ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДВА СТАЛКЕРА — ГЛАВА ШЕСТАЯ СКРЫТЫЙ ГОРОД

Плохо уходить от погони, когда бензин на нуле. Из-за этого чувствуешь себя как-то неуверенно.

Внешние видеокамеры броневика давно не работали.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и сказал:

— Теперь их три.

Напарник вцепился в руль и сжал зубы так, что на скулах выступили желваки. Я перевел взгляд на датчик топлива, опять глянул в зеркало — три черных джипа мчались метрах в ста позади — и достал из кобуры «файв-севен».

— Топливо через минуту кончится. Максимум через две. Что делать будем?

— У тебя ствол, — процедил он, напряженно глядя вперед. — У меня тоже. По тридцать патронов у каждого. Еще «калаш» у нас…

— И два рожка к нему, — подтвердил я. — И все, больше ничего нет. Вообще, понимаешь?

— У меня еще граната.

— Да, и нож, знаю. А за нами — три тачки, в каждой по пять монолитовцев. Пятнадцать сектантов, Никита, против двух рожков и двух пистолетов!

— И гранаты.

Я со злости чуть не стукнул его кулаком по башке, удержало лишь то, что напарник на большой скорости вел многотонный бронированный вездеход по дороге, состоящей в основном из ухабов, и мог запросто вылететь на обочину.

— Сейчас они нас догонят, напарничек.

Он лишь мотнул головой в ответ, и тут же воскликнул:

— Дома, Химик! Дома впереди! Там город, наконец-то!

— Мы уже давно городскую черту пересекли, зоркий ты наш, — сказал я, распахивая дверцу.

Покрепче ухватившись за скобу, встал на подножке — ветер ударил в лицо, растрепал волосы. Броневик ехал по окраинному заводскому району, мимо выщербленных стен, завалов цемента, чахлых деревьев и рельсов с одинокими вагонами. Сжимая «файв-севен» стволом к небу, я кое-как повернулся, припал к покатому боку кабины. Поднял оружие, собираясь открыть огонь по лобовому стеклу первого джипа, но в последний момент передумал и нырнул обратно.

— Давай свою гранату!

Никита наклонился, почти прижавшись грудью к рулевому колесу, чем-то щелкнул под приборной доской и достал округлую «грушу».

— Что ты хочешь делать?

Схватив ее, я сунулся за сиденья, к люку.

— Сейчас наверх вылезу, услышишь взрыв — сразу тормози и выворачивай поперек дороги. Там кусты впереди, постарайся так встать, чтобы зад возле них оказался. Я брошу гранату в первый джип и стану по ним стрелять. Если повезет — первый перевернется, и задние в него врежутся, а не повезет… Короче, как встанем — сразу в салон беги, только автомат не забудь. Я тоже туда. Закупориваемся и, пока они пытаются внутрь прорваться, выползаем из люка, который в днище. Между колесами… попробуем в те кусты нырнуть незаметно и сразу ходу отсюда. Спрячемся между домами…

— Во бред! — рявкнул он, не отрывая взгляда от дороги впереди.

— Знаю, что бред! Но другого выхода нет у нас, понял? Все, давай.

Раньше сразу за кабиной была короткая шахта, где на платформе стояла турель с пулеметом, управляемым из кабины. Ленты к нему давно закончились, да и подъемный механизм вышел из строя, теперь бесполезное оружие лежало в салоне.

Раскрыв дверцу, я залез на платформу, сдвинул люк и выбрался наверх. Броневик мягко покачивался, по обочинам мелькали деревья и кусты, за ними были дома. Ветер чуть не снес меня с крыши, я распластался на холодном металле, сжимая пистолет в одной руке, а гранату в другой. Главное — не слететь, когда Никита разворачиваться станет. Прополз немного, кое-как приподнялся на локтях, посмотрел: до джипов с полсотни метров. Стекла тускло-свинцовые, что там внутри происходит, не видно. Значит, сначала граната, потом — держаться покрепче, чтоб не сбросило при развороте, и как только встанем — выпустить по ним весь магазин. И сразу обратно, люк над собой закрыть… Бредовый план, прав напарник. Ни черта у нас не выйдет. Я приподнялся повыше, отвел назад руку…

И увидел, как три черных джипа быстро уменьшаются в размерах — они тормозили.

