Часть 1.2

Путь занял ещё сутки, за время которых ничего существенного не произошло. Миновав блокпосты я вошёл на территорию прилегающую к Бару. Старая водонапорная башня, ставшая мне и Норду временной базой, просто преобразилась. Появились тяжёлые ставни из листовой стали, двери были заменены и теперь без направленного заряда их не собьёшь. Крыша обзавелась, невесть откуда взятой металлочерепицей. Башня стала напоминать некое подобие рыцарского донжона, солидное и основательное строение получалось.

Юрис был предупреждён и поэтому не удивился. Обменявшись обычными в таких случаях приветствиями, каждый занялся своим делом. Я скинул комбез и прибрал оружие, после чего отправился в подвал, принять душ. Вода бежала со слабым напором, но была горячей, смывая усталость последних дней. Мыслей никаких в голове уже не было, только чувство усталости и некоего неприятного осадка — разговор с вдовой Тимура предстоял неприятный. Женщина скорее всего уже смирилась с потерей, но видимо чувства были слишком глубоки и сумасшедшая надежда на чудо ещё теплилась. А я эту искорку погашу…

Потом был сон, чёрныё и глубокий, как когда-то в детстве. Помню, что рядом мама и за хлипкой дверью в нашу старую квартирку, на пятом этаже кирпичной пятиэтажки, никого нет. Завтра выходной день и в школу идти не надо. Стены башни были достаточно толстыми и не пропускали шума снаружи. Мерно тикали настенные «ходики», которые Юрис, любитель всякого антикварного старья, выменял пару дней назад на комплект для чистки оружия, выигранной хитрым латышом в покер у местных вольняг. Норд обладал даром изображать тупого простачка — лёгкую поживу для шулеров, но после пары драк в баре и разорения известного в узких кругах каталы Вальки Штирко, с хитрым латышом больше ни кто не садился за карты. Ходики были в виде совы с бегающими вправо-влево глазами и удивительно мягким боем.

Поднявшись и посмотрев на часы, я понял, что проспал почти сутки — дань походной жизни и не простому рейду. Поднявшись на второй этаж, где у нас получилось нечто вроде гостиной, я застал Юриса за составлением карты Зоны с учётом моего последнего рейда. Получалось очень интересно, учитывая, что Норд тоже не сидел сложа руки. Присел напротив и поинтересовался:

— Как оно тебе здесь, Юрис? — Латыш только скупо улыбнулся, отложив распечатанную карту испещрённую пометками и новыми зарисовками, сделанными его аккуратным убористым почерком.

— Нормально, командир. Люди тут разные, много романтиков, мутного народа тоже хватает, но вот дураков гораздо меньше, чем там — в мире. Очень похоже на то, что было на войне. Всё очень знакомо.

— Скоро будет ещё более знакомо, брат. Духи объявились на болотах. — Мой снайпер сразу сделал стойку и в глазах засветился нехороший огонёк.

— Сколько?

— Нам с тобой хватит: численность до взвода, тяжёлого вооружения нет, только «граники», да снайперки. Но духи тёртые: костяк банды это моджахеды, а те кто на подхват имеют довольно серьёзный боевой опыт. Все отлично вооружены и экипированы. К тому же их позиция для войсковой операции неуязвима. Они уйдут и снова появятся, и будет как обычно. Кошки-мышки. У местных нет шансов: в открытом бою ничего не выйдет, потому что духи от него уклонятся, а в партизанщине местные будут друг другу только мешать, в результате чего духи укрепятся и встанут на ноги. Будет кисло.

— Не согласен: Долг может противопоставить духам пятьдесят обученных бойцов, и это только рейдовики. Я встречался с ними, Антон, это опытные бойцы.

— Да. Но это если давить духов сейчас, да и то сомневаюсь, что местные смогут тихо выйти на позиции и положить группы прикрытия и секреты. После того как ты уволился, появилось много чего интересного в этом плане и болотные духи эти приёмчики знают. За местных не поручусь. Слишком они стали полагаться на технику, она то их и погубит.

— Нужно рассказать Кашину. Сейчас рассказать, командир — Юрис даже привстал в возбуждении, что с ним бывало крайне редко, даже акцент чуть проглянул. Я успокаивающе поднял руку.

— Присядь, боец. Я уже думал над этим. Информацию твоим любимым долговцам я конечно дам. Поговорю с комендантом, дам знать и Кашину, если он захочет меня слушать. Но тут нужно действовать самим. Соберём группу человек из двенадцати, потренируемся недели две и пойдём, навестим моджахедов. Пойдём тихо и сделаем всё тихо, а потом пусть местные «безопасники» делают, что хотят. Я это затеваю не ради Долга или других местных, просто мы тут надолго — Я вопросительно глянул на Юриса, тот утвердительно кивнул — Поэтому приветы из прошлого нам тут ни к чему. Лады?

— Да, командир, я согласен. Но Кашину нужно сказать… убедить его.

— У-ххх. — Вдох и выдох, спокойнее Антон — Скажем так, брат, я попытаюсь как смогу. Устроит?

— Да.

Посидев ещё немного, отправился собираться. Нужно было навестить жену Тимура и отметиться у коменданта района. Одев комбез (после того, как обнаружил духов на болоте, доверия к местной охране стало процентов на пятьдесят меньше обычного) и взяв автомат, вышел из башни. Дело было к обеду, но низкие облака и накрапывающий мелкий дождик, давали понять, что сейчас ни как не меньше семи часов вечера. Тусклый осенний свет, пробивался сквозь подушку сизых туч, окрашивая всё вокруг в некие грифельные полутона. Кому-то покажется уныло и депрессивно, меня же наоборот успокаивало, скрашивая неприятности предстоящей беседы со вдовой разведчика.

Пройти на территорию базы с пропуском, выписанным мне комендантом в прошлый мой визит, было гораздо проще, нежели без оного. Автомат и АПБ всё же забрали, но особой волокиты не было. Светлана уже ждала меня вместе с сержантом, выделенным мне в сопровождение. Докторша что-то сказала ему и боец, козырнув, удалился в караулку.

— Я сказала, что сама Вас провожу к коменданту. Меня тут многие слушаются. Штопаю их чуть ли не каждый день. Пойдёмте в санчасть, там сейчас никого нет.

Мы пошли по дорожке засыпанной кирпичной крошкой, ведущей мимо здания комендатуры в западную часть комплекса. Санчасть оказалась тоже в подвале, что поделаешь: Выброс мог не оставить раненым и не ходящим больным шансов на спасение. В Зоне необходимость поменяла всё местами, теперь подсобные помещения были на верху, а собственно жильё всегда зарывалось в землю как можно глубже. Кабинет Светланы был совмещён со смотровой комнатой и имел довольно стандартный для медучреждений белый окрас. Мы сели за стол, женщина выставила не хитрую закуску и шкалик водки. Простой русской водки, которой я уже не видел здесь со дня своего приезда в Зону.

В разговорах, вроде предстоящего есть только один виноватый — это гонец, принесший дурную весть. Не в первый раз приходилось общаться с родственниками погибших сослуживцев и каждый раз мысль в голове только одна: лучше умереть самому, чем смотреть в непонимающие от горя глаза матери, жены, бабушки или сестры. Мужики как-то менее эмоциональны, хотя и тут пару раз приходилось вызывать неотложку и отпаивать до её приезда корвалолом падавших замертво отцов и братьев. Женское горе в десятки раз сильнее, потому что они расстаются с большим, нежели мужчины. После таких «сеансов», спасало только стрельбище, где я сжигал сотни патронов, изводя организм предельными нагрузками. Ходившие со мной работники местных военкоматов провожали меня только до подъезда, предпочитая напиваться на лавочке вдали от эпицентра чужого горя. К концу обхода, приходилось тащить в военкомат ещё и их полубессознательные тела. Я их не виню. Повторяю: лучше десять раз умереть самой лютой смертью, чем заглянуть в пустые от горя женские глаза. Горжусь лишь тем обстоятельством, что ни разу не приходилось отчитываться перед родственниками своих бойцов. Мои все вернулись домой.

По мере того, как я рассказывал, глаза Светланы приобретали уже знакомый мне вид отрешённости и отчаянья. Судорожно схватив бутылку, женщина разлила водку по пластиковым пятидесятиграммовым стаканчикам и в глоток опрокинула свою порцию, даже не поморщившись. Затем, опустив глаза, молча сидела минут пять. И тогда я сказал то, что обычно говорю в таких случаях:

— Мучений не было, Света. Тимур не дался мясоедам в руки, его смерть была безболезненной. Он умер как воин: в бою и с оружием в руках. Теперь его надо оплакать и похоронить. Помни его живым.

Женщина, казалось, не слушала. Но я знал, что она ловила каждое моё слово. Потом она порывисто вскочила и убежала в дальний угол помещения. Уткнувшись лицом в угол, женщина зарыдала. Тяжёлый и протяжный бабий вой, пронзительно отозвался в сердце и каждой клеточке мозга. Тимур не был моим бойцом. Но согласившись помочь в поисках, я принял на себя и часть ответственности за него. Осознание того, что все мясоеды мертвы ценностью не обладало: сама по себе смерть врага для женщин потерявших близкого человека — слабое утешение. То, что Светлана заплакала, было хорошим признаком. Горе переходило в следующую стадию, когда психика уже принимает потерю, стараясь смириться с ней. Нужно, чтобы кто-то был с женщиной рядом некоторое время, моя же миссия была завершена и следовало уйти. Очень кстати появилась пожилая уже женщина лет под шестьдесят, в белом халате и повседневке с майорскими звёздами на погонах и знаками отличия медслужбы, иногда проглядывавшими сквозь ткань удивительно белого медицинского одеяния.

Кивнув мне (видимо тут уже все были в курсе моей роли), со значением: «уходи мол», пожилая женщина майор, приобняла за плечи и увела Светлану в смотровую. Я же вышел из санчасти и направился в сторону комендатуры. Но меня окликнули. Майор Кашин, собственной персоной, в припрыжку бежал в мою сторону, придерживая рукой сбивающееся от ветра кепи, от чего головной убор стал похож на плоский блин, весьма неаппетитного вида. Встав на месте, решил дождаться, когда майор добежит до меня. Тот перешёл на начальственный шаг, поправил кепи и поравнявшись со мной, первым протянул руку для пожатия;

— Здоров, старшой. Спасибо, кстати за мины. Мои сапёры говорят, почти нечего было после тебя делать. Грамотно снял гостинцы.

— Да ешьте на здоровье. Поздно спохватились, ведь знали, что мин там понатыкано, боец ваш нарвался тож. Чего сразу сапёров не оставили или «отвалилось не болит»?

Кашин потемнел лицом, но вспомнив, что я вроде как вольная птица и не совсем бесполезный человек, ответил без чинов.

