НИКИТА — 5

Когда прибывшие входили в дом, Клара на приветствия не отвечала: боялась сбиться. Шевеля губами, она пересчитала прибывших и отправилась к своей подземной плите, дымоход от которой по хитроумности устройства превосходил даже систему запасных выходов.

— А где же наше барахло? — удивился Малек отсутствию ящиков. — Все слили?

— В подвал перетащили, — объяснил Факер. — Кое-что оставили только на случай, если гости появятся.

Все, кроме Никиты, расселись на пустых ящиках, а ему места не хватило. Пристроился у стены на корточках. Его демонстративно не замечали, перебрасываясь между собой короткими фразами. Смысла их Никита пока не понимал. Выброс какой-то скоро будет… Новый бомж… Какие здесь бомжи, откуда?

Червь вылез из подвала с тремя бутылками. Стаканов не принес, пили из горлышка и без закуски, не спеша передавая друг другу водку. Никите не предложили, да он и не хотел. Голод, страшный голод терзал его внутренности.

— Малек… — решился Никита. — Дай мне одну сигаретуиз той пачки. Я бы покурил.

— Какой пачки? Кто со мной разговаривает вообще? Ты кто?! — Малька, тоже очень давно не евшего, быстро развезло. — Тебя нет, понял?

Но Червь тут же поднялся, положил Никите руку на плечо.

— Идем-ка, парень, на улице покурим.

Они остановились у самого крыльца. Червь угостил Никиту сигаретой, сам чиркнул спичкой. Спичкой, а не зажигалкой.

— Ты солдат?

— Да, я… Ну, сбежал. Неприятности там вышли. Никита все не мог решить: рассказать откровенно или темнить, чтобы уважали. Наверное, решат, как Малек: убил и сбежал.

— Плевать мне на твои неприятности. Куда ты

шел?

— Да никуда, — признался Никита. — Как-то все так вышло, что…

— Плевать, как вышло. Ты мой должник. Тебя спасли мои люди. Лишнего не возьму за твою душу: тысяча рублей.

— Чего? — не понял Никита.

— У нас свои рубли. Потом поймешь. Долг надо отработать. Попробуешь сбежать — останешься один, одиночки в Зоне не выживают. Ясно?

— Да. То есть нет! А что делать-то?

— Что скажу, то и будешь делать. Кормлю, патроны даю. Отработаешь должок, начнешь рубли в карман складывать.

Червь курил, разглядывая заросшие руины напротив входа в дом. Никите показалось, что среди кустов мелькает довольно крупный хищник, но Червь молчал, молчал и дезертир.

— И ты, значит, говоришь, что в Зону вошел ночью?

— Да.

— Понятно. Но можешь этого и не говорить, дело твое. Всем наплевать, ври что хочешь. Запомни только: отойдешь от дома один — пропадешь. Искать никто не станет. — Червь впервые за время разговора взглянул на собеседника. — Сегодня и завтра будешь с Палей. Куда он, туда и ты. И не шали, скоро выброс.

— А что это такое?

— Увидишь, если не знаешь. Просто если я тебя не спрячу на это время, умрешь. Но если ты солдат, то должен бы знать, что такое выброс. Когда Зона сильно шалит, у вас на кордоне весело становится.

— Прорыв?! — догадался Никита.

— Нет, выброс. Ты будешь жить с нами и говорить, как мы. Как позовут жрать, вниз спускайся. — Червь тщательно затушил окурок ногой. — Если что украдешь, лучше бы тебе вообще не родиться. И, кстати, имя твое будет Каша.

— У меня есть имя! Я Никита Нефедов, мне скрывать нечего.

— Ты — Каша!

Червь больно ткнул его в грудь толстым пальцем и ушел в дом. Оттуда доносились отрывистые реплики бойцов, и это было странно: давно не виделись, могли бы пооткровенничать. Но они не походили на друзей. Скорее собранные, угрюмые профессионалы.

«Паля — это который хромает, — вспомнил Никита. — Каша! Ну надо же придумать такую фигню… Почему Каша? Правда, у Малька прозвище не лучше».

Он старался растянуть сигарету — просить у этих ребят, кажется, бесполезно. Пейзаж вокруг дома выглядел вполне мирным. Какие-то обломки там и тут, кучи мусора, поросшие травой. Вот только во время разговора с Червем Никита заметил какое-то движение у поваленного забора. Теперь — ничего.

— Жак любил покурить.

Никита даже подпрыгнул, уронив с плеча автомат. Грязный, заросший старик оказался совсем рядом, он крутил в руках сильно деформированную зажигалку.