В первый миг я не поверил своим глазам. Ведь это у нас топливо заканчивается, не у них! Почему они… Поднявшись на колени, стал оглядываться, пытаясь понять, что заставило преследователей отступить. Вроде ничего необычного вокруг…

Развернувшись, я сунул голову в люк и заорал:

— Пригоршня, они встали!

— Без тебя вижу! — гаркнул он. — А у нас стрелка на нуль легла, вмертвую. Все, мы тоже, считай, встали. Лезь назад давай.

Джипы остановились посреди дороги, в одном открылись дверцы, наружу выбрались три плечистых мужика в черных комбезах. Постояли, глядя нам вслед, и полезли назад. Первая машина развернулась, ее примеру последовали остальные.

Впереди на дороге блеснули молнии — электра. Закрыв люк, я метнулся в кабину и упал на сиденье, поджав ноги. Преимущество «Малыша» в том, что многие аномалии, смертельные для человека, он может на скорости преодолеть. Только это и позволяло нам раскатывать по Зоне, хотя, конечно, не по всей — вокруг ЧАЭС, к примеру, или в некоторых других местах аномалий слишком много, чтобы проехать по ним даже в броневом вездеходе. Да и район Радара в машине не очень-то пересечешь. Но по обычной территории, которую сталкер-пешеход преодолевал, допустим, за сутки, постоянно кидая перед собой гайки и замирая от каждого шороха, мы прокатывались часов за пять. Это отнюдь не делало всю Зону доступной для нас, но давало большие преимущества. Хотя вообще-то Зона на три четверти — сплошная область непроходимости, вернее, непроездимости. Нам-то ездить позволял пробиватель пространства, возможность сокращать путь через пузыри, но обычным транспортным средствам передвигаться здесь куда сложнее, потому-то их в Зоне так мало.

Электра была совсем близко. На полу кабины именно для таких случаев расстелены резиновые коврики, но я все равно поджал ноги, продавив задом сиденье. Напарник свои копыта пятьдесят второго размера тоже поднял, хотя руль, обтянутый толстой резиной, не выпустил.

«Малыш» проехал по электре, как асфальтовый каток по медузе, — раскатал ее, раздавил энергетическое ядро аномалии. Треск, за окнами скользнули молнии, тусклые зигзаги зазмеились по лобовому колпаку — и аномалия, разрядившаяся на многотонную машину, осталась позади.

Я опустил ноги, отдал напарнику гранату. За лобовым колпаком поблескивала грязь. Дорога шла между оградами из бетонных плит и стенами ангаров. Стояла холодная весна, на деревьях только-только проклюнулись первые листья, по ночам температура падала до нуля.

Броневик постепенно замедлял ход.

— Вон! — Пригоршня крутанул руль, направляя машину к раскрытым воротам большого железного ангара. — Туда нам. Давай, родимый, давай! Не тормози, немного осталось, еще чуток, милый…

Прежде чем выветрились остатки топливных паров, Никита успел въехать в ангар и поставил броневик на ручной тормоз в начале пологой горки, которая заканчивалась обширной ямой в земляном полу.

— Всё? — спросил я, выпрыгивая на подножку с «файв-севеном» наизготовку. — Доездились. Говорил тебе: менять его надо было, на стволы менять и боезапас!

Пригоршня в ответ что-то пробормотал, но я не стал слушать, схватил наш последний автомат, АКМС со складным прикладом, спрыгнул и побежал к дыре в стенке.

В ангаре было тихо и тепло, из-под далекого потолка свисали полотнища воздушной паутины. Вокруг ямы — горы перемешанного с песком сухого цемента, между ними кучи жестяных листов и досок. Судя по всему, здесь много лет никто не бывал.

— Ну что? — донеслось из кабины.

Я осторожно выставил в дыру ствол, затем высунул голову, осмотрелся. С одной стороны вдоль дороги тянулись рельсы и стояли ржавые вагоны, с другой высилась бетонная ограда завода. Пришедший в упадок окраинный городской район был давным-давно заброшен.

— Все портится со временем, но с разной скоростью, — сказал я, отворачиваясь.

— Что там? — повторил напарник, выглядывая в приоткрытую дверцу.

