раскрытую ладонь пачку, Макс рассмотрел ее со всех сторон, повертел в пальцах.
– Закуривай, – предложил Никита.
Болотник вернул сигары и сказал уверенно:
– Это Курильщика.
– Точно. И где я их взял, знаешь?
– Из кармана того человека, которого нашел в коридоре наверху?
– «Того человека»! Из кармана Курильщика.
– А зажигалка?
Никита протянул «зиппу», но спутник ее не стал брать, лишь скользнул оценивающим взглядом и кивнул.
– Убедился, да? Я ж говорю: это он там лежал.
– Курильщик не мог там лежать! – повысил голос Болотник, и Никита вновь с удивлением уставился на него. Вот как возбудился человек… что ж такое, почему его это так задело? Сам весь из себя такой таинственный, но не любит, когда происходит что-то, чего он не понимает… Но ведь в Зоне они. Здесь на каждом шагу что-то непонятное, пора бы привыкнуть. Да вот хотя бы сейчас: что это за место? Череп в электрощитовой, алтарь… А почему здесь сталкеры развешаны? Никита окинул взглядом стенку колодца. Мертвецов было много, платформа постоянно проплывала мимо распятых тел. И у некоторых знакомые лица…
Он поежился. Огромная вертикальная труба, к стенам которой пришпилены трупы сталкеров. Пригоршня многое видел, но это место казалось совсем жутким – мрачным, глухим, давящим. Кто-то собирает здесь сталкеров, убивает, развешивает… Что это за культ? Может, секта какая-то тут действует антисталкерская… Психов-то полно в Зоне всяких – она сама нормальных людей в психов медленно превращает. Все мертвецы висели спинами к бетону и будто провожали скользящую мимо платформу взглядами. Хотя у некоторых глаз не было – сгнили вместе с кожей на лице. Значит, давно висят. А вот другие казались свежими .
– Курильщик никак не мог быть в том коридоре, – повторил Болотник, и Никита повернулся к нему. Спутник переминался с ноги на ногу, похлопывал ладонью о ладонь. Капюшон он снял, дующий в трубе ветер шевелил ежик седых волос.
– Курильщик в баре оставался, когда мы с монолитовцами оттуда ушли. После этого он мог уехать, но сюда не успел бы…
– С монолитовцами? – перебил Никита. – Так Химик прав был, это они тебя наняли грохнуть нас?
– Они. Не грохнуть – уничтожить Черный Ящик. Хотя и вас тоже, но это… второстепенное задание.
– А что в нем? В Ящике?
Болотник мотнул головой.
– Не мог Курильщик в том коридоре лежать…
– А я тебе говорю – это он был! – рявкнул Пригоршня, выходя из себя. – Заладил: «мог – не мог»! Если я его видел? Лицо Курильщика, одежда, как он обычно одевается… Сигары – Курильщика, зажигалка – точно его, сам же видел: русалка с веером! Значит, что? Значит – это Курильщик был, и всё тут!
– А лицо?
– Чего? Я ж сказал – его…
– Нет, выражение лица обычное было?
– Что значит «обычное»? Обычное для трупа. Какое у трупа выражение? Да никакое.
– Эти… – Макс показал рукой вокруг. – Заметил, какие у них лица? Не испуганные, хотя их распинали. Они должны были от боли орать, дергаться… мучиться. И лица должны быть искаженными, хотя бы у некоторых. Приглядись: они все вроде спят.
Но Никите не надо было приглядываться, чтобы убедиться в правоте Болотника, он давно уже обратил на это внимание. И вправду создавалось впечатление, будто эти люди спали, когда их убивали. И те двое, в коллекторе, на которых он наткнулся, перед тем как появились морлоки, – они, конечно, дрались с ним и выдрой, но при этом лица у них тоже были отрешенные.
Пригоршня стукнул кулаком по ограждению и повернулся к Болотнику спиной.
– Не знаю! – рявкнул он. – Не понимаю, что это все означает!