— Да у меня грамотных минёров всего трое! Трое, Антон. А мины ставят каждый день. Уголовники, наёмники и мародёры на Дикой территории минируют подходы к своим тайникам, просто направления поганят растяжками и минами, чтобы вольняги подрывались и можно было хабар как грибы подбирать. А погибло ещё десять человек и всё это за полгода…

Кашин вынул пачку сигарет «Петр I» и, выцепив зубами сигарету, жадно прикурил от умело зажженной о ноготь большого пальца левой руки спички. Окутавшись облаком пахучего дыма, майор чуть сбавил тон и продолжил:

— Знал я про мины эти. Разослали по открытому каналу предупреждение, ворота хотели заварить вечером того же дня. Но тут столько шуму было: «свободные» сразу по трём направлениям полезли. Пока отбились, пока пленных обменяли вот время и ушло. А тут ты нарисовался…

— И всё за вас сделал…

— Да иди ты начисто! Чего снова пришёл или денег хочешь за доброе дело? — Видимо я снова улыбнулся, потому что Кашин невольно опустил руку к поясной кобуре. — Ты чего…

— Нет, товарищ майор, всё нормально. А деньги мне не нужны. Просто согласно договорённости с комендантом, пришёл проинформировать вас об общей остановке в районе, где я побывал. Думаю, что вам будет интересно.

Кашин слегка удивлённо пожал плечами и кивнул, указывая дорогу в отдельно стоящий одноэтажный домик в шесть окон. У входа с обоих сторон были сложены бетонные блоки и стояло по пулемёту. Стрелковые позиции брали сектора перед зданием и все подступы под прицел, исключая возможность подхода штурмовых групп на дистанцию прямого выстрела. Службу несло шестеро бойцов в броне. Красная табличка с золотыми буквами сообщала, что это особый отдел отряда «Долг». Само здание тоже в любую минуту могло послужить очагом обороны и видимо держаться можно было довольно долго. Майору отдали честь, меня снова обыскали.

Кабинет Кашина был в конце коридора, таблички на двери не наблюдалось. Обычная казённая обстановка, стол, шкаф, металлический сейф возле стола справа от входа и пара стульев. Кивнув мне на довольно крепкий ещё стул, майор усевшись напротив, казалось, весь обратился в слух.

Изложив то, что произошло со мной в последнем рейде, естественно умолчав о встрече с мутантом Тихоном, я ожидал любой реакции кроме последовавшей. Кашин вскочил и начал ходить из угла в угол, меряя кабинет широкими, не приличествующими его малому росту, шагами, двигаясь по диагонали и постоянно затягиваясь уже третьей по счёту сигаретой. Правда у этой он ещё и оторвал фильтр, что характерно для людей, привыкших к более крепким сортам курева.

— Пойми, Васильев, не было у меня возможности вторую группу посылать. Контрики наши вообще ничего не нарыли по засаде на Сортировке. Выслать ещё людей, которых и так мало — не видел смысла…

— Ну вот теперь, вам всё известно, так в чём же дело? — Вопрос я задал риторический, видно было, что майор уже принял решение и оно не то, которого ожидает Норд, но вполне точно предсказано мной ранее.

— А в том, что теперь придётся договариваться со «Свободой» о совместной операции и это в том случае, если они согласятся.

— Думаю, что согласятся: появление сильного и в перспективе многочисленного противника их тоже не обрадует. Только вот я же говорил, что крупномасштабная операция имеет слишком много уязвимых моментов. Будет громко, но слабо эффективно. В идеале накрыть бы этот островок миномётным огнём, но лагерь хорошо замаскирован и корректировщикам будет почти невозможно работать. Секреты и патрули грамотно стоят, засекут и поднимут тревогу.

— А ты знаешь, прапорщик, что и мины тут не всегда взрываются. Если подлянка на земле поставлена — всё нормально, но вот со снарядами и минами чуть больше пятидесяти миллиметров, начинаются проблемы. Могут вообще не сработать или исчезнуть в процессе полёта. Короче, с закрытых позиций огонь не возможен. Есть у меня штук двадцать «подносов», да толку от них мало: когда сработают, когда — нет. Мы в месте, где физические законы действуют избирательно и человеческая логика тут не работает.

— Но, помнится, «свободные» используют миномёты, сам слышал, как они из них УР сектантов обрабатывали.

— Так то старьё, ещё с войны осталось. Наштамповали в своё время, та на склад и положили. Но штука паршивая — пятидесятый миллиметр даже толком не поцарапает монолитовскую городьбу. Это они для проформы стреляли — вдруг поможет. Слышал, что им кто-то поставил партию «Вампиров» вот с их то помощью они УР и взломали, да и то не полностью. За первой линией их встретили пристрелянные по секторам КПВ вот они и откатились. Зачем полезли теперь, знаю — Майор с некоторой долей превосходства глянул в мою сторону — Но это так, к слову пришлось. Короче, миномёты тут не помогут. Вспугнут только. За сведенья спасибо, будем думать.

— Только не очень долго. Времени у вас почти нет: духи уже наладили контакты с мелкими торговцами, местным криминалом в лице смотрящего. Торят тропы по проводу караванов из глубины зоны, налаживают свой обычный бизнес по торговле рабами наркотой. Когда они освоятся и придавят какой-нибудь из слабых кланов, будет уже совсем поздно. Завалят сначала вас, потом пощиплют «Свободу», но до конца её давить не станут: у «свободных» слишком серьёзное прикрытие. Наёмники связываться с духами не будут и просто свалят туда, где не так горячо. Несогласных моджахеды быстро возьмут на ножи. Алхимиков обложат данью, поставят свою охрану. Учёные… тут возможны варианты, но контроль будет и за ними. Вам пощады не будет точно: «шурави» вырежут под корень.

— С чего ты взял, что только мелкие торговцы у духов на связи?

— Тут всё просто: к эксклюзиву, типа вашей «паутинки», духи доступа не имеют. Оружие и снаряжение для Зоны есть, но оно от вояк, или своё. Артефакты они не используют, я спрашивал у пленного. Пользуются меднаборами тех же военных. Значит, завязки только вне зоны, через мелких оптовиков. Да и не станут они обращаться ни к Сидоровичу, ни к Одесситу, слишком велик риск раскрыть себя.

— Понятно, постараюсь договориться со «Свободой», посылать своих пока рискованно.

— Ничего не даст ваша «расческа». Информация может уйти к духам и потом уж точно будет кисло. Кроме того, вы не сможете наладить полного взаимодействия со «свободными»: пока будете тянуть одеяло каждый на себя, моджахеды просочатся мелкими группами сквозь ваши порядки и уйдут. И на этот раз всё будет иначе, теперь они будут готовы и вам не поздоровится. Воевать с духами ваши ребята не смогут: партизанщина — не ваш образ жизни. До некоторых пор вас выручит знание местности и условий, но это не на долго. Духи очень быстро учатся и их сюда может прийти очень и очень много. Найдёте где-нибудь за пару месяцев человек пятьсот подготовленных волкодавов знающих местность и умеющих воевать с афганцами — может и простоите ещё некоторое время. Если нет, то довольно быстро Бар сменит хозяина.

— А ты меня не пугай. Не факт, что операция не даст результата. Мы можем сколько угодно драться по мелочам между собой, но когда «свободные» поймут, против кого мы идём, взаимодействие будет таким как надо.

— Если только лидеры «Свободы» не решат объединиться с духами, против вас. А это вполне шоколадный вариант для них. Им уничтожение не грозит — это-то «свободолюбы» сразу дадут духам понять.

— Васильев, я устал от тебя. За предупреждение спасибо, но мы уж как-нибудь сами разберёмся, что и с кем нам предпринимать. Более не задерживаю — Лицо майора закаменело. Давая понять, что разговор окончен. Когда человек в чём-то сильно уверен, разубеждать его бесполезно я и не стал больше тратить своё время.

— Разрешите идти, товарищ майор?

— Иди, уже иди. Не задерживаю…

Выйдя из здания особого отдела, я направился в комендатуру. Но на пол пути меня окликнул знакомый голос — Василь. Местный «Штирлиц» был в комбезе разведчиков «Долга», она напоминала мою, только имела чуть другой рисунок линии бронежилета. Очевидно, нечто более продвинутое. Секретчик улыбался и получалось это у него так, будто я его потерянный брат, которого он очень долго искали и обрёл после долгих лет разлуки. Видимо так и учат в их закрытых школах: вот сейчас он улыбнётся и мгновением позже уже всадит в тебя очередь из автомата. Но такие фокусы нас распознавать учили, поэтому меня этому супермену не провести. Если потянется за оружием или просто о нём подумает — я успею первым, тут даже сомнений быть не может. Думаю, что на сей раз улыбки мне расточали на предмет выудить некоторые подробности последнего рейда или взыскать должок, за предыдущий. Распространяя вокруг себя флюиды радушия, Василь как-то незаметно увлёк меня к КПП, а потом мы оказались в «100 рентген»: он за кружкой пива и горкой солёных орешков, я просто сидел «на сухую», пива или чего покрепче совершенно не хотелось. Наконец закончив нарезать круги вокруг да около, секретчик стал расспрашивать про рейд. Народу вокруг ещё не наблюдалось, в столь ранний час большинство посетителей либо ещё спали, либо уже разбрелись по своим делам. Осторожно, опуская ряд подробностей, изложил особисту всё то, что до этого говорил Кашину. Василь, в отличие от майора слушал внимательно, задавая уточняющие вопросы, стараясь пробить меня на предмет дальнейших действий. Но и этого я ожидал, посему не дал секретчику повода к размышлению. Поняв, что лучше всего играть в открытую, Василь поинтересовался:

— И что же они по твоему могут предпринять уже тут в глубине охраняемой территории? Шансов пробиться внутрь, практически никаких.

— Есть шансы и очень неплохие. Смотри сам: под видом не вызывающих подозрений вольняг, мелких торговцев и просто транзитных путешественников они накопят в разных концах внутреннего периметра группы по пять-шесть человек. Оборудуют схроны с оружием и в нужный момент просто перебьют дежурные наряды на блокпостах и мобильные патрули. Прорвут периметр внутренней охраны базы и уничтожат средства связи и управления. После этого войдёт та группа, что будет дожидаться с внутренней стороны первого кольца обороны, тоже скопившаяся под разными предлогами в узловых точках и напавшая на дежурную смену внешнего блока уже после того, как диверсанты просигналят, что связь отключена.

— Ловко, — Василь даже слегка поёжился до того убедительный и реально выполнимый план я изложил — Практически мы беззащитны: вольняги откажутся сдавать оружие на внутреннем «блоке» — зверьё периодически шныряет там и сям, места у нас тут не спокойные… Разоружение всех прибывающих отпадает… — Он задумчиво разгрыз пару зёрен арахиса и сделал длинный глоток из кружки — И что же будет потом?