Вновь забравшись на подножку «Малыша», я ответил:

— Уехали. Кровосос их знает почему. Развернулись и уехали. Никого вокруг нет, вообще. Пусто и тихо.

Пригоршня завозился в кабине, скрежетнул чем-то, потом тоже вылез на подножку. Мы переглянулись через лобовой колпак и не сговариваясь посмотрели вверх. Воздушная паутина — лохматые мягкие простыни, сотканные из белесых нитей, — образовывала горы и долины низко над нашими головами. В ней поблескивали черные капли размером с кулак. Непроницаемо черные — они казались дырами в пространстве, ведущими во вселенную вечной ночи. Слезы мрака, вот как мы назвали их, когда увидели впервые. Никита поднял руку, осторожно сунул в одну слезу палец — тот исчез, будто в банке чернил.

— Не надо, — сказал я.

— Да они безопасные.

— Не знаем мы этого. В тысячу слёз засунешь палец — и ничего, а на тысячу первый его там кто-то откусит. Или сожжет. Или кислотой разъест. Или он просто исчезнет… прекращай, короче.

Он опустил руку. Положив автомат на сиденье, я спрыгнул и медленно пошел прочь от броневика, прислушиваясь.

В ангаре и вокруг стояла тишина, не слышно ни щебета птиц, ни шороха, ни шелеста — ничего.

— Слушай, что это за городишко такой? — спросил напарник. — Никто ничего не говорил ни о каких городах в этом районе.

— А ты много знал людей с севера Зоны?

Он почесал лоб.

— Не-е. Болотник вроде здесь бывал. И Бегун хвастался, что как-то проходил мимо, еще до того как со Свободой связался. Ну и Лохматый, по-моему…

— Ну и почему так мало людей отсюда? — уточнил я.

— Как это — почему? — удивился он. — Потому что южная Зона в сравнении с северной — как эта… Как лужа против океана. На севере вообще ходить нельзя, здесь аномалий целые поля, а еще, говорят, зыбь огромная в несколько километров площадью. Это недавно, после того взрыва… Ну, то есть после катастрофы перестроилось что-то, и мы сюда смогли проехать.

Я заключил:

— Ну вот ты сам на свой вопрос и ответил. Город этот на севере Зоны расположен, вокруг — сплошные аномалии, сюда долгие годы никто подойти не мог. Потому-то о нем и неизвестно ничего. Может, это «ящик» бывший, закрытый секретный город? Пока что мы только одно точно знаем — на краю города завод, не то цементный, не то кирпичный. Наверное, чтобы со стороны стройматериалы не возить, секретность не нарушать. Ты говорил, до армии на кирпичке подрабатывал?

Никита нырнул обратно в кабину, а я забрался на кучу цемента, стараясь не цеплять головой воздушную паутину, Выпрямился во весь рост и медленно повернулся кругом, обозревая ангар.

— Ну и чё? — спросил он снизу.

Я сказал:

— Железо, дерево. Песок. Цемент. Больше ничего. Топливу настал окончательный капут?

— Окончательный. Ни капли. Ну это ничего, я его… — Вновь раздался лязг, броневик качнулся. — Я его с ручника сниму, и он вниз покатится, там опять заторможу. Засыплем, завалим — никто не найдет.

«Малыш» почти целиком занял яму, вершина оказалась как раз на уровне пола. Никита напоследок включил рацию, мы услышали шипение и писк сигнала SOS, идущего на нескольких волнах. Он стал сильнее, как и ожидалось, — мы находились возле источника.

Взяв последнее оружие, воду и спецпайки, забросали броневик жестью и досками, сверху насыпали песка. Никита все время вздыхал, а я хмурился. «Малыш» стал поводом для серьезных разногласий в последние дни, когда нас упорно преследовал отряд монолитовцев, и мы уходили от них сквозь опасности северной Зоны. После катастрофы пользы от броневика оказалось немного: топлива не достать, а установленный на машине пробиватель, благодаря которому мы могли проникать в небольшие пространственные аномалии-пузыри, перестал действовать. Кажется, все пузыри просто рассосались, хотя точно мы этого не знали. Поэтому некоторое время назад я и сказал Пригоршне: найдем скупщика и обменяем броневик на оружие и еду. Пешком от «черных» легче будет смыться: спрячемся, затеряемся в лесах. А то «Малыш» приметный слишком. Вон у нас один на двоих автомат остался с двумя рожками, два пистолета, сотня патронов и нож… И граната. Это ж псевдоплоти на смех! Но напарник не соглашался, ведь когда-то завести такой «вездеход-броневичок» было его небесно-голубой мечтой. Теперь-то, правда, он мечтал о другом, но лишаться «Малыша» все равно не хотел.