Наступила тишина, только двигатель еле слышно рокотал. А потом Болотник вдруг заговорил – негромко, задумчиво:
– Много лет назад это было. Я под выброс попал. Вырубило, пришел в себя – совсем в другом месте. Тогда возле Темной долины был, а тут гляжу: почти под самой ЧАЭС нахожусь. Как туда попал во время выброса, чт́о меня перенесло с такой скоростью? Непонятно. Голова раскалывается, мысли в ней… вроде не мои. Забыл многое. Свое имя – и то не сразу вспомнил. «Маузер» не мог перезарядить! Как раз зомби напали, я троих застрелил, патроны закончились, знаю, что в кармане другие есть, а перезарядить не могу. Еле отбился от них, трубу схватил ржавую, черепа раскроил… Но они меня ранили сильно, в голову и плечо.
Никита слушал внимательно, не оборачиваясь; голос у Болотника был непривычно тоскливый, потерянный.
– Пошел оттуда – вокруг радиация, болота, монолитовские патрули бродят. А я без сил, раненый, истекаю кровью. Не знаю, как выбрался. Упал в болоте по дороге, заснул на кочке. Сны… очень странные сны. Такие, что вроде и не мне снятся. Во сне зеленое что-то, смотрит на меня… Просыпаюсь – из болота псевдогигант вылез. Собрался уже меня затоптать, я же ослаб, уползти не могу… Но тут понимаю: слышу я его. Не звуки, которые он издает, нет, – мысли слышу. Хотя какие у псевдогиганта мысли… Так, рефлексы одни. Но я вижу, что на них влиять могу. Подталкивать его, заставлять делать что-то. Он меня из того болота вытащил.
– Псевдогигант тебя спас? – поразился Никита.
– На спину взвалил и вынес. До края болота донес, там упал, сдох. Не обессилел, а это я у него в мозгу… слишком сильно покопался по неопытности, слишком противоестественные вещи его делать заставил. Поэтому у него… сломались рефлексы. Тело ведь из мозга управляется – дыхание, сердцебиение… Мы этого не замечаем, потому что все происходит на несознательном уровне. А я ему слишком сильно мозги повредил, когда заставлял себя тащить, против природы его пошел звериной, сломал сознание – и он сдох. То ли дышать разучился, то ли еще что… Но меня спас. Я сторожку на краю болота нашел, бинты в ней, лекарства какие-то старые, консервы… Оклемался, пошел дальше. Иду – одни места узнаю, другие нет. А в голове будто… будто сквозь копирку что-то проступает, что до того не мог вспомнить – проявляется. Сталкеры стали попадаться на пути, кто знакомый, кто нет, кто-то меня узнал – а я не узнаю его! И я иду! Склады прошел, Бар! – С каждым словом голос Болотника становился громче, резче, в нем вскипала ярость. – Дохожу до Темной долины!! И тогда… и там я…
Никита повернулся и увидел, что Болотник достал нож – тот самый, самодельный, со спиральной ручкой и узким клинком.
Рука дернулась, поднимая болтающийся на ремешке обрез: Пригоршня решил, что Макс собирается пырнуть его. Но напарник, подняв левую руку, вдруг резанул ножом по ладони. Глубоко, сильно – брызнула кровь.
– Ты чего?! – ахнул Никита. – Что ты делаешь?
Глаза Болотника сверкали. Он попятился, уселся на раму двигателя, сунул руку с ножом под плащ. Вторую все держал перед собой – кровь текла с нее.
Достал свернутый бинт, положив на колено, извлек из-под плаща коричневую склянку с йодом. Бинт скатился, упал на железо. Болотник поднял голову, посмотрев на Пригоршню равнодушным взглядом, глаза его вновь потухли, стали обычными, невыразительными, блеклыми.
– Перевяжи, – попросил он.
Когда Пригоршня закончил, крови под двигателем успела натечь целая лужа. Макс замер, прикрыв глаза, будто отключился. Никита походил вокруг, но продолжения рассказа так и не услышал; присев на корточки на краю платформы, посмотрел между прутьями ограждения.