— Очаговая оборона у вас организована грамотно, но вот внешние блокпосты ориентированы только на внешнее нападение: стрелковых точек, обращённых в тыл просто нет. Уцелевших изолируют в зданиях, потом уничтожат или возьмут измором. Ваши соседи — «свободные», думаю, даже помогут. Я уже молчу про кланы мародёров и наёмников: издыхающего льва будут грызть все шакалы. Потом — финита: отрезанные яйца и головы по всей территории базы.

— Весело. — Секретчик мрачно цедил пиво, которого осталось совсем на донышке. — Можешь подсказать меры противодействия?

— А чего тут мудрить: духов прихлопнуть уже сейчас, пока они не проторили сюда дорожку…

— А кроме этого, — Особист скривился как от зубной боли — Пойми Антон, я не всесилен, приказать Кашину не могу.

— Тогда наладить пропускную систему. Брать всех вновь прибывших нейтралов и подходящих под описанный тип легендирования (торговцы, мелкие новые группировки, одиночки), завести служебных собак, натаскать их на поиски тайников с оружием и взрывчатки, бессистемно и неожиданно проводить рейды прочёсывания по территории. Перестроить укрепления таким образом, чтобы все они могли довольно долгое время держать оборону в изоляции. Проводить инструктаж и учения с личным составом разработав соответствующий сценарий. Запустить дублирующий передатчик, вынеся его в отдельное строение. Вот приблизительно так.

— Ну, учения это хорошо, но вот людей в канцелярию как добыть: куча народу ведь приходит… Но это частности. Спасибо тебе, прапорщик, теперь я у тебя в долгу.

— Это я запомню, Василь, будь уверен.

Посидев ещё немного, мы пошли каждый по своим делам. Василь удалился, чуть ли не рысью в сторону КПП, я же пошёл к выходу чуть позже. И замер как вкопанный: в бар зашла молчаливая компания сталкеров в одинаковых комбезах с нашитой на них бахромой маскирующей ткани. Узнал я их сразу, это были те самые наёмники с которыми я столкнулся на болотах. Но на этом сюрпризы не закончились: командир «диких гусей» тоже был мне очень хорошо известен ещё по моей прошлой жизни. Это был Якоб Зан, мой старый знакомый из бывших восточногерманских немцев. Он долгое время выполнял какие-то мутные поручения в одной части, к которой я был временно командирован. Зан был отличным рукопашником и виртуозно владел ножом. В спарринге мы вечно «убивали» друг друга почти одновременно, победы так никто и не добился. «Мальком» я владел гораздо лучше — Зан долго и упорно постигал методику работы с МСЛ, но овладев базовой техникой, дальне не пошёл. Потом судьба нас развела, и больше мы не сталкивались.

Дождавшись пока его парни рассядутся у дальней стены, а сам Якоб подойдёт к стойке бара, я решил обнаружить себя. Подойдя к немцу с левого плеча, хлопнул его по правому, одновременно громко сказав:

— Гитлер капут! — Реакция у немца была отменной: наши движения были почти синхронны. Он попытался провести удар в сердце локтем левой руки, а я, уйдя с траектории, обозначил удар в кадык. Затем увёл в сторону ладонь, сложенную в «клюв», нацеленную в одну пакостную точку на моей физиономии. Достигни такой удар цели, жить мне бы осталось секунды две.

— Спокойно, геноссе Зан. Это только я. — Разорвав захват, отошёл на пару метров и пронаблюдал, как на узком, обветренном лице знакомого проступает узнавание. Чёрные глаза засветились радостью. Якоб минуту назад убивший бы незнакомца посмевшего так неловко подшутить над ним, теперь сграбастал его в охапку и приподнял несколько раз над полом.

— Wassiljew, du der alte Waldteufel! (Васильев, старый ты лесной чертяка! — нем. ) — Потом быстро перешёл на русский, которым отлично владел — Как ты попал сюда — не спрашиваю, рад встрече камрад.

— И я рад, Якоб. И тоже не удивлён, что битый ландскнехт вроде тебя попал именно сюда. Помню твой извечный позывной, он как девиз для всех нас: «Sturmvogel» (буревестник — нем. ). Мы всегда там, где буря.

— И как эта птица мы всегда умираем в полёте… — Якоб достал фляжку и налив в колпачок сначала себе и опрокинув обжигающую влагу в рот, потом выпил и я. Коньяк был армянский, очень редкой сейчас марки «Двин». Немец пил либо тёмное пиво, либо позволял себе глоток только коньяка этого сорта. И делил его лишь с друзьями. Я удостоился такой чести вторично. Первый раз это было в одной горной республике, когда я и мои бойцы вытаскивали из ловушки горного ущелья самого Якоба и неизвестного мне афганца по приказу аж самого командира бригады. Полковник Сидоренко, чуть ли не упрашивал разыскать немца и его спутника в лабиринте пророка Джумы, туда духи из одного горного племени загнали Зана и его напарника. Нашли мы их через сутки погасив по ходу дела группу духов уже вставшую на след немца и его товарища по несчастью. Как говориться: ищешь дичь — поищи охотников. Выйти чисто не получилось, духи прознали о стычке и объявили тотальную облаву. Нас четверо суток гоняли по горным тропам, пока не припёрли к обрыву, на пятачке каменистой горной землицы. Оттесняя нас всё ближе и ближе к пропасти, духи решили взять кого-нибудь живьём.

Моджахеды волнами накатывали на изрытый пулями и осколками пятачок каменистой земли, где мы закрепились не в силах уйти. Что поделаешь — горы для нас только горы, а духи тут дома. Пулемёт давно заклинило, гранат осталось только две, ранены были все, я дал приказ спускаться по отвесному склону — метрах в семидесяти внизу была тропа, которую духи ещё не перекрыли. Остался на пятачке только я… Духи, поняв, что добыча уходит, начали ураганный обстрел из всех стволов. Случился обвал. Меня завалило… Выбрался, недели три шарился по горам, пока не вышел к нашей погранзаставе. Потом, долго валялся по госпиталям и заполнял всякие бумажки, что я действительно жив. Немец тогда сильно помог, подтвердив мой рассказ, ребята тоже старались, но потом верный человек сказал, что именно рапорт Зана сыграл решающую роль. Наши пути разошлись, дружбы особой не возникло, но было некое ощущение, что этот человек надёжен и в случае чего можно если не помочь друг другу, то как минимум один раз разойтись краями без жертв.

Главным вопросом на сегодняшний момент оставалась роль Зана в операциях духов. Насколько сильно он с ними завязан и не войдут ли наши с ним интересы в конфликт. Времени прошло достаточно и кто его знает, чем сейчас немец зарабатывает на жизнь. Но наёмников на территорию Долга не пускают, значит, Зан имеет свой базовый лагерь, а людей у него гораздо больше шести: десяток-полтора я думаю. Пятеро пришли с ним, а остальные остались «на хозяйстве» так сказать. Пятнадцать опытных диверсов — это серьёзная сила. Но переиграть их было вполне возможно: специфика подготовки и её направленность имеет серьёзный перекос в сторону чисто контрразведывательных, оперативных методов работы. Поэтому боевая подготовка имеет свои бреши, случись нам столкнуться в поле, даже мы с Нордом вдвоём сможем если не уйти от группы Зана «в чистую», то уж дорого продать свои жизни, сделав охоту за нами делом очень убыточным, сможем наверняка. Но лучше, если такого варианта не будет даже в проекте. Тем временем Якоб изложил краткую версию своего появления в Зоне:

— После того случая, ну …

— Я помню, как не помнить. Орден-то дали какой или просто не посадили? — Зан поморщился, видимо вспомнил что-то не очень приятное связанное с той давней историей.

— Нет, служил дальше. Орден получил уже года через два, когда увольнялся в запас. Поехал на малую Родину в Волгоград. Родственники в большинстве своём уехали в Германию. Меня пока не выпускали, как носителя гостайны… Потом добился, уехал.

— И как там? Пиво вкуснее, а раки больше? — Но немец не улыбнулся, наоборот, на лицо его набежала тень, и без того тонкие губы сжались в тонкую нить. Глаза сверкнули очень нехорошим светом.

— Нет, Антон. Я уехал из ГДР очень давно ещё в 89 м. Все думали, что после объединения что-то изменится к лучшему. Но кроме пособий и новых стеклопакетов в старых домах ничего не появилось. Зато многое исчезло: работа, уважение. Сама служба в войсках ГДР стала преступлением. Нет — в слух конечно этого никто не говорил, но с работой стало совсем туго. Я пытался организовать сначала детективное бюро — отказали в лицензии, потом спортзал — снова отказ и жуткие проблемы с арендой помещений… И тогда…

— Банк грабанул в Дрездене, году в 99-м. Верно смекаю? — Лицо Якоба вытянулось, но он быстро взял себя в руки.

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Ну, раз не понимаешь, значит, я обознался. Хотя работа была ювелирная, и проводил её тот, кто точно знал тактику работы GSG-9 и как поладить с этими парнями. Чистая работа, как на учениях: ни следов, ни единой зацепки для следствия. Да и купюрами крупного достоинства никто после не сорил, раз местные полицаи не отрапортовали о задержании и раскрытии… Значит, тут теперь. И к кому прислонился?

— Сам по себе. Подтянул коллег по старой работе — Якоб усмехнулся и сделал движение подбородком в сторону столика, где его команда уже расписала партию в покер, под пивко и бутерброды — Выполняем заказы на поиск и спасение… Последний раз неудачно: пропала группа сталкеров на болотах. Шли от заброшенной стоянки на сортировочном узле. Заказчик слишком поздно обратился, по следам уже было ничего не отыскать. Неделю ходили кругами… Часть денег пришлось вернуть.

— Ты какой валютой гонорар брал?

— Долларами, разумеется. Местные фантики мне доверия не внушают, кроме того есть тема перебраться в Сомали. Зовёт полковник Чеботарев, может помнишь такого из особого отдела дивизии?

— Помню, конечно. Нормальный мужик. Так вот о деньгах. Ты с кем договаривался о работе?

Тут Якоб насторожился: слишком уж деликатные вопросы я задавал и намёк на мою осведомлённость был очень прозрачен. Медленно и с расстановкой немец поинтересовался:

— Что ты знаешь?

— Это духи Якоб, наши старые знакомые духи. Скорее всего, с тобой расплатились именно фантиками. Ты же знаешь привычку наших заклятых друзей рисовать бумажки очень напоминающие настоящие деньги. Думаю, что там фальшивые не все, а только треть или четверть: полное фуфло они сейчас толкать не решатся. Их пока ещё не так много и афишировать своё присутствие наши гости ещё не готовы. Ты проверь шуршики-то, проверь.

Медленно поднявшись со стула, немец извинился и вышел из бара, на ходу вынимая ПДА.