Мы присели возле дыры, чтобы контролировать улицу, достали спецпайки и принялись есть. Самая большая проблема даже не топливо — оружие. Автомат, пара ножей, пара пистолетов, граната… ну куда это годится? Тем более что пистолеты — не проверенные «Макаров» или «ТТ», а довольно-таки экзотические. Никита недавно разжился фраерским турецким «зиганом» с вычурными лиственными узорами на стволе, невесть какими путями попавшим в Зону. У меня был бельгийский «FN Browning Five-seven Tactical» с магазином на двадцать патронов. К слову, патроны эти, чей калибр соответствовал названию пистолета, особые, с остроконечной пулей, которая достигает скорости что-то под семьсот метров в секунду. Кевлар пробивает с двухсот метров. Сделаны машинки из сплошных композитов да полимеров, поэтому они легкие, и металлодетекторы их не секут.

Плохо лишь то, что достать патроны трудно. Хотя пистолет мне все равно нравился, даже больше, чем напарнику его «зиган». Я вытащил «файв-севен» из кобуры, повертел в руке. Под стволом протянулись узкие направляющие, на которые можно повесить фонарик или лазерный целеуказатель. Жаль, специального фонарика у меня нет, а лазер сломался пару дней назад, и я его выбросил. Зато предохранитель на «файв-севен» прямо над спусковым крючком, легко сдвигается большим пальцем — очень удобно.

— А я даже рад, что мы в северную Зону заехали, — объявил напарник. — Сколько можно на том пятачке топтаться? Темная долина, Свалка, Агропром, Склады, Янтарь, Радар… А теперь хоть что-то новое.

На краю города было тихо. Вечерело, солнце трусливо спряталось за крышами заводских корпусов, и небо на западе покраснело от стыда за него. Хорошо хоть заморозки прошли, еще вчера вечером было ощутимо холоднее. Я вспомнил, как после катастрофы мы выбрались из-под башенного охладителя Чернобыльской АЭС, и каким необычным, незнакомым, тревожным показался нам окружающий мир. Зона будто умерла тогда — и родилась заново, восстала из пепла, как феникс. Часть старых аномалий исчезла, появились новые, со своими свойствами и особенностями, излучаемая ими энергия вкупе с обычной радиацией наверняка вскоре приведет к появлению новых мутантов. Мы тогда вернулись к броневику, я забрал деньги из тайника, потом кое-как завели машину, дотащились до брошенного колхоза, где нашли старую тракторную мастерскую, — и просидели там с месяц, тихо ремонтируя «Малыша», не высовываясь, отрезанные от всего мира. По рации толком ничего не удавалось поймать: шипение да неразборчивые переговоры военных. Мы не знали, что происходит вокруг, догадывались только, что Зона увеличилась и в ней начался хаос, война всех со всеми. Иногда до колхоза доносились взрывы и стрельба, несколько раз мимо пролетали вертолеты, дважды вдалеке проезжали военизированные колонны. Но мы были будто на другой планете. В подвале под колхозным магазинчиком обнаружился склад с консервами и сухарями; а в подполе дома, принадлежащего скорее всего председателю, нашлись мешки с крупой, сахаром и мукой, банки с соленьями и маринадами. Большая часть всего этого сгнила, покрылась плесенью или забродила, но кое-что осталось съедобным. Так мы и жили в сельской идиллии; которую нарушали лишь периодически забредающие на огонек мутанты да то и дело возникающие на территории колхоза аномалии, — а вокруг что-то грохотало, шумело, в мире происходили какие-то важные, опасные события… Мы ничего не знали о них. К новой консистенции воздуха мы привыкли, странный мучнистый свет, льющийся теперь с неба, тоже больше не удивлял. Казалось, после катастрофы в мире что-то безвозвратно изменилось — но человек привыкает ко всему, и теперь новые особенности окружающего стали для нас вполне обычными, будто так всегда и было.