— Ну ты даешь, дед! — Никита оглянулся на дверной проем. Может, надо тревогу поднять? Червь ничего не говорил о старике. — Живешь тут?

— Кушаю, — уточнил бородач. — Сплю ночью. Меня теперь зовут Лысый. Ты куришь, как Жак. Вот тебе

подарок!

Он протянул зажигалку, с неожиданной силой вложил ее в руки Никиты.

— Курить будешь! — улыбнулся Лысый. — Только бензина нет в ней. И кремня. А ты все равно кури!

— Лысый? — Никита покосился на сверкающую макушку бомжа. Выбросить его подарок сразу было как-то неудобно. — Славные у вас имена. А я, говорят, Каша.

— Каша! — счастливо повторил бомж и облизнулся. — Каша — хорошо! Только живет недолго: ам! Ам! Но ты не бойся: у твоего имени жизнь короткая, а у тебя длинная. В беде не пропадешь.

— В какой еще беде? — поморщился Никита, медленно отступая.

— Идет беда! — Лысый подскочил и зашептал в самое ухо, обдавая вонью изо рта: — Беда близка, Зона от Червя устала, не хочет Червя… Хочет проверить его. Весь выгорит или, как я, угольком станет? Только Червь не тот человек, не тот…

Никита с трудом оторвал черные пальцы от воротника. Псих! И живой. Наверное, тут только психи и выживают.

— Ты ему не говори, — вдруг совершенно ровным голосом добавил Лысый. — Не надо человеку такого говорить.

— Была охота. Знаешь… Не нужна мне твоя зажигалка. Нечего мне ею зажигать.

Никита сунул бесполезный предмет бомжу в карман пальто, но тот оказался с дырой, и зажигалка тут же упала ему под ноги.

— Бери! — Лысый быстро поднял ее и протянул Никите. — Хорошая. Жак любил.

— Ну давай, давай… — Никита уже соображал, где бы помыть руки перед едой. — Все равно курить нечего.

— Я угощу!

Лысый из другого, целого кармана достал запечатанную пачку сигарет.

— Я нашел, — пояснил он. — Мне не надо. Кури.

— Спасибо!

Отношение Никиты, к Лысому резко изменилось. Стало даже немного стыдно. Поскольку заходить в дом к этим недружелюбным людям не хотелось, он распечатал пачку и закурил опять, чувствуя, как кружится голова после суток голодухи.

Сам-то откуда? — совсем по-армейски поинтересовался Никита у бомжа.

— Здесь живу, — твердо ответил тот. — Раньше было иначе… Но ничего не осталось.

— Лихо, — отметил Никита, присаживаясь на корточки у стены. — А я из…

— Молчи!

Лысый навис над ним, будто черная птица,

раскинул руки. Лицо угрожающее, глазищи круглые, даже борода распушилась.

— Никогда не говори, кто и откуда! Лучше ври. Если тебе поверят, Зона всех твоих найдет, через них тебя найдет. Увидит и сожжет.

— Ладно, дед, ладно! — примирительно развел руками Никита. — Хорошо. Ты тоже на Червя работаешь?

— Кушаю, сплю, — повторил бомж, сразу сникнув. -Червь Кларе сказал, Дурню сказал. Можно мне.

Никита предложил старику сигарету, но тот не обратил на нее внимания. Сел рядом, прямо на землю, уставился на собственные рваные ботинки. На отставшем лоскуте видна краска: рамочка и полустертый номер. Сбоку два аккуратно обметанных разреза: так отмечали прорывы. Вытянув одну ногу, Никита сравнил обувь и окончательно убедился: прежде ботинки старика носил солдат российского контингента.

— Спецбатальонные! — хмуро сказал он. — Где взял?

— Ботиночки? — сразу понял Лысый. — С мертвого снял. Куда-то ходил, помню. Куда — не помню. Я подпалил свои сильно, кислотой. Жак смеялся. Ботиночки с мертвеца…

— Что ты врешь? Наши сюда не ходят. Старик почесал затылок, размышляя.

— Значит, мы к солдатам ходили. Не помню. Ничего почти не помню, и не надо мне. Хочешь ботиночки? Забирай.

— Нет уж, спасибо.

Никита зло покосился на бомжа. Надо же: мы к солдатам ходили! Значит, напали и убили? Но это невозможно, кордон — не граница казахстанская, не проскочишь. Врет старик.

— Много тут людей?

— Не знаю.

— А что знаешь?

— Беда идет, — повторил Лысый. — Но тебе не страшно, нет. Тебя Зона еще не видит.