Я вдруг почувствовал острую жажду и заказал кружку тёмного пива, о наличии которого сообщал тетрадный листок в клеточку, исписанный корявым, но понятным почерком, пришпиленный к стойке где рядами стояли пачки сигарет имевшихся в продаже на данный момент. На проверку купюр уйдёт какое-то время. Подделки не могут быть слишком плохого качества, но думаю, что при внимательном осмотре это выяснится. Кружка опустела уже на треть, когда Якоб быстрым шагом вернулся в бар и уселся на стул рядом со мной, приглашая всем своим видом поделиться знаниями.

— Готов слушать? — Немец кивнул и вид его при этом был не из весёлых. Понимая, какой счёт ему могут предъявить его же собственные люди, за подставу, хоть и невольную. В нашем опасном ремесле мелочей не бывает. Поэтому спрашивают серьёзно и по-взрослому за всё одинаково.

— Тогда принимай: тебя наняли духи из банды Анвара Халида. Его люди разгромили стоянку сталкеров-вольняг на Сортировке, потом постреляли разведывательно-поисковую группу долговцев уже на болотах, после чего их всех прибрал контролёр. И думаю, тебе повезло, что вы их не нашли: Контролер там давно сидел, позабавился бы и с вами.

Информация была новостью для немца, это было видно по тому, что он не играл изумления, а скорее старался скрыть чувства, охватывавшие его по мере того, как я говорил. Значит, заказ получил через посредника, к которому обратились духи. Именно поэтому гонец был в маске и скорее всего по этой причине послали духа жившего в Турции. Это не вызывало очевидных параллелей. Фальшивки должно быть высокого качества, раз Зан не обнаружил подвоха тут же на месте.

— Если не секрет, Якоб, сколько фантиков было в колоде?

— Двенадцать тысяч — Немец только чуть заметно побледнел, уже полностью обретя контроль над нахлынувшими эмоциями — Разные номера одной серии, но есть характерный дефект при печати цифры «8», она заваливается чуть вправо. И ещё пара мелочей, но для банковского спеца где-нибудь во Франкфурте этого будет достаточно. Не поленились, сволочи — перемешали купюры… Высокое качество, хорошая бумага. Определили бы не скоро…

— Ну… Страшного-то ничего не произошло: ты предупреждён, деньги ещё на руки своим деятелям не выдавал. Раздай аванс из заначки, а эти… Я у тебя выкуплю из расчёта 1: 1, при условии, что это останется нашей маленькой тайной.

Вы когда-нибудь видели охотничьего пса? Но не спаниеля, а серьёзного, натасканного на человека. Добермана, например? Эта порода генетически предрасположена именно для охоты на человека, умный и правильно обученный пёс бросится бесшумно, не издав ни звука. А уж по следу будет идти, пока не настигнет или не умрёт… Или не последует команда «фу». Против обычного зверя доберманы бесполезны, но если добыча — человек лучше собаки не найдёшь.

Зан напомнил сейчас именно добермана идущего по следу: эмоции исчезли, включился некий механизм охотника, уже готовящего место на стене под новое чучело. Как скоро оно там появится — уже вопрос времени, но пустовать оно точно не будет в этом можно быть уверенным.

— Антон, зачем тебе фальшивки, я не спрашиваю…

— И правильно делаешь — не отвечу. Ты же знаешь, я запасливый. Кроме того, возможно ты решишь присоединиться к одному мероприятию, которое я планирую в недалёком будущем. Риск будет минимален, я почти всё уже рассчитал.

— Хочешь пощипать духов?

— Нет. Уничтожить. Другой вариант меня не устраивает.

— Я подумаю. Когда ты хочешь получить фантики и мой ответ?

— В течение этой недели я буду здесь. Давай условимся, что каждый день в… — Я глянул на часы определяя время — В девятнадцать тридцать по местному времени, я буду ждать или тебя или твоего человека, пусть он назовёт твой радиопозывной, так мы узнаем друг друга.

— Хорошо, договорились. Теперь буду осторожнее с контрактами и после нашего дела наверное переберусь в Сомали. Там всё проще.

— Везде есть свои сложности, камрад… Но раз тянет к неграм и малярийным болотам — доброго пути. Только замечу, что духи пришли сюда не пустыми. Для тебя будет возможность завязать.

— Всегда поражался, как тебе удаётся знать всё и про всех…

— Это старая русская магия, обитает она в пятой точке организма и только у нас. Западный человек не поймёт, а вам немцам вообще лучше и не пробовать…

— И почему же?

— Это заразно: кто научится — сразу становится русским и в компанию приличных европейских господ его уже не пускают.

Якоб заржал, качая головой, направился к столику своих парней уже по третьему разу перераспределившим весь гонорар за месяц вперёд. Покер — чудная игра, где всё строится на интуиции. Расчёт тут не главное: любой план может полететь ко всем чертям, если нет чувства ситуации или закралось хоть малейшее сомнение в последовательности действий. Некоторые называют шахматы королевой логики. Но в этой игре скрыт самый главный порок: конечное число вариантов ведущих к победе. Проще говоря, всё можно предусмотреть и неожиданных ситуаций вообще не может возникнуть из-за жёстких правил, ограничивающих возможности игроков некими определёнными рамками. Покер ближе всего подходит к жизненным реалиям из-за одного волшебного приёма — блеф. Даже если на руках одна паршивая пара, всегда можно заставить противника предположить, что в его комбинацию закралась ошибка и у тебя есть некое преимущество. Как и в жизни, блеф даёт возможность склонить чашу весов в свою пользу, когда шансы на выигрыш ничтожны, исчезающе малы…

Я вышел наружу и не торопясь направился домой… Пусть временный, но теперь у меня есть свой дом. Место, куда можно прийти, отгородиться ото всех и на некоторый срок стряхнуть с себя часть напряжения. Норд был в гостиной и чистил недавно приобретённую им по вновь обретенным каналам снайперку. Как раз сейчас он снимал набалдашник массивной мушки и одевал на ствол непривычно тонкую трубу ПБС, которая скрыла весь ствол до самой оконечности деревянного цевья и после поворота едва слышно щёлкнув, встала на место. Присмотревшись, я узнал оружие. Это была новая модификация «моськи», под названием ОЦ-48К. При всей моей неприязни к «буллпап» — компоновке, нужно было признать, что конкретно этому стволу уготовано большое будущее: винтовка была приёмистой, относительно лёгкой и при небольшой длине, позволяла доставать человека в броннике на расстоянии не менее пятисот метров, с гарантированным результатом. Где Юрис раздобыл это чудо — оставалось загадкой, но когда он навесил на неё амеровский семикратный «Леопольд», оружие приобрело очень многообещающий вид. Увидев меня, Норд заулыбался кивая на свою новую игрушку:

— Почти даром обошлась. Завтра буду пристреливать. Отличная машинка, командир, никогда не думал, что смогут из обыкновенной «трёхлинейки» сделать нечто подобное.

— Странный «тихарь», таких видеть ещё не доводилось.

— Местная разработка. Из чего делают, точно сказать не могу, но практически не сбивает баланса и использует какой-то иной принцип. Звука и вспышки просто нет. Говорят последняя разработка алхимиков.

— Весь гонорар поди ухлопал на него?

— Нет — Юрис чуть смутился, — всего десять тысяч рублей отдал.

— Даром практически… Ну да если вещь хорошая, нужно узнать на предмет…

— В оружейном ящике посмотри, там и для тебя припасено.

Ехидно улыбаясь, Норд перемазанным в мастике большим пальцем правой руки указал на шкаф у себя за спиной. Сюрпризом был точно такой же ПБС, только предназначенный для автомата, точнее, для моего «ковруши». Усталости как не бывало, сразу принялся за работу. Компенсатор пришлось снять, новый девайс устанавливался вместо него. Разумно и чуть снижает вес оружия. Конструктор поработал на славу: крепление полностью совместимо с креплением ДТК и с обоих сторон имелись четыре ряда отверстий, призванные оный заменить. Длинна ствола чуть увеличилась, но это было не критично, по сравнению с привычным армейским вариантом ПБС. Тот удлинил бы ствол ещё сантиметров на десять как минимум. Новый девайс почти неслышно щёлкнул, подтверждая что крепеж осуществлён верно. Как я и предполагал, баланс был в норме, вес глушителя почти не ощущался. Правильно поняв моё желание, Юрис подхватил винтовку и пошёл к лестнице.

— Пойдём к соседям на блок, командир. Дикая территория как на ладони видна: можно будет опробовать покупки.

Что тут скажешь: разрядка после встречи со Светланой была просто необходима, да и творчество местных умельцев тоже требовалось оценить. Нужно отметить, что подобное устройство уже стояло у меня на АПБ и никаких нареканий не вызывало. Но одно дело старый уже устаревший пистолет и совсем иное — автомат, только-только запущенный в серийное производство. Нагрузки не те, да и требования выше, так как автомат — основное оружие в бою. Подойдя на десять метров, я тут же ощутил на себе последствия доверительной беседы с Василем. Нас не просто окликнули: теперь в тыл был повёрнут РПК и добавлено пара блоков защищающих позиции поста с тыла. На сердце чуть потеплело: значит не зря говорил, послушались. Теперь, случись что, погибнет гораздо меньше бойцов. А может быть и все отсидятся…

Уладив формальности, мы договорились о проведении силами нашей группы небольшой разведки боем. Командир «блока» сообщил, что в полукилометре наблюдается активный радиообмен между двумя небольшими группами мародёров и зажатыми на грузовом терминале ж/д узла вольнягами. Последних «приняли» на выходе из тоннеля ведущего на Янтарь, потом загнали в заброшенный склад. Среди вольняг было двое опытных сталкеров — одиночек. Только благодаря им, группа (ориентировочно состоящая из пяти человек команда) заняла круговую оборону и пока держалась. Долговцы выслали дежурную группу «отбойщиков», так как подобные ситуации случаются постоянно, но на галерее бывшего заводоуправления засела группа стрелков из какой-то новой группировки наёмников. С большими потерями бойцы «Долга» были вынуждены отойти: двоих раненых и одного убитого было вполне достаточно для принятия такого решения. Мы подошли к карте, расстеленной на снарядном ящике в палатке командира блокпоста. Хмурый парень лет двадцати с шевроном за ранение и погонами лейтенанта, хмуро тыкал в испещрённую значками карту района.

— Да глухо всё, Антон Константиныч (парня звали Сергеем и он с самого начала проникся ко мне непонятным для меня по своей мотивации уважением), в лоб их не взять, подходы все простреливаются. Там пулемёт и пара снайперов да человек пять автоматчиков. Пробовали уже. Кроме того, радиоактивных пятен и живцов штук шесть в округе. Не пройти там. Задымление не помогает — наскочим на аномалии, да растяжки там везде. А дым быстро рассеивается. Миномёты сами знаете, эффекта не дают. Да и галерея сама капитально построена: порушить до конца, только сосредоточенные заряды нужны…

— Давай не будем впадать в отчаянье, лейтенант. Раз в лобовую не получается, попробуем в обход взять: вот смотри, на северо-западе колодец канализационный…

— Там тварь какая-то обитает, к нам не лезет, но — внутрь не пройти. Человек шесть уже зажевала. Чем только не пробовали выкурить — не помогает.