Мы отъелись, растолстели. У Никиты появилась одышка. Починили «Малыша» — настолько, насколько позволял инвентарь и скудные запчасти колхозной мастерской.

А потом поймали сигнал SOS.

Он шел с севера — упорный, настойчивый… и какой-то тоскливый. Кто-то явно нуждался в помощи и взывал ко всем, кто мог услышать. Это длилось три дня, и в конце концов напарник сказал: «Не могу больше. Будто ребенок рядом кричит, жалобно так. Поехали, поглядим, что там». Я, конечно, стал возражать, но не слишком настойчиво — мне, как и Пригоршне, уже надоел этот колхоз. Мы отъехали к востоку, поймали сигнал еще раз, вычислили направление и направились к источнику.

И на вторые сутки за нами погнались монолитовцы.

— Нет, не понимаю я, что к чему, — заявил напарник, откусив от брикета сушеного мяса. — Они ж преследовали упорно, как… почему вдруг отстали?

Черные ехали следом почти целый день и взяли нас в клещи: два джипа двигались слева и справа от «Малыша», лишь немного отстав, еще три нагоняли сзади. Дважды мы ускользали от них, потом сумели взорвать мост вместе с парой машин и таким образом задержали погоню на несколько часов — а иначе она закончилась бы на подступах к этому городку, до ангара мы бы не добрались.

Пригоршня сплюнул, вытер губы ладонью.

— Ведь странно получается: они нас в город загнали, а сами въезжать не захотели.

— Вот это меня и беспокоит, — ответил я, — Нет, вроде специально черные нас не оттесняли сюда, хотели именно догнать. Но так получилось, что, смываясь от них, мы в этот городок забрались… а они заезжать не стали. Почему? Тут что, так опасно?

Не сговариваясь, мы выставили в дыру головы, окинули взглядом высокую ограду, здание заводской администрации и корпуса цехов. Со всех сторон грязь, битый кирпич, бетон и ржавчина. Унылое место, серое и тихое.

— Все равно надо топливо найти, ну и того, кто сигналы подавал, конечно, — сказал напарник. Не прекращая жевать, он задрал голову и стал разглядывать воздушную паутину. Кадык ходил туда-сюда по широкой шее, мерно двигалась мощная челюсть.

Хлебнув из фляги, я тоже посмотрел вверх. Слезы мрака медленно ползали по нитям, перетекали, струились…

— Может, они живые все-таки? — предположил Никита. Я возразил:

— Ну, тогда уж скорее вся паутина — живой организм. Но медлительный очень, как растение.

Напарник даже перестал жевать, вглядываясь в черные пятна над нами.

— А слезы, что ли, его плоды? — уточнил он наконец. — Как яблоки?

— Не знаю. Может, органы. Корни, которые он запустил в разные пространства. И держится за них.

— Межпространственное растение? — поразился Пригоршня. — Ну это ты загнул!

Я молча доел, бросил в песок обертку жвачки, вдавил каблуком и направился к ржавым воротам. Никита потопал за мной. Мы сдвинули скрипящие створки, отошли, разглядывая ангар снаружи. Старый, покосившийся, сплошные дыры и ржавчина — вряд ли кому в голову придет, что внутри что-то ценное. А если и заглянут туда, увидят воздушную паутину, бестолково качающуюся на сквозняке, да цементно-песочные завалы, и больше ничего.

— Нормально, — решил напарник, вешая автомат на плечо. — В безопасности он тут. Чего ты такой унылый, Химик?

— Потому что нет у меня никакого желания по городу этому шастать, — ответил я. — Что это за место странное? Никогда тут не был — и еше бы столько же не бывал.

— Ну так постараемся не задерживаться. По улицам прошвырнемся, топливо раздобудем, попробуем найти того, кто помощи просил, может, поможем ему — и сразу на юго-восток, в объезд, а потом прямиком на юг, к новому Кордону. Черные-то отстали от нас, а? Это же хорошо, радоваться надо! А у новой Зоны по-любому где-то должна быть граница, разве нет?