– Всю дорогу тогда зов звучал, – прошептал Болотник сзади. – Тихий, но сильный. Он… пугал очень. Я сумел ему воспротивиться, сумел не пойти, куда звали. И теперь – опять он. На Свалке услышал: вниз зовет. Хочу узнать, кто это.
– Зов? – переспросил Никита. – Так, может, это мутант какой-то? С телепатическими способностями. Засел там, в глубине, и подзывает к себе, жертв подманивает. Большинство, кто без всяких умений, как у тебя, если услышат его – рассудок теряют, дуреют то есть совсем, и сюда бредут, сами не понимая зачем.
– А пространство почему вокруг смятое?
Никита поразмыслил и признал:
– Непонятно. Хотя, может, это какой-то… межпространственный мутант? Сидит на дне этой воронки, будто такая пасть круглая в песке, жертвы приманивает и в себя заглатывает. Вроде червя межпространственного. Будешь потом в его пищеводе тысячу лет перевариваться. – Он поежился, представив себе эту картину. – Хотя, конечно, при чем тут Курильщик с Бородой и прочие, все равно непонятно. Как они могли сюда попасть так быстро…
Болотник покачал головой.
– Нет, внизу не мутант. Что-то другое.
– Но там живое что-то? Или, может, механизм, то есть устройство… – Никита замолчал, обдумывая эту мысль, и щелкнул пальцами: – Может, в этом комплексе новый тип оружия создавали, психотронного? И там внизу остался какой-то излучатель, гипномет какой-то. Он все еще работает, хотя и сломанный уже, потому излучает на такой волне, что не только манит к себе, но и мозги своих жертв коверкает, ломает. И он же на персонал этого комплекса должен был повлиять, на тех, кто еще жив, – они совсем с ума сошли, молятся ему…
– Ты заменил мутанта на машину, – возразил Болотник. – На что это повлияло? Ни на что. Нет, не зверь там и не машина, другое что-то. Какой-то… Разум. Он совсем не так мыслит, как звери или люди, я чувствую: это какое-то невероятное совсем создание, удивительное. Но оно все же мыслит – потому не машина это.
– Так, может, как его… ИскИн. Искусственный Интеллект?
– Нет. Я его… иногда кажется, будто вижу его. Хотя не вижу, конечно, просто в голове возникает… Такое ощущение, будто из этого зова, из его особенностей могу понять, как это существо выглядит.
– Как эхолот вроде такой ментальный, локатор?
– Вроде того.
– И на что оно похоже?
– На медузу.
– Чего?! – удивился Никита.
Болотник кивнул.
– Да, медузу напоминает. Большую, влажную. Висит в воздухе… Нет, на самом деле там не медуза. Но мне кажется – похожее что-то. Мягкое, как… как грибок квасной в банке. Вот – может, не медуза, а гриб?
Пригоршня перегнулся через ограду, уставившись вниз. В паре десятков метров под ними из бетона торчала дугообразная решетчатая конструкция. Было видно, что поверху решетка выложена досками – кто-то специально притащил их туда, чтобы удобнее было ходить.
– Макс, – негромко позвал Никита. – Сюда иди. Гляди, как бы мы за эту штуку не зацепились. Хотя нет, вроде рядом опустимся… Морлоки! Морлоки внизу!
– Кто? – Болотник подошел к нему, посмотрел через перила.
– Да это я так синих называю, военных этих бывших. Вон трое по стреле идут, – теперь Никита говорил совсем тихо.
– Тащат кого-то, – заметил Макс, и тут же снизу донесся крик. Жертва морлоков, тщедушный мужчина в походной одежде, задергался, пытаясь вырваться.
«Отпустите… права… вы… не имеете…» – донеслось до ушей стоящих на платформе.
– Он разговаривает, – прошептал Пригоршня. – Слушай, а что, если это не… ну, не один из этих, – Никита ткнул пальцем в сторону мертвеца, мимо которого как раз проплывала платформа. – Не один из оборванцев, а обычный человек, нормальный?