— Что за зверь там сидит, выяснить не пробовали?

— Нет. Но силён, падла — людям головы проламывает. Одному руки — ноги пооборвал.

— А куда коммуникации из того коллектора ведут?

— В западное крыло заводоуправления и сборочный цех. Чего тут собирали не знаю, но помещение большое. Крыша до сих пор цела, станки растащили само собой. Там заминировано всё: мы ставим и эти — Сергей смачно сплюнул в сторону — свои самоделки накрутили. Даже если в цех пройти, наверняка пристреляно всё. А начнёшь метаться — подрыв и привет семье.

Похоже, что положение было не из лёгких, но в пятистах метрах дальше идёт бой, вольняг просто порежут на лоскуты и вряд ли это будет быстрый процесс. Канализация оставалась единственным путём, который вёл к победе. Наёмники уверены в своей неуязвимости и не ожидают сюрпризов с этой стороны. Нужно было рискнуть. Я повернулся к Юрису

— Норд, залезь на крышу, прижми этих козлов, как ты это обычно умеешь.

Так, теперь лейтенант

— Сергей, мне нужна твоя помощь

— Да не вопрос, Антон Константиныч, что от меня нужно?

— Пошуметь. Пока Норд работает, ты со своими бойцами постреливай по галерее и цехам. Не нужно, чтобы противник понял, что работает снайпер. Ваша стрельба будет как фон для моего бойца, да и бандиты успокоятся. Ожидаемые действия противника, это тоже своего рода успокоительное. И вот ещё что. Есть связь с вольнягами?

— Да, командир группы некто Слон. Личность известная — давно ходит на Янтарь и другие гиблые места знает как свой задний двор. — Добро, давай частоту. Их скорее всего слушают, но попробовать надо.

— Не уверен: Слон парень тёртый, даже мимо нас иногда на спор проходил с песнями в эфире, а мы не слышали…

— Но ведь в этот раз его приняли, верно?

— Ларчик просто открывался — он людей новых в Зону повёл, вот из них кто-то про маршрут и сболтнул. А мест прохода через Янтарь не так много.

— Ладно, давай крути свою шарманку. Время дорого.

Долговцы были неплохо оснащены: у ребят на «блоке» был «Акведук», который отлично себя показывал в полевых условиях. Надёжная и неприхотливая система. Сначала лейтенант сам заговорил с вольнягами, потом протянул трубку телефона мне. Сразу стало ясно, что группе Слона приходится туго: связь была хорошей, поэтому чётко прослушивалась окружающая обстановка на складе. Бандиты не экономили боеприпасов: слышались длинные заливистые очереди из пяти LR300, тявканье двух «ремингтонов» бандитских снайперов и диссонансом вклинивался родной «Печенег». Им отвечали два АКМ, да пара пистолетов (что-то импортное, что я не мог идентифицировать на слух). Всё было очень плохо: судя по интенсивности перестрелки, бандитов удерживало только наличие, у обоих обладателей АКМ, «подствольников», да видимо меткость бьющих короткими очередями стрелков. Но скоро соотношение сил изменится: вольняг задавят массированным огнём пулемёта и под прикрытием огня средств поддержки, подойдут на бросок гранаты. Дальше всё кончится быстро…

— Здравия желаю, Слон. Как долго продержаться сможешь?

— С кем я говорю? — Голос вольняги был спокоен, что внушало определённый оптимизм — Лейтенант, кого ты мне там дал?

— Я просто проходил мимо, зовусь Антоном. Ты про меня не слышал, я человек в Зоне новый…

— Ты что ли Светкиного мужика искать уходил? — Тесен мир, никуда не денешься.

— Я.

— Слышал о тебе немного, но что слышал… — В ухо ударил звук короткой автоматной очереди, видимо Слон параллельно давал «диким гусям» прикурить — Слышал, говорю, только хорошее. Не долго продержимся: скоро ещё какой-то мутный народ подтянется. На Янтаре мы от них оторвались, без боя обошлось. Но на хвост они нам присели крепко, договорятся с Ефремом или нет, но сначала нас задавят совместно, это факт.

— Ефрем это так понимаю твой главный оппонент? — Снова две короткие очереди, звук заменяемого магазина, голодный лязг затвора.

— Он родимый. Вроде цыган (ударение Слон сделал на первом слоге, получилось очень по-домашнему, так у нас говорили в отдалённых деревнях), но кто их тут поймёт: перемешалось всё.

— Ясно. Сам то откуда будешь?

— Хе. Да вроде земляки мы с тобой, с Братска я. Слышу говор знакомый…

— Земляки почти… Потери есть?

— Два «трёхсотых», но тяжёлых пока нет. Что дальше будет пока не ясно: моих пассажиров живьём сначала взять хотели, но теперь озверели совсем, думаю, положить нас всех хотят.

— Продержись сорок минут, земеля. Больше не прошу. Дай мне эти сорок минут. Сможешь?..

Некоторое время в трубке было тихо, слышалась только стрельба и чпокнул взрыв: кто-то закинул ВОГу. Потом Слон заговорил:

— Много это… Но постараюсь… Слышь, брат… Если положат нас, верни паскудам должок, а я с того света за тебя Боженьку попрошу, чтобы сразу в тамошний «дисбат» не списывал, договорились?

— Они умрут. Очень медленно. Обещаю. Но ты так дёшево не отделаешься — с тебя сегодня простава. Отобьёмся, держись. Я иду. Отбой.

— За мной не заржавит. Хоть залейся её, так проставлюсь. Жду тебя, земеля. Отбой.

Передав трубку Сергею, я поставил Юрису задачу вести беспокоящий огонь, по возможности вывести из строя пару-торйку стрелков. Потом взял у лейтенанта пару «зорек» и стал готовиться к спуску в канализацию. Момент с неизвестным мутантом сильно смущал: кто бы он ни был, шансы прижмуриться были и довольно существенные. Но соваться в мешанину из аномалий и полностью простреливаемое пространство внутреннего двора заводоуправления тоже резона не было. Вот теперь то и пригодится штурмовая экипировка добытая с таким трудом. «СКАД-10» — вполне подходящий прикид для подобных операций. Перед выходом в первый рейд походил в нём и опробовал. Для дальних путешествий данный БЗК подходил мало: слишком уж тяжёл и мембраны динамиков на шлеме могли выйти из строя в условиях повышенной влажности. Но для коротких штурмовых операций было самое оно: усиленная бронезащита по классу «V»; доработанный цифровой ноктовизор; продвинутая система вентиляции; антибликовое покрытие лицевого щитка и возможность подключения стрелкового комплекса нового поколения. Последняя примочка была без надобности, тем более что запись боя я вести не собирался и соответствующих приблуд для подключения тоже не припас.

Облачиться в комбез было делом десяти минут. Взял стандартный б/к и две гранаты, помимо «зорек», плюс всякие полезные мелочи, как обычно. Проверил связь и ещё раз предупредил лейтенанта, чтобы по моему сигналу выдвигал отбойную группу к складу, где прижали Слона и его людей. Оставалось двадцать минут. На сорок минут я не рассчитывал: вряд ли в рейд Слон припас столько патронов, чтобы отбиваться от подобных нападений. Поход за хабаром был рассчитан на то, чтобы в крайнем случае уйти, не ввязываясь в серьёзную перестрелку. Если мне не удастся правильно разобраться со стрелками на галере в течение следующих десяти минут — считай всё зря, Слона и его людей можно смело списывать.

Сложив приклад автомата, чтобы сократить длину оружия для боя в узком пространстве тоннеля и включив ноктовизор в пассивный режим, начал осторожно пробираться по тоннелю теплотрассы, ведущей на северо-запад, к сборочному цеху, а точнее на первый этаж, где располагались сервисные выходы в здание цеха. Наушники шлема исправно доносили до меня даже отдельные шумы боя на поверхности, а ноктовизор отображал всё в довольно приятном глазу сиреневом колере…

Первый труп я обнаружил метров через десять после того, как свернул в боковой штрек, ведущий в нужную мне сторону. Это был вольняга с размозжённой головой. Оружие и припасы отсутствовали: тот, кто это сделал, унёс всё с собой, основательно порывшись в карманах и тощем теперь рюкзаке. Орудием убийства послужил кусок металлического профиля, запущенного в голову бедолаге с невероятной силой. Нападение было внезапным, жертва даже не успела ни разу выстрелить: гильз не было, следов рикошета от пуль тоже. Труп был месячной давности, поэтому была надежда, что неизвестное существо меня пропустит или уже давно ушло отсюда.

Вторая находка обнаружилась ещё через пятьдесят метров: трупов было два, причём более свежих — недельной давности. Они пришли с противоположной стороны тоннеля и были убиты одним метровым обрезком арматуры. Некто пропустил их вперёд и с невероятной силой запустил штырь как копьё. Обоим пробило головы, импровизированное копьё было пущено с большой силой, люди умерли мгновенно. Не спасли их даже лёгкие полимерные шлемы — прошило насквозь. Судя по нашивкам, сталкеры принадлежали к сообществу клана наёмников и когда-то были неплохо вооружены: я заметил натовские разгрузки, добротные БЗК рейдовая оснастка которых позволяла долго действовать автономно без ущерба для мобильности. Некто, забрал и выпотрошил и их рюкзаки, забрав практически всё, кроме б/к и фляг с водой. Странно, что патроны не забрал… не уверен, что убийца хотел трофеями воспользоваться, на мародёрство тоже походило мало. Потом нашлись следы крови, а по стенам пошли росчерки рикошетов. Видимо это та попытка о которой мне говорил лейтенант: сунулись, потеряли как минимум двоих человек, потом отошли к блоку и больше сюда не совались. Все не легли, потому что нашли трупы наёмников и были настороже. Но поле всё равно осталось за противником.

Сзади послышался еле уловимый шорох. Я мгновенно присел и крутанулся назад, полоснув короткой очередью на звук. Новый «тихарь» оказался выше всяких похвал: звук выстрела был еле уловим и полностью сливался с клацаньем затвора автомата. Вспышка в свете ноктовизора была еле различима, значит, для невооружённого глаза будет практически незаметна…

Некто прятался у меня за спиной видимо в проломленной трубе теплотрассы. Мой противник действовал по уже отработанной схеме: пропустив меня вперёд, стал выжидать удобного момента для нападения. Но кусок трубы, с зазубренными краями, избранный очень подходяще по случаю (голову просто бы отделило от туловища — армированная манжета СКАДа на такое не рассчитана), был чуть присыпан щебнем, который и спас мне жизнь. Две бронебойные пули одна за другой попали существу в голову. Это был мутант метрового роста, кряжистый с короткими ручками и практически без шеи. По описанию больше всего подходило существо, которого местные зовут «бюрер». Эти невысокие гуманоиды живут только в подземных коммуникациях, группами по две-три особи, обладая манией стаскивать наиболее понравившиеся им предметы в гнездо. Агрессивные, но удивительно трусливые создания, бюреры обладают мощными паранормальными способностями. Используя в качестве оружия нападения телекинез, могут кидать предметы в десятки раз превышающие их вес на довольно большие расстояния. Но промзона — это слишком близко к людям. Что заставило этих существ прийти сюда, было не понятно. Времени на зачистку логова мутантов не оставалось, поэтому, пожертвовав одной РГО, и сплетя растяжку таким образом, чтобы обойти её стало невозможно, двинулся дальше.