Мы понятие не имели, где теперь заканчивается Зона, но надеялись, что рано или поздно достигнем границы. Главное, не попасться на глаза кому-то, кто знает: это мы привезли к ЧАЭС устройство, которое, сработав, впрыснуло в биосферу Земли информационный вирус — яд, изменивший весь мир. Ведь остался в живых Касьян, который мог разболтать, что к чему, да и Картограф, и вон монолитовцы…

— По улицам прошвырнемся, — повторил я. — Вроде на прогулке в парке. Откуда ты знаешь, что на этих улицах есть, какие опасности? Никита, это чужая, незнакомая нам территория. Почему-то ведь монолитовцы сюда не захотели соваться.

Отойдя немного от ангара и еще раз убедившись, что преследователи исчезли, мы перебежали к старенькому «уазику», лежащему на боку в грязи. Я присел возле колеса с автоматом наизготовку, а Никита залез на машину и оглядел окрестности. Напарник лучился энтузиазмом, горделиво расправив спину и широко расставив ноги, будто капитан у мачты корабля, — радовался счастливому избавлению от погони. А вот мне происходящее совсем не нравилось.

— Что видно? — спросил я, уныло взирая на него снизу.

— А ни хрена! — жизнерадостно ответствовал он и сел, свесив ноги. — Сплошные цеха вокруг. Где-то здесь топливо должно быть, нутром чую. Вон там вроде самый высокий домина стоит. Дальше по улице и налево. Давай на крышу его залезем, оттуда уже внимательно все рассмотрим. — Он похлопал по биноклю, висящему в чехле на шее. — Если здесь заводы, то должен быть и автопарк — а там и топливо. Надо только понять, где гаражи. Э, a вон цветок на той стороне, только сейчас заметил.

Спрыгнув, он взял у меня автомат, обошел «уазик» и показал. Вглядевшись, я кивнул. Эта аномалия и вправду напоминает ромашку: прозрачно-золотистый диск на столбе дрожащего воздуха. Ядро может находиться на разной высоте, от трех до двух десятков метров, и достигать размеров холма. Заметить диск просто, особенно в пасмурный день, только для этого следует глядеть не перед собой, но вверх. А стебель увидеть нелегко. Стоит человеку вступить в него, как он ломается, исчезает — и диск падает на жертву.

Цветок как-то влияет на гравитацию. Действие ядра идет вверх и вниз невидимыми конусами: когда оно висит на стебле, один конус направлен к земле, а второй — к небу, первый увеличивает силу земного притяжения, второй ее уменьшает, причем чем старше аномалия, тем больше. Длится это не так уж и долго, затем аномалия «умирает», то есть разрушается и пропадает, но человек к тому времени, смятый весом собственного тела, превращается в кровавую лепешку на дне ямы, образовавшейся под цветком.

— Ладно, — сказал я. — Он далеко и ничем нам сейчас не угрожает.

Пригоршня быстро пошел по тротуару вдоль бетонной ограды, где грязи было поменьше. Я достал «файв-севен» и двинулся следом, уточнив:

— Одна только поправочка, напарник. Ты сказал: «Если здесь заводы, то должен быть и автопарк», а это не так. Здесь были заводы. Теперь-то они не действуют. И автопарк у них тоже был . И никакого топлива давно не осталось, все растащили, это уж наверняка.

Никита вместо ответа ускорил шаг, а затем побежал, так что и мне пришлось поспешить. Раздалось хриплое карканье — первый звук, свидетельствующий о том, что в округе есть жизнь. Вскоре мы увидели и саму птицу: в грязи посреди улицы лежал труп, на груди его стояла ворона, точнее, ворон — здоровенный, лохматый, черный, с могучим клювом и блестящими безумными глазами. Он сосредоточенно ковырял человеческое лицо. Когда мы приблизились, ворон оторвался от этого увлекательного занятия и уставился на непрошеных гостей. Никита перешел на шаг, потом остановился. Ворон склонил голову, искоса разглядывая нас. Глаза его мрачно посверкивали.

— Чё он пялится? — хмуро спросил напарник.

Ворон переступил с ноги на ногу, растопырив крылья, взобрался мертвецу на лоб и опять хрипло каркнул — будто выругался, злясь, что какие-то типы появились в его владениях и вылупились на него почем зря. Потом наклонил голову и долбанул мертвеца клювом в щеку, вырвав кусок мяса.