— Зона, надо же… — сплюнул Никита. Почему-то рядом с бомжом он чувствовал себя сильнее и увереннее. Или это от сигарет голова кружится? -Страшная какая Зона. Я думал, тут люди вообще не живут. Живут, оказывается, деньги вон зарабатывают.

— Это не люди, это обломки.

Никита даже закашлялся, так неожиданно это прозвучало.

— Сам ты обломок!

— Я не обломок, меня Зона не ломала, а сразу сожгла. Жака выжгла дотла. Жак любил покурить.

— Француз, что ли?

— Не помню. Все может быть. Зона всех к себе тянет, всех хочет сжечь. Ты ей не показывайся -проживешь долго… Пока не заметит, не увидит.

Тогда конец. — Старик вытащил из внутреннего кармана аккуратно сложенный платок и высморкался. Это выглядело бы вполне благочинно, не будь платок совершенно грязным, вроде бы даже в крови. — Погуляю пойду. Гулять люблю.

Лысый встал и, не попрощавшись, зашагал прочь. Провожая его глазами, Никита лишь плечами пожал: поди разберись сразу, как тут все устроено. Червь сказал, что отходить опасно, а этот псих гуляет. Может, они и не увидятся больше…

— Да наплевать, — вслух сказал Никита. — Только ждать и смотреть. Раз оказался таким идиотом, что сам сюда прибежал, надо выживать.

Он как раз успел докурить, когда в доме раздался шум.

— Жрать идите! — закричала толстая женщина Клара. — Ноги вытирайте, сволочи!

Никита вошел и пристроился за остальными к лестнице в подвал. Один, кажется, Хоре, остался наверху.

— Приятного аппетита, Каша, — невинно моргая глазками, сказал он. — Угости сигареткой.

— Нету, — мрачно соврал Никита.

— Жаль. А я тебя водочкой потом угостить хотел… — Хоре гаденько улыбнулся. — Не судьба. Трудно тебе придется из долгов-то вылезать.

— Как-нибудь.

В подвале скупо горели редко развешанные лампочки. Всюду цемент, душно. По узкому коридору бойцы один за другим прошли в нечто вроде зала. Тут помещались два грубых стола, уставленных мисками.

— Сюда! — позвал Никиту хромой Паля, устраиваясь на лавке. — Будешь рядом.

Все улыбались. Варево в мисках и правда недурно пахло, а уж голодный Никита едва в обморок не грохнулся.

«Не спешить! — приказал он себе. — Жрать спокойно, а то совсем уважение растеряю».

Густой суп на мясном бульоне, в нем картошка, морковь, горошек и вроде бы даже капуста. Никита особо не разбирался, следил только, чтоб не быстрее прочих хлебать. Ложки алюминиевые, обычные, а вот вместо хлеба сухари. Клары за столом не было, она гремела посудой где-то в стороне, невидимая за углом.

«Немало они тут накопали, — пришлось признать Никите. — Люк тяжелый. Если прямого попадания не будет, можно, наверное, и налет пересидеть. Но откуда электричество?»

Тек неспешный разговор.

— Я этого Мачо сам убью, — сказал Сафик. — Вешки мои снял. Кто еще мог?

— Значит, он видел, как ты их ставил, — заметил Факер. — Следили, а ты и не почуял?

Сафик яростно втянул в себя суп, но ничего не ответил.

— А может, это и не Мачо, — протянул Лопата. — В Зоне странного нет. Может, излом.

— Типун тебе на язык! — рявкнул Малек. — Что им делать в Проклятом Лесу? Самое безопасное место всегда было.

— Мало ли, что было! — пробасил Червь. — Было и прошло, а мы остались. Клара! Давай дальше!

Никита, верно все рассчитав, дохлебал суп одновременно с Палей, а тот оказался последним. Он вообще не производил впечатления торопыги: спокойное умное лицо с тонкими чертами и какими-то не то чтобы холодными, а словно сонными глазами. Вошла Клара и двинулась по кругу, накладывая каждому из притороченной портупеей к животубольшой кастрюли. Никита впервые заметил, как тяжело, неловко она движется. «Тоже какая-то ненормальная. Хотя откуда тут другая?»

— Клара почти не видит левым глазом, — тихо сказал Паля, будто прочтя Никитины мысли. — Так что не подходи к ней с этой стороны. Если наткнется — будет истерика, а при случае и кипятком ошпарит.

— Что с ней случилось?

— Зона обожгла, — пожал плечами Паля, будто это само собой разумелось. — Как поедим, пойдешь со мной в наружку, на второй пост.