Прошло двадцать минут, из отпущенного мне срока, когда я выбрался на поверхность в прямоугольной подсобке сборочного цеха, узкой и основательно захламлённой. На люк была выставлена растяжка — видимо это сделали те двое наёмников, трупы которых, я обнаружил в тоннеле. Снять её, вынув мгновенно погоревший запал и бросить его вниз в колодец, было делом трёх секунд. Снимать гостинцы на три такта учишься довольно быстро, если на кону жизнь и здоровье.

Ноктовизор я не выключал, сменив режим интенсивности, позволяющий видеть в сумерках без распадения картинки на цветовые фрагменты белых пятен. В цеху было довольно темно. На галерею можно было пройти сквозь захламлённое помещение цеха, но это было слишком очевидно. И скорее всего путь был заминирован. Я заметил лестницу, ведущую к навесной ажурной галерее, тянущейся вдоль верхней трети помещения цеха и ведущей в «скворечник» когда-то застеклённого кабинета главного инженера. В самом кабинете никого не было, но вот на галерее справа примостился снайпер в знакомой мне броне наёмников с пятнами искажающего камуфляжа типа «город». Парень расположился с комфортом, примостившись на тарном ящике, разложив на подоконнике с местами выбитыми стёклами, дополнительный б/к и всякую снедь. Сейчас он просто закусывал, жуя хлеб и прихлёбывая нечто из металлической кружки. Запахов из-под щитка было не уловить, но вряд ли это было нечто с градусом.

Я мог снять этого гаврика уже с того места, где стоял. Тихо разложив приклад «ковруши», стал выцеливать голову стрелка. Вдруг голова наёмника дёрнулась и он выронив еду опрокинулся назад, скатившись с ящика на пол. Норд, его работа. То, что снайпер замолчал, поймут очень быстро. Поэтому не мешкая более ни секунды, я закинул автомат за спину и расстегнув кобуру с АПБ (автомат вскинуть не успею, но пистоль достану — это как к гадалке не ходи), начал разматывать трос с кошкой на конце. Накинув его на двутавровую балку, идущую через весь цех и служившей раньше средством транспортировки громоздких узлов двигателей, которые тут собирали. Затем подтянулся и оттолкнувшись от опорной несущей стены, перепрыгнул на третью ступеньку металлической лестницы ведущей к «скворечнику». В десять шагов я преодолел расстояние до мертвеца. Пуля точно вошла в левый глаз, вынеся кусок затылочной кости и мозгов, величиной с чайное блюдце. Всё-таки «моська» ещё очень даже ничего, если правильно доработать. Послышался запрос по рации, торчавшей из кармашка на левом плече разгрузки покойника. Некто вызывал, прося пошарить в правофланговом секторе, на предмет проверки, не засел ли там снайпер долговцев. Значит, скоро придут проверять…

В гости следовало ожидать одного — двух человек, учитывая, что снимать больше людей при ограниченном составе группы было просто опасно. Проверив, не будет ли видно моё существенно увеличенное комбезом тело из-за угла «скворечника», взял автомат на уровень шеи, стволом вверх и стал дожидаться гостей. Тут следует отметить, что часто новичка могут почувствовать именно в момент ожидания в засаде. Неопытный человек ЖДЁТ, концентрируя внимание на самом моменте «вот сейчас противник появится, вот сейчас он придёт». В подобных ситуациях громко думать тоже очень вредно для здоровья. Я же просто растворился в окружающей обстановке: нервы, тикающий таймер, возможное опоздание по срокам — всё это ушло, уступив место пустоте и отрешённости. Противника я почувствовал ещё загодя: это был один человек, который осторожно двигался по коридору, в полуприсяде. Удар прикладом настиг «проверяющего» в тот момент, когда он утиным шагом миновал мой тёмный угол, сосредоточившись на трупе своего товарища. Шлема у бедолаги не наблюдалось, поэтому с ударом я чуть переборщил, но клиент был жив и скоро очухается. Стреножив его как связывают баранов и подрезав правую ягодичную мышцу, чтобы быстро не бегал, я двинулся к цели своего путешествия на галерею, где по моим прикидкам осталось четверо человек.

Проход между цехом и галереей был проделан вручную: некто проломил стену, сделав достаточно широкий проём. Дождавшись, пока наёмники снова откроют огонь, я рывком спрыгнул на пол небольшого квадратного помещения, из которого наверх к собственно галере вел один пролёт деревянной лестницы, явно принесённой откуда-то ещё. Как-то я говорил, что в разгрузке таскаю всякий полезный хлам, вроде болтиков и верёвочек. Было у меня ещё одно полезное приспособление — хромированная деталь он какого-то агрегата, подобранная в Могильнике, похожа на зеркальце, только чуть искажает перспективу. Комната, куда я попал, была предназначена для неких хозяйственных нужд. Уровень пола, по сравнению с галереей был почти в метр. Устроившись справа в углу и выставив зеркальце в проём прохода галереи, изучил позиции стрелков. Наёмники располагались через каждые три метра в выложенных из кирпича и мешков с песком стрелковых ячейках, перекрывая части секторов друг друга, что создавало непреодолимое препятствие для штурмующих. Галерея давала прекрасный обзор внутреннего двора с десятиметровой высоты, исключая возможность скрытного выдвижения штурмующих на расстояние эффективного огня из автомата или броска гранаты, даже из подствольника попасть будет трудно — граната рванёт снаружи, застрянет в плетении металлоконструкций перекрытия галереи. Оружие это не очень точное. Есть, конечно, способ, но для этого нужен человек с СВУ, а ему на выстрел подойти не дадут. Позиция — супер, но ошибку наёмники всё же допустили: канализационный тоннель нужно было подорвать, а не мутить растяжки. Нет непреодолимых минных полей, это давно известно.

Я закинул сначала «зарю», потом следом пошла РГО. Нападения противник не ожидал, но мог иметь средства защиты от нелетальных средств, поэтому страховка была не лишней. Получилось не слишком громко — стены взяли на себя основной звуковой удар. Перекинув переводчик огня «ковруши» на огонь свободной очередью встал в полный рост и поднялся по ступенькам на галерею. У группы Слона почти не оставалось времени: в общей сложности я возился уже целых двадцать семь минут. Все наёмники были мертвы: разрыв оборонительной гранаты в купе с эффектом ослепления и дезориентации вызванным светозвуковой гранатой, не дал им верно оценить ситуацию. «Дикие гуси» просто заметались в панике и полегли почти мгновенно. Проверив каждого выстрелом в голову, вышел на связь со Слоном. Он ответил почти сразу.

— Держись, земеля, почти сняли мы твою проблему. Дай мне ещё пяток-другой минут, сможешь?

Длинные заливистые очереди пулемёта и амеровских трещоток становились всё сильнее. Калаши отвечали всё реже. Голос Слона был тих и спокоен.

— Держусь. Обходят справа, скоро выйдут на бросок, тогда хана… Помни, что обещал.

— Я скоро, брат, держись…

Вызвал Норда, латыш отозвался не сразу, видимо говорил с кем-то из долговцев. Мой напарник пользовался среди снайперов отряда заслуженным уважением и не преминул поделиться опытом, если кто просил.

— Как общая обстановка, Юрис? Видишь тех, кто Слона обошёл. Ориентир — наблюдательная вышка справа десять. От твоей позиции семь.

— Дождь идёт, командир. Не могу гарантировать попадания.

— Меняй позицию, будь готов по моему сигналу перебраться на галерею, я почти закончил, сейчас пришлю гонца.

— Добро. Связи — отбой.

«Послать гонца», я обещал не зря — стреноженный наёмник будет идеальным проводником через минное поле. Размышляя над выгодами данной позиции на галерее, стал понятен смысл появления этой группы наёмников здесь. Их основной узел обороны был расположен на юго-западе промзоны, не далеко от железнодорожной развязки, где скопилось много брошенных составов, и была масса сервисных тоннелей и подземных коммуникаций. Простреливать всё по секторам наёмники могли лишь частично, путей обхода для небольших групп старателей была масса. А вот галерея и цеха — узкое место, где можно спокойно поджидать идущих с Янтаря и с окрестностей Припяти, где россыпи артефактов попадались гораздо чаще. Сектанты, конечно, прореживали ряды желающих «поднять реальный хабар», но это был допустимый фактор риска, на который многие соглашались почти не раздумывая. А тут некие серьёзные ребята перекрыли единственный нормальный проход к рынку сбыта и нормальной стоянке. Все вынуждены будут платить…

Возвращаясь к мотивации пленника, следует сказать, что желание жить у таких людей особенно обострённое — рискующий за деньги человек уже пошёл на сделку с совестью и кроме собственной шкуры его мало что беспокоит. Долговцы, конечно попинают — попинают, да и после отработки могут отпустить. Другое дело, вольняги или военные, стреляющие именно наёмников с особым остервенением. Я решил дать пленнику шанс пожить ещё часа два, ровно столько ему оставалось, учитывая способ которым тот был связан. В позвоночнике и поясничном отделе уже возникли необратимые процессы, ведущие к парализации нижних конечностей и смерти в течение двух часов плюс-минус минут двадцать. Но он об этом знать не мог: внешне способ выглядит совершенно обычно, есть только пара малозаметных нюансов.

Развязав пленнику ноги, я обрисовал ему ситуацию: если он бежит (очень быстро бежит) к посту «Долга» и проводит отбойную команду через свои минные порядки, то гарантированно будет жить. Если нет — я живьём сниму с него кожу, одним очень интересным способом, начальную фазу которого, я быстро показал на трупе его бывшего подельника. Дикий гусь быстро согласился, выразив искреннее желание к сотрудничеству.

Потом мы спустились вниз и наёмник прихрамывая и прижимая рану на заднице рукой, побрёл замысловатым зигзагом к позициям долговцев. Я вызвал Юриса.

— Видишь гонца?

— Да, командир. Я запомню, как он идёт, пристрелить его потом?

— Нет, я ему «барана» показал, все равно сам скоро сдохнет. Скажи лейтенанту, пусть рысью собирает отбойщиков. Осталось пять минут.

— Сделаю, командир. Отбой связи.