Синекожие между тем приближались к концу решетчатой конструкции. Доски тяжело скрипели под ними, человек бился и кричал. Сталкеры видели: там, где начинается балка, в бетоне чернеет проем, откуда эти четверо и появились; зато там, где она заканчивается, – ничего нет, лишь торчат прутья арматуры. Складывалось впечатление, что стенку в этом месте специально раскрошили, чтобы добраться до железа.
– Да они ж его распять собираются! – понял Никита.
Морлоки сейчас были спиной к ним и не видели платформы, почти опустившейся на высоту балки. Их жертва орала на всю трубу. Никита бросился назад, дернул рычаг, нажал на кнопку отключения – двигатель смолк, платформа, качнувшись, встала. Болотник уже перелез через перила и тихо шел вслед за морлоками, подняв «маузер», а во второй руке, забинтованной, сжимал нож.
Никита увидел, как из черного проема у начала балки выбралась тощая скрюченная фигурка. Это существо, бывшее когда-то человеком, казалось полной противоположностью синекожих мутантов – тщедушное, с маленькой головенкой и цыплячьей шеей. Был бы здесь сталкер Емеля, он бы сказал, что оно похоже на прохфессора, то есть на доктора Другаля. Но Никите на ум почему-то пришло другое слово – лаборант .
На лаборанте были халат, когда-то белый, а теперь превратившийся в грязно-серое рванье, круглая шапочка и прозрачная пластиковая маска-щиток, какую иногда надевают хирурги или стоматологи.
Выйдя из проема, лаборант побежал по балке, согнувшись крючком. Под тканью рельефно проступили острые лопатки; Никита разглядел тощие ноги и понял, что халат надет на голое тело.
А еще он ощутил будто дуновение темного ветра, злого, колючего, который пронесся над балкой и одновременно – в голове. Словно наждаком провели по мозгу. Болотник вдруг зашатался. Сделав еще шаг, упал на колени и начал стрелять в морлоков. Но за мгновение до того, как он открыл огонь, синекожие, бросив жертву, грузно развернулись. Они зарычали – и даже Никита, не отличавшийся особой чувствительностью, ощутил незримую ментальную связь, связывающую их с лаборантом. Будто единое сознание, единая личность, имевшая четыре тела, а вернее, одно тело – то есть существо в халате, и три могучие конечности – сильных, агрессивных и беспрекословно подчинявшихся морлоков.
Шедший сзади синекожий получил несколько пуль в толстую шею и покрытую темными складками лысую голову, покачнувшись, свалился спиной на доски. Лаборант тонко вскрикнул, упал на колени, прижав ладони к вискам. В «маузере» закончились патроны, и два оставшихся морлока кинулись на Болотника.
Человек, которого они тащили, а теперь бросили на балку, закричал:
– Этот, в халате! Убейте его, он ими управляет!
Морлоки нависли на Болотником, а тот выставил им навстречу нож. Огромные синие тела, бугры мышц… сталкер в сравнении с ними казался маленьким, почти ребенком, с игрушечным оружием в руках. Они замахнулись, Никита выстрелил из обоих стволов – пули врезались в синее лицо.
И одновременно он широко шагнул на балку, далеко выставив ногу. Лаборант, все еще прижимающий ладони к вискам, зажмурившись и склонив голову – наверное, так ему легче было управлять морлоками в бою, – присел как раз напротив платформы. Подошва ботинка врезалась в его плечо.
Он оказался совсем легким. Без вскрика кувыркнулся с края, взмахнув руками; попытался уцепиться за доску, потащил ее за собой, переворачивая… Другой конец доски, на котором стоял Никита, приподнялся. Сталкер отпрыгнул, доска взметнулась, и лаборант полетел вниз.
Обрез закачался на ремне. Выхватив «узи», Никита побежал по балке. Морлоки возвышались над Болотником и недоуменно мычали, покачиваясь. Возле коллектора преследующие оборванцев синекожие были одни, никто не командовал ими, значит, они могли действовать и самостоятельно, хотя, возможно, не так хорошо, как под управлением лаборанта. Сейчас, когда ментальный контакт внезапно оборвался, они растерялись, но через несколько секунд придут в себя.