— Ах ты гнида крылатая! — обозлился Никита, рыская взглядом вокруг в поисках чего-нибудь, что можно швырнуть.

— Спокойно, напарник, — сказал я. — Он нас не трогает, мы его тоже. Пошли дальше.

Ворон вонзил клюв в глазницу и поелозил там, будто что-то перемешивал. Никита крякнул, наклонившись, потянулся к торчащей из грязи коряге. Я тоже не выдержал — громко хлопнул в ладоши и гаркнул на ворона:

— Невермор!

Крылатый некрофил перестал ковыряться в глазнице и вновь уставился на нас. Что-то очень мрачное, безнадежное было в черной лохматой птице, стоящей на голове мертвеца с куском человеческой плоти в клюве. Огромный ворон и труп казались символом новой, преобразившейся после катастрофы Зоны.

Никита уже почти дотянулся до коряги, когда я сказал:

— Замри!

Он, конечно, тут же последовал совету и застыл, только зрачки двигались.

— Что, Химик? — прошептал напарник.

— Ничего не чувствуешь?

Ворон громогласно каркнул и развернулся к нам задом, то есть хвостом.

— Почувствовал, — произнес Никита и медленно распрямил спину. — Вот теперь только… Вон она!

Я и сам увидел посреди улицы ленивый водоворот, вернее — грязеворот.

— Что это такое? — прошептал я. — Никогда такой штуки не видел.

— И я… — Он поднял автомат, целясь в аномалию.

— Это какая-то новая, Пригоршня. Совсем новая, в старой Зоне таких не было. И что-то у меня… — Я замолк, пытаясь описать свои ощущения. — Такая у меня…

— Дрожь такая по всему телу, — подсказал он. — Но не эта… не физическая, потому что на самом деле не трясешься, а вроде как психическая дрожь. А?

— Что, и у тебя тоже? — удивился я.

Обычно Пригоршня глух к патогенному излучению аномалий и предпочитает полагаться на детекторы да на напарника, то есть на меня. Увы, наш детектор в кабине «Малыша» давно сломался, и починить его было невозможно без запчастей, которые мы не могли достать.

Не опуская автомат, напарник попятился вдоль ограды.

— Ага, и у меня, — подтвердил он. — Вроде напряжения такого… черт знает, не разберу, но как-то муторно на душе стало. Ты видишь, над ней дымка? Не нравится мне это, Химик. И дрожь сильнее теперь… будто нервы кто-то щиплет, как струны. Пошли отсюда быстрее.

Воронка медленно вращалась, в воздухе над ней клубилось марево, но не дым или пар, а что-то стеклистое, поблескивающее. Напряжение усилилось, у меня уже дрожали пальцы, а еще почему-то похолодели мочки ушей, будто к ним приложили лед…

Черная птица презрительно каркнула нам вслед.

— Ворон и его воронка, — прошептал я.

Осторожно, чтобы не вспугнуть эту странную аномалию, не спровоцировать ее на что-нибудь — один Картограф знает, на что именно, — мы двинулись дальше по улице, опустив оружие. Стволы бессильны против аномалии, это же не мутант какой-то, и целиться в нее ни к чему. Руки тряслись все сильнее, да к тому же начали слезиться глаза. И запах… а, так вот потому они и слезятся!

— Никита! — сдавленным голосом просипел я. — Чуешь?

Он кивнул, не оборачиваясь.

— Навроде тухлые яйца, Андрюха. И еще — здоровенный нужник. И будто сдохло что-то… Причем прямо там, в нужнике. Слушай, чем это несет, а?

— Сероводородом, вот чем. Но откуда… — Я замолчал.

Воронка закружилась быстрее, дымка над ней сгустилась. Хотя мы миновали аномалию и теперь постепенно удалялись от нее, меня все еще пошатывало, слабость разливалась по телу.

Ворон, громко каркнув, поднялся над улицей и полетел прочь.

— Да что происхо… — начал Никита, поворачивая голову вслед, и тут аномалия сработала.

Категория: Андрей Левицкий - Сага смерти: Мгла | Дата: 1, Январь 2010 | Просмотров: 471