… Группа выдвинулась к моей позиции. Но времени почти не оставалось, я пошёл вперёд, благо проход на территорию грузового терминала был тоже только один. С левой стороны, почти у самого входа, лежал на боку старый контейнер, внутренности которого были припорошены палой листвой и всяким мусором. Угол кирпичной арки прикрывал меня с правой стороны и если кто-то сидит на вышке, что была обозначена на плане, то засекут меня только если высунусь сразу, не подумав. Между зданием заводоуправления и аркой был узкий проход, куда можно было втиснуться с большим трудом, заканчивающийся глухой стеной высотой метров шесть. Времени совсем не осталось, но умерев торопясь я точно никому помочь не смогу. Ещё пять минут ушло на преодоление стены и выход в мёртвую зону обзорной вышки.

Манёвр оказался правильным: как я и предполагал, снайпер сидел на вышке и периодически сёк фишку в направлении входа под галереей. Но основной задачей у него было прикрывать двух автоматчиков, что под прикрытием его винтовки уже готовились к рывку в сторону полуразрушенного и уже начавшего гореть склада. Крыши у последнего убежища группы Слона уже не было, левый дальний угол весело горел. Автоматчики держали левый фланг, штурм со стороны вышки был обречён на успех: из-за рухнувших ворот кто-то редко постреливал из пистолета. Но снайпер не давал стрелку свободы манёвра, постоянно пресекая попытки сменить позицию и увидеть готовящихся к рывку штурмовиков.

Мешкать я не стал: штурмовикам прилетела «зорька»: больше отвлечь, нежели помешать — толку от неё на открытом пространстве да ещё и днём почти нету. Ну а снайперу досталось в корпус две или три пули. Винтовку он выронил, ствол звонко ударился о растрескавшийся асфальт внизу. Штурмовики выдали по две заливистые очереди из своих «трёхсоток», одного всё же ослепило чуток, парень часто моргал и тёр глаза сквозь чёрную матерчатую маску. Второй вычислил направление броска, но выстрелить уже не успел, я запятнал его «тройкой» в грудь и голову. Ослепшего добивал уже на ходу, как вдруг два ощутимых толчка в область пресса отбросили меня на два шага назад. На ногах я устоял, но ощущения были ниже среднего. ПНВ я выключил ещё на галерее, перед зачисткой, но щиток не поднимал, поэтому и проморгал третьего снайпера сидящего слишком далеко в районе второго терминала на северо-западе промзоны. Выручил добротный броник и частично артефакт, потому как по ощущениям боеприпас был целевой. Перекатом я ушёл из его сектора под прикрытие здания, когда в меня пошли ещё две пули от защитника склада с пистолетом. Тьфу ты пропастина: врываться в склад нельзя: автоматчик просто перенесёт огонь на меня и уверенности что артефакт или новомодная броня убережёт меня от тяжёлой автоматной пули калибра 7.62 мм совсем не было.

Спрятавшись за углом, вызвал Слона. Ответа не было. Только статика. Да и работал только один АКМ… Опоздал!.. Рывком проскакиваю в дверной проём и бью прикладом в живот растерявшегося чудика в оранжевом ОЗК «Эколог». Тот, выронив пистолет, падает на колени и видимо воет, за стеклом шлема не слышно. Рывком поднимаю щиток с лица и укрывшись за каким-то железным ящиком ору на весь склад;

— Сло-оо-он! Это я, Антон. Не стреляй!..

Сквозь дым и блики пожарища, ко мне ковыляя подошёл высокий мужик в потрёпанном сталкерском комбезе без нашивок. На груди комбез распахнут, его распирает пропитанный кровью инд. пакет, пуля не прошла на вылет. Но видимо, что лёгкое не задето иначе ходить мужик уже не смог бы. Жёлтые, грязные волосы, русая борода, открытое и простое лицо с ястребиным профилем, задубевшее, прокопченное. И пронзительные серые глаза под кустистыми бровями.

— Пришёл всё-таки… А кавалерия где? — Потом Слон, а по голосу это был именно он, рухнул на пол.

— Идут уже… — Я оттащил раненого в угол, где тот сидел до этого и прислонил его к стене склада. Даже раненый, сталкер выбрал удачную позицию, откуда просматривалась дверь на склад. Причина, по которой он не выстрелил, была очевидна: патронов в рожке АКМ было всего три. Видимо он хотел подпустить меня поближе. Слон снова открыл глаза

— Зацепило меня. Снайпер… Сука… Андрон! Сюда иди, подмога пришла. — Это он позвал кого-то в глубине склада. Где перестрелка почти стихла. Скорее всего, противник перегруппировывался, чтобы начать снова. С верхнего штабеля уставленных уступом ящиков, заполнявших склад и уже почти сросшихся за двадцать лет, спрыгнул молодой ещё парень лет двадцати пяти. У него был такой же АКМ, как и у Слона, но разгрузка и комбез были натовские, добротные. А торс прикрывал броник с «фартуком». Шлем — «сфера» в камуфляжном матерчатом чехле, был чуть сдвинут на затылок, открывая такие же, как и у Слона соломенные коротко стриженные волосы. Братья, но не отец и сын — слишком небольшая разница в возрасте…

— Это мой сын, Андрон. Да не смущайся ты… — Цыкнул он на парня — Рано я женился … как паспорт получил… — Слова давались раненому с трудом, сказывалась большая кровопотеря. — Скоро «долганы» подойдут или опять самим биться?

— Это узнаем сейчас… — Я вызвал Юриса — Норд, где отбойщики? С права всё чисто, но не надолго. Скоро снова начнут обходить. Давайте быстрее.

— Уже близко, командир. Оставь нам пару тушканчиков. Через десять минут подойдём.

— Там «кукушка» слева двадцать, ориентир — вышка. Меткий, гад. Пошли ему открытку. Как ствол, нормально пристрелял?

— Хорошая машинка, командир. Вижу твоего обидчика… Ну держитесь там, засветка по координатам есть. Ждите. Идём.

— Вот видишь, а ты говоришь: «сами».

Андрон просветил по поводу общей обстановки. Против нас воевало две группы общей численностью до пятнадцати стволов. Пять снайперов, один пулемётчик, остальные кто с чем, но народ битый. Сначала пасли на Янтаре, но Слон почуял слежку и увёл группу в отрыв. Тут — то и подоспел «комитет по встрече», но Слон снова увёл сына и троих мутных чудиков пришедших из-за колючки, за каким-то лядом в Зону, прямо у засады из-под носа. Учёные посулили очень не хилые деньги, да и тот, кого я боднул прикладом, обещал помочь Слону с лечением больной матери оставшейся в Братске.

— Дошли до сюда — Рассказывал парень неторопливо, во многом копируя манеру отца — Потом засели. Одного из чудиков сразу цепануло в ногу, на себе тащил. Второй поймал пулю уже здесь но в плечо. Зарастёт. Вон слева на верхотуре сидит, притих чего-то… Этот вот — Андрон показал стволом автомата на поднявшегося с пола и подошедшего к нам чудика в оранжевом комбезе — Везучий оказался, только от тебя и схлопотал. Не боец, конечно. Но везучий.

— Ладно, пошли на верх, скоро снова полезут. А ты — Я обратился к учёному — сиди возле раненого смотри в оба. Чуть чего сразу стреляй. Если не крикнут, что от Норда пришли. Понял всё, или как?

Чудик поднял руку в знак того, что всё мол ясно и уселся рядом с полулежащим у стены Слоном. Поднявшись по ящикам, мы присели у дыр, служивших амбразурами. Обстановка была не ахти: правый фланг перекрывали вагоны составов, местами перевёрнутые и раскуроченные, по левому флангу шли заводские строения, высотой метров двадцати, стеной возвышаясь над складами и тянувшиеся почти на километр в сторону Янтаря. Что тут было раньше, даже не припомню. Но вести огонь, и менять позиции было откуда. По фронту была основная база наёмников, которые облюбовали какое-то недостроенное здание, торчащее скелетом бетонных конструкций между которыми можно было поставить хоть безоткатное орудие. Всего опасных направлений было пять, и вот с них-то нас и будут давить. И если с штурмовиками можно ещё поспорить, то пулемёт, чья позиция была именно по центру между двух бетонных блоков примерно на трехметровой высоте чуть дальше чем на полные четыреста метров. Кисло. Прижмут огнём и закидают гранатами. Сзади послышались два пистолетных выстрела. Я обернулся и увидел, как в проёме исчезла фигура с автоматом. Норд молчал, значит, это была вторая партия штурмовиков.

— Иди вниз, Андрон, я тут побуду. Помоги профессору и отцу. Будем отбиваться. Где третий пассажир?

Третий учёный был мёртв: два пулевых отверстия в шлеме и оба на вылет. Видимо в горячке боя никто не обратил внимание. На ногах остались только два с половиной бойца. Везение нашего бойкого учёного могло очень быстро ему изменить. Потом было тонкое, на грани слышимости, шипение… Я быстро скатился вниз и только что и успел крикнуть «ложись». Два взрыва ухнули под крышей склада один за другим. Нас обстреляли из гранатомёта. Выстрелы были рассчитаны на поражение «брони», поэтому осколков было не много. Но северная стена рассыпалась, а нас закидало обломками. Дальнейшее напоминало набор отдельных кадров: вот в проём лезут сразу трое наёмников — я успеваю положить одного, потом в спину меня бьёт кувалдой и, выронив автомат, я падаю ничком. Рефлексы спасают — успев выхватить АПБ и перекатившись, всаживаю две пули в стоящего на верхнем ярусе штабеля наёмника в боевом экзоскелете. Расстояние менее десятка метров, но пули с визгом рикошетят… Помогает Андрон, наёмник валится навзничь, получив очередь из его АКМа…

Откатываюсь вправо и нащупываю свой автомат… Снова взрыв, но уже с тыла: подошла отбойная команда. Видя, что расклад меняется, наёмники дрогнули и стали отступать. Бегства не было, опыт сказывался: они, грамотно прикрывая друг друга, стали отходить в сторону своей базы, под прикрытие пулемёта.

Встаю и поднявшись на второй ярус штабеля выцеливаю сначала одного, а потом и ещё двоих отступавших… Ещё через мгновение меня трясёт за плечо Норд. Бой закончился. Отбойщики не преследовали отступавших, для раненых готовили носилки но… Наш «везунчик» был жив, словив только пулю в правое плечо и осколок наступательной гранаты в бедро. Слон был весь белый от кровопотери, на лице его уже проступила предсмертная желтизна. Может и не выживет уже… Писец снова показал мне свой лик, смерть опять прошла почти рядом. Мне вспомнилась одна присказка: «Поле битвы осталось за нами, но весёлых песен никто из нас не пел…»

Дай бог, чтобы Слон и этот везучий пассажир выжили. Я подхватил автомат, опустил щиток шлема. Нужно было быстро убираться отсюда. Когда мы проходили под аркой галереи там уже копошились долговцы с «блока», устанавливая сосредоточенные заряды. Сложный участок решено было убрать.