– Ложись! – заорал Никита и открыл огонь. Один морлок отшатнулся, начал поворачиваться – и тут на него с разбегу налетел человек, которого они собирались распять. С воплем он ударился о синекожего всем телом, тот закачался на самом краю и полетел вниз.
И одновременно Болотник вонзил нож в колено второго. Морлок взревел и, будто молотобоец, опустил огромный кулак на голову сталкера. Но Макса на том месте уже не было: выдернув нож, он откатился назад. Кулак врезался в доски, проломил их, взметнув груду щепок, которые ударили в морду наклонившегося монстра. Болотник ужом метнулся обратно и вновь пырнул, всадив клинок между ног синекожего.
Подбежавший Никита опять открыл огонь. Нож вошел почти на всю длину клинка, Макс провернул его, дернул, поднимая лезвие, прорезая мясо и кожу. Морлок завыл, попятился – и споткнулся о человека, который упал позади него на колени, согнулся, прижав лоб к балке и накрыв голову руками. Зацепившись за него, синекожий повалился назад, будто тяжелая колонна, – грохот, треск досок… Содрогнулась вся балка. Болотник вскочил, Никита, протиснувшись мимо него, встал над монстром, который лежал лицом вверх, весь залитый кровью, шаря вокруг, пытался встать. Полные боли и злобы глазки уставились на сталкера. Вытянув руку с автоматом, Пригоршня наклонился, почти упер ствол в коричневые губы и начал стрелять.

* * *

Остановив броневик, Андрей забрался на крышу «Малыша». Туман изменился, стал более прозрачным, а еще – зеленоватым и холодным. Впереди маячила постройка со смутно знакомыми очертаниями, но что это такое, сталкер разглядеть не мог. По левую руку и сзади полукругом шло болотце, которое дальше превращалось в спокойное, сонное озеро. Андрей пока не знал, куда попал на этот раз, в очередной пузырь или в Зону, но интуиция подсказывала: это все еще лабиринт.
Он долго возился с турелью пулемета, несколько раз спускался в салон за инструментами и в конце концов смог починить механизм. Пообедал консервами, выпил холодного чая из стоящей в холодильнике пластиковой бутылки. Хотелось спать, но сначала нужно осмотреть окрестности. Химик уже всерьез опасался, что не выйдет из лабиринта, так и будет бесконечно плутать по закоулкам. А топливо заканчивалось, он успел залить в бак все, что притащил Никита. О судьбе напарника старался не думать. Не потому что был равнодушен к ней, просто они сейчас друг другу ничем не могли помочь. Химик только надеялся: Пригоршня выпутается и придет к подъемному мосту через приток Быстрый.
Но для начала надо было попасть туда самому.
Закончив с турелью, он взял «узи», запер дверцы и пошел вдоль кромки болота. Воду сталкер видел лишь на несколько метров, дальше туман густел так, что ничего не разглядеть. В конце концов Андрей уперся в низкую покосившую ограду, свернул и пошел рядом с ней.
И вскоре понял, почему очертания постройки впереди казались знакомыми: там стояла деревянная церквушка. Перед входом, вдоль ограды, протекал заросший камышом ручей, через него вел шаткий мосток; далеко справа виднелись силуэты плакучих ив с длинными, протянувшимися до самой земли ветвями. Когда Химик ступил на мостик, под ногами заскрипели старые доски. В камышах квакала одинокая лягушка, из тумана доносилось стрекотание кузнечика. И все, других звуков здесь не было, кроме тех, которые издавал он сам. Миновав ручей, Андрей попал в небольшой двор, где стояла телега с длинными оглоблями и пара пустых бочонков. Туман расступился, церквушку теперь было видно хорошо: совсем дряхлое строение, странно, что до сих пор не рассыпалось.