На второе Клара приготовила макароны с тушенкой. Не мудрено, но вкусно и сытно. У Никиты глаза стали закрываться, еще когда тарелка не опустела. Вспомнилась бессонная ночь у оврага. Но признаться в слабости — худшее начало жизни в новом коллективе. А Никита надеялся, что сумеет устроиться здесь лучше, чем в роте. Люди постарше, да и свободные, в конце концов. Только психи… Неужели такие же психи, как в спецбатальонах?

— Что такое выброс? — спросил он у Пали, когда Клара принесла поднос со сладким чаем, разлитым в большие железные кружки.

— Зона новых детишек рожает, я так думаю. А ты думай, как сам захочешь, — Паля отхлебнул кипятка, довольно сморщился. — Выброс нам не страшен. Клара скажет, когда, вот в этом подвале и пересидим. Потрясет, конечно, немного, но стены у нас крепкие.

— Что значит — потрясет? — не понял Никита.

— Ну, покачает. Здесь-то сильно не трясет, а то бы уж давно дома развалились. Странно, что они не развалились у ЧАЭС… — Паля выловил соломинку из кружки, рассмотрел ее задумчиво. — Хотя в Зоне странного нет ничего.

— Ничего странного! Хорошо звучит.

— Еще бы. Ты пей, Каша, Дурня надо сменить вовремя. Вообще все надо делать, как обещал, иначе тебе отомстят в самый неподходящий момент. Потому что зло забывать — себя не уважать, понял?

Никита отвел глаза, уж очень тяжело посмотрел

на него Паля. Будто в самую душу заглянул. И все равно этот человек со спутанными русыми волосами до плеч вызывал симпатию.

— Меня вообще-то Никитой звать.

— Ври что хочешь, — быстро сказал Паля. — Только для нас ты Каша. Точка. Пошли.

Похватав из-под лавок сложенное там в начале трапезы оружие, бойцы один за другим покидали помещение. Выбравшись на свежий воздух, Паля с наслаждением вздохнул и тут же передернул затвор.

— А ты чего? — поинтересовался он.

— Патронов нет, — признался Никита.

— Иди к Червю и возьми. В некоторых вещах нельзя быть дураком, Каша.

Никита вернулся, отыскал Червя и получил сразу четыре магазина к «Калашникову», а заодно услышал и сумму.

— Патроны по рублю пара, обед рубль, магазины рубль. Шестьдесят два рубля добавляю к тысяче.

— А отрабатывать мне их как?

— Служи, Каша. Я скажу, когда счет в твою пользу изменится.

Такие странные расчеты Никиту не сильно обрадовали, но от предложенного за три рубля кинжала он не отказался. Раз дает в долг, почему бы не взять. Вот разберемся, что к чему, сделаем выводы.

— Досылай! — сразу потребовал Паля, когда Никита вернулся. — На предохранитель ставь, когда в подвал спускаешься. Все, больше никогда.

— А когда сплю? — улыбнулся Никита.

— Особенно когда спишь! Спросонок иногда затвор-то не нащупаешь, а вот на крючок палец сам прыгает. И ты не улыбайся, как идиот, глупая привычка.

Они свернули за угол, и Никита сразу увидел пост. Выкопанный на бугорке окопчик, в стороны смотрят два пулемета, закатанное полотно маскировочной сетки, вот и все. Навстречу вылез одноглазый угрюмый парень.

— Что Червь сказал? — На Никиту одноглазый не обратил ни малейшего внимания. Этикет у них такой, что ли?

— О чем Червь должен был сказать? — осторожно уточнил Паля.

— Ну… — Дурень ковырнул землю носком сапога. -Короче, людей я видел. Баб, без оружия.

— Нет, ничего Червь не говорил. Ты не переживай, бывает. — Паля улыбнулся, похлопал Дурня по плечу. — Все в порядке.

— Да… — неуверенно протянул Дурень. — Ну, я пошел тогда. Бутылка твоя на месте.

Паля слез в окопчик и приглашающе махнул Никите рукой.

— Умеешь с этой техникой управляться?

— Наверное. — Никита потрогал пулемет, прикинул сектор обстрела. — Часто приходится пользоваться?

— Почти никогда. Я тут немного выпью, мне доктор прописал, а ты поглядывай.

Паля угнездился в глубине окопа, быстро откопал бутылку водки. Не зная, как начать разговор, Никита облокотился на бруствер. Тишина. Жарко, безветренно. Поспать бы.

«Пусть выпьет как следует, тут я его и расспрошу обо всем, алкаша, — решил Никита. — Он вроде неагрессивный. Развяжется язык».

Категория: Алексей Степанов - Дезертир | Дата: 10, Июль 2009 | Просмотров: 415