Подойдя ближе, Химик заметил на куполе самодельную радиоантенну. Через двор к церкви вела тропинка; он встал под входом, помедлил, неуверенно оглядываясь, и толкнул старую дверь. Та протяжно заскрипела, резкий звук разнесся над островком, лягушка позади на мгновение смолкла, будто удивилась, и тут же расквакалась вновь. Андрей заглянул: узкий предбанник, какая-то рухлядь по углам, пыль, паутина. И тишина. Как только дверь закрылась за ним, смокло и кваканье, и стрекот кузнечика… все смолкло. Он замер, удивленный этой неестественной тишиной. Сглотнул – за ушами щелкнуло, – покачал головой и негромко произнес, чтобы хоть ненадолго нарушить неприятную звенящую тишь:
– Давление. Кажется, давление изменилось.
Потом толкнул вторую дверь и вошел в следующее помещение.
Стены, пол, потолок – все было деревянное. Андрею еще не доводилось бывать в сельских церквушках. Если на то пошло, он не мог припомнить, был ли вообще когда-нибудь в церкви. Он понятия не имел, как обычная церковь устроена изнутри. Вот, например, правильно ли, что под стеной стоит большой письменный стол? Наверное, нет. Дальше была приоткрытая дверь, по бокам висели сбитые из бревен массивные кресты, с них спускались провода, на которых тускло горели грязные лампочки. Андрей кивнул своим мыслям. Почему-то, невзирая на тишину и отсутствие людей, он сразу решил, что место это обитаемо. Наверное, если поискать, то и выключатели, и розетки найдутся, и плита, и какой-нибудь генератор под полом…
Более того, ему казалось, что он ощущает странную ауру хозяина пузыря. Будто флюиды определенной личности пропитали все здание, весь этот островок, оставили отпечаток на каждом предмете.
– Так вот где твоя штаб-квартира, – произнес он.
На столе была посуда: жестяная миска с жареными лисичками в сметане, кружка, глиняный жбан, а еще завернутый в тряпицу черствый хлеб. Химик взял жбан, понюхал и отпил немного. Квас, домашний ржаной квас. Вкусный. Сталкер сделал несколько глотков, вытер губы и повернулся к окну.
Собственно, здесь было два окна, слева и справа от входной двери. Химик заметил их, как только вошел в церковь, но сначала не обратил особого внимания. А теперь понял, что свет, льющийся из окна слева, слишком уж яркий. Странно, что это там такое? Андрей подошел ближе, выглянул и обомлел.
Никакого островка, покосившейся изгороди, поросшего камышом ручья, озера с заболоченным берегом и плакучих ив в тумане – из окна церквушки открывался вид на заброшенную военную базу. Там, снаружи, стоял ясный день, по небу ползли облака, и лучи холодного осеннего солнца озаряли бункеры, плацы, штабеля бетонных плит, заполненную водой обширную воронку и сооружение с большой радарной тарелкой…
Химик не верил своим глазам: он узнал это место, узнал базу возле Припяти, куда они с Никитой попали, перед тем как очутиться в пузыре под названием Долина. Ошибки быть не могло: вот она, та самая установка в центре базы, питающая электромагнитное оружие на участке определенного радиуса…
Он повернул шпингалет, открыл окно. Тут же внутрь подул ветер: давление в церкви и снаружи слегка различалось. Придерживаясь за раму, Андрей выглянул, потом стал коленями на подоконник, нагнулся вперед и понял, что окно расположено в стене барака.
Тот стоял на берегу бетонной воронки, конуса, заполненного водой. Сталкер даже похлопал по холодной стене снаружи – ну да, это явно не церковь. Он спрыгнул обратно и побежал к выходу. Внутренняя дверь предбанника сама собой захлопнулась за ним, Андрей распахнул вторую, вылетел во двор, перескочил через конуру с цепью, дальше, за церковь… Вот она, боковая стена. И воды под ней нет, конечно, обычная земля, поросшая куцей травкой. В стене – приоткрытое окно. Заглянув, он увидел дощатые стены и длинный стол с миской, кружкой и жбаном. Значит, если глядеть снаружи – перед тобой церковь, а если, наоборот, изнутри – то заброшенная военная база.
– Вот так вот, – сказал Андрей, залез в окно и решительно зашагал ко второму.
Отдернув занавеску, он уже почти без всякого удивления увидел Свалку.
Проем располагался метрах в пяти над нею, взгляду предстали горы искореженного металлолома, дальше тянулся лабиринт ржавых контейнеров. Раскрыв окно, Химик выглянул. Ветер теперь дул из церкви наружу, а проем, как выяснилось, находился посреди железного листа, бурого от ржавчины. Андрей помнил его – здоровый толстый лист металла с прямоугольной дырой в верхней части, который вертикально торчит из мусорного холма почти на середине Свалки. Они с Пригоршней несколько раз проходили мимо, под ним, огибали его… Старое, никому не интересное, не нужное железо. Никому бы и в голову не пришло залезать на этот лист – зачем? Он стоял на том месте долгие годы, если не десятилетия.
Закрыв окно, Андрей вернулся к столу, съел немного грибов и выпил кваса. Сел на табурет, глядя перед собой остановившимся взглядом. Уже давно что-то его беспокоило, хотя он все никак не мог сообразить, что именно, а теперь вот понял.
Тамбур. И двери в нем. Там была одна особенность…
Он встал, походил вокруг стола, потом зашел в тамбур, прикрыл внутреннюю дверь, открыл наружную. Кваканье лягушки, стрекот кузнечика… Захлопнул ее, раскрыл другую. Тишина старой пустой церкви…
Притащив табурет, Андрей сел на него и задумался. На дверях были мощные толстые пружины. Тамбур небольшой, но все же такой, что, сжимая одну ручку, до второй ты дотянуться уже не можешь. Входишь в помещение, делаешь шаг – и в независимости от того, придерживал ли ты дверь за собой, чтобы она не хлопнула, или сразу отпустил ее – наружная закрывается, прежде чем ты успеваешь коснуться внутренней, а уж тем более приоткрыть ее хотя бы немного. И то же самое – в обратном направлении. Даже если разогнаться, вломиться в тамбур, со всей силы толкнув дверь, броситься ко второй… Нет, все специально так устроено, что когда одна открыта, вторая обязательно закрыта. Специально? Андрей встал, пожал плечами и сказал:
– Ладно, тогда вот так…
Раскрыв внутреннюю дверь, подставил под нее табурет. Тот был массивный, с толстыми грубыми ножками в трещинах – старый, основательный. Мощная пружина в двери скрипнула, но сдвинуть его не смогла. В проеме Химик видел дощатые стены церкви и стол с посудой на другой стороне помещения.
– Хорошо, – сказал он, повернулся и шагнул ко второй двери. – Сейчас все узнаем.
Он взялся за ручку, испытывая неуверенность, понимая, что ему совсем не хочется раскрывать наружную дверь, пока внутренняя нараспашку. Казалось, если он сделает это, то нарушит потаенные законы места, куда попал, расстроит движения старого, но все еще исправно работающего механизма: древних пружин, трещащих рычагов, замшелых деревянных шестерней, огромных и скрипучих, которые незримо для непосвященного – то есть для Андрея – вращаются где-то внизу, в глубине холма, в громадном, покрытом паутиной машинном зале, обеспечивая функционирование этого пузыря, церковных окон, ведущих в иные места…
Звуки , вдруг понял он. Кваканье лягушки, стрекот кузнечика – их нет! В прошлые разы, когда сталкер касался наружной двери, все это уже было слышно. А теперь – тишина.
По-прежнему держась за ручку, он оглянулся на проем за спиной. Почему тихо? Из-за того, что внутренняя дверь до сих пор раскрыта? Значит, не позволив ей закрыться, Андрей уже нарушил законы, по которым работали пространственные порталы вокруг церкви?
Он мотнул головой, избавляясь от наваждения, и раскрыл наружную дверь.
Вспышка. Оглушительный хлопок. Вой ветра. Белый ревущий свет. Снаружи был не камышовый ручей с мостком, не островок земли посреди озера, не военная база или Свалка – нечто совсем, совсем другое.

Категория: Андрей Левицкий - Сердце зоны | Дата: 15, Октябрь 2009 | Просмотров: 372