Теперь наступало время спасти тех, кого можно было спасти: «везунчик» был ранен не опасно. «Пятёрка», проделала в его плече аккуратную дырку, а коллаген вброшенный медблоком ОЗК заблокировал раневой канал не дал истечь кровью. Со Слоном было труднее, его самодельный комбез вообще напоминал решето, был изодран осколками и кроме ранения в грудь, было ещё два проникающих осколочных в правую ногу и нижнюю треть брюшины. Да и крови он потерял много, шансы на выживание были минимальны.

«Долг» не принимал в свой госпиталь всех подряд, лечили только своих или особо тяжёлых из гражданских. Если это понятие применимо к мужикам увешанным оружием, шляющихся по радиоактивному клочку земли и истребляющих друг друга разными интересными способами. В нашем случае, учёным заинтересовался особый отдел группировки, а Слон, уже сильно напоминавший покойника, перешёл в категорию «тяжёлых» и поэтому почти сразу отъехал в «разделочную». Судя по тому, что я видел, на базе был развёрнут мобильный госпиталь на три операционных и двадцать мест стационара и возможно сталкера ещё можно будет спасти.

К КПП вышло двое: Василь и Светлана. Первый, едва кивнув нам с Юрисом, сразу же увёл сына Слона с собой, а вот девушка подошла к нам и тревожно всматриваясь мне в лицо завела разговор.

— Здравствуйте, Антон. Вы опять там, где стрельба… Не ранены, помощь не нужна?

— И вам здравия желаю. Нет, благодарю, со мной и напарником всё нормально. Единственная просьба: проследите, чтобы раненый сталкер получил хороший уход, если выживет.

Лицо девушки чуть изменилось, набежала лёгкая тень беспокойства, но потом она снова взглянула прямо и кивнула, заторопившись в госпиталь.

Юрис заинтересованно посмотрел ей в след и вопросительно глянул на меня. Отрицательно мотнув головой на немой вопрос напарника «у тебя что с не было чего-то?», я махнул в сторону нашей башни и не глядя более никуда конкретно отправился в подвал — принять душ и немного передохнуть после напряжённого утра.

Оружие почистил и осмотрел сразу по прибытии. А вот починку комбеза оставил на более поздний час. БЗК отлично выдержал испытание, остановив три пули. Одну «семёрку» ощутимо скользнувшую по правому наплечнику можно считать за полноценное попадание: если бы не конструкция накладки — пуля пробила бы мне плечо и раздробила кость. Наплечник был деформирован, но движений не стеснял, заменить или выправить — решать будем позже. Гораздо серьёзнее всё выглядело со спины: я поймал две амеровские ТУСки — «пятёрки», в район верхнего отдела позвоночника и под левую лопатку. Словил я их с близкого расстояния, поэтому получилось не красиво: верхняя и средняя пластины и кевларовая проложка комбеза были подпорчены основательно. Пластины чуть вогнулись внутрь, мешая нормальным движениям, если нужно согнуться — разогнуться, а кевлар просто топорщился. Но задачу свою комбез выполнил, и идти в нём на очередной пробег было можно. Теперь ещё мастера нужно искать…

Вода бежала со средним напором, но была горячей как никогда — к низенькому, крашеному в зелёный цвет неровному потолку, поднимались клубы пара. В такие моменты возникает некое опустошение, когда всё что мог ты уже сделал и теперь за работу берётся время. Кому положено умереть, тот умрёт. А кто вылезет из чёрной и холодной тьмы небытия обратно в этот мир — откроет глаза и… Как я и говорил раньше: нужно благодарить судьбу за то, что имеешь. Если остался жив и ничего не оторвало, а тушка попорчена не шибко критично для продолжения прежних занятий — жить можно. Некоторых давит страх, оказаться в подобной переделке снова, и они начинают заливать его всем, что горит. Не выход, но понимаю таких. Стержень хрустнул, надломился… А кто-то, вот как я к примеру, просто идёт в душ, а потом засыпает без сновидений в подвешенном на глубине десятка метров меж двух толстых подвальных стен гамаке.

Проснулся я через два часа, от того, что почувствовал, как то-то спускается по лестнице. Норд увидев что не разбудил, остановился на полпути.

— Там давешний паренёк из бара, не помню как зовут его. Просит встречи. Пустить?

— Пусти, конечно. Только веди в подсобку — не фиг ему осматриваться в чужом дому. Посмотрим, чего от нас хочет тот, кто его прислал.

Латыш кивнул и снова поднялся наверх. Приведя себя в порядок я тоже отправился следом. Визит «посланца богов», как пить дать был обусловлен появившейся у меня в узких кругах репутацией. Чего хотят на этот раз предположить тоже не трудно; профиль работ тут и так узкий, следовательно кто-то кому-то мешает жить… А может снова потерялся кто …

Парень был в том же прикиде, только на этот раз патлатую башку венчала шапка — душегубка, вывернутая в причудливую конструкцию, напоминающую печную трубу. Смотрелось это забавно, учитывая и без того не средний рост тинэйджера и его природную худобу. Парень стоял у стены, кивая в такт музыке, лившейся ему прямо в мозги из двух каплевидных наушников наглухо забитых в его скрытые «локонами» уши, но видимые иногда во время вялого раскачивания головой. Увидев меня, Бунтарь кивнул, изобразив некий приветственный жест едва приподняв ладонь правой руки. Потом вынул затычки наушников из обоих ушей, что выражало крайнюю степень сосредоточенности, и было немалой пыткой для самого парня.

— Хай! — Повторил посланник своё обычное приветствие — Там, в баре пришёл человек от алхимиков, хочет тебя видеть. Это срочно. Пойдём, я провожу, в задние комнаты посетителей не пускают, без меня тебе… — Парень оценивающе посмотрел на меня своими кошачьими зенками — Короче, чтобы приват был полный, лучше со мной пошли. Идёшь?

Обычно, таким способом зазывают в засаду, чтобы без проблем и на своей территории разобраться с неугодным человеком. А может, и в правду хотят поговорить. Чуйка молчала, поэтому я только кивнул.

— На улице подожди, через пять минут выйду. Тебя звать то как?

— А я сам прихожу… Ладно, у входа буду… Душно тут у вас. — Снова изобразив приветственный жест ладонью, Бунтарь тронулся в сторону выхода, неожиданно мягко притворив за собой тяжёлую створку ворот. Юрис вопросительно глянул на меня:

— Ты снова становишься знаменит, командир. Я слышал, что алхимики — серьёзный и закрытый клан. Всегда прячут свои лица, с болот не вылазят, торгуют только через посредников. Пару раз «свободные» и наёмники с бандитами пытались их подмять, но хорошего ничего не вышло. Назад мало кто вернулся, в баре рассказываю всякие нелепицы про ручные аномалии и натасканных на людей химер. «Свобода» до сих пор трансмуты через третьи руки закупает, а бандиты с наёмниками вообще на болота не суются. Чего бы им от тебя понадобилось, а?

— Сходим да узнаем. Засады не чую, может и впрямь нужно чего. Только что с нас возьмёшь, Юрис? Скорее всего работа по специальности, тут и к гадалке не ходи.

— Один пойдёшь?

— Нет, конечно. Как выйду, не упускай меня из вида. Жди где-нибудь неподалёку. В бар не ходи — если засада, постараются блокировать, там это проще. Вынь потом бармена на разговор, если сам не выберусь. Лады?

— Всё понял.

— Тогда пошли собираться…

— Только один вопрос, командир, можно?

— Валяй.

— Чего это бабы к тебе все в очередь становятся, вроде и внешность у тебя не так чтобы очень, да и обращеньице — моё почтение. А вот уже и тут какую-то нашёл, даже завидно…

Что тут скажешь, если видимость всегда больше действительности? Сколько себя помню, все, начиная с соседки по парте в школе, заканчивая бывшей женой, старались ко мне прислониться в поисках поддержки. Далее всё было так: в школе меня захватывал спорт, после сдачи нормативов на КМС по боксу, пошли соревнования вплоть до областного уровня и девушки сильно обижались. Бокс, затем рукопашный бой, пулевая стрельба и спортивное ориентирование в местном отделении ДОСААФ, забирали всё свободное время. Само собой девчонкам это было не по душе: женщины тоже собственники, да каких поискать. Поэтому после всегда однотипной сцены прощания долгих отношений как-то по жизни не складывалось. Дольше всех держалась жена, но конкуренции с трудными бытовыми условиями и моей службой не выдержала и она. А вот лёгкие, ни к чему не обязывающие интрижки это да, сколько угодно.

И происходило это не от недостатка женского внимания, обычно ко мне тянулись. Ну само собой были всякие переживания, драки у подъездов очередной «единственной и неповторимой» с группами поклонников и с отдельными, отвергнутыми ради меня менее удачливыми соперниками. Только всё это проходило как бы стороной; главным было всеобъемлющее увлечение всем, что касалось боя, возможностей позволяющих довести свой ум и тело до предела их возможностей в желании переиграть, победить противника. Любого. Всегда и везде.

Так что ловеласом человека вроде меня назвать сложно. А по жизни подходит слово фанат, или трудоголик, когда дело касалось службы и увлечений спортом. Правда, позже, пришло понимание, что спорт это нечто вроде трамплина. Несмотря на серьёзный накал страстей, спортивная борьба за первенство всё-таки немного не то: удар фиксируется, любые травмы это как правило случайность. Поэтому армия дала мне больше всего в плане науки побеждать. Спорт остался в прошлом, уступив место настоящему бою, за жизнь, с самыми высокими ставками. Что тут поделаешь: сложилось, как сложилось…

— Что тебе ответить, старик, это талант такой. С этим надо родится, а на развитие уходят долгие годы. Вот постареешь — поймёшь.

— Да ну тебя! Я же серьёзно спросил. Помнишь ту инструкторшу — психологиню, что учила нас методикам сопротивления допросу? Так весь взвод был уверен, что у вас с ней вообще дело до свадьбы дойдёт…

— Юрис, я уже был женат…

— Ну так вроде с Ириной у вас не сложилось?..

— Это она ушла, что я на цепь должен был её сажать, когда к таджикам пошли? Ушла. Ей сейчас лучше, чем было со мной. Мы оба совершили ошибку, но теперь я больше так не сделаю — баста. Хорош уже о постороннем. По плану всё понятно?

— Да. — Латыш сразу стал таким как обычно: собранным и спокойным, пацанство снова отступило, как это всегда бывает.

Эмиссар алхимиков назначил встречу в «100 рентген», но не в первом общем зале. А в задних комнатах, куда вообще посторонним хода нет. Прийти предлагалось без оружия и только одному. Гарантией опять же была репутация алхимиков. Этот клан как уже говорилось, поставлял местным группировкам трансмуты. То есть артефакты, полученные путём смешивания в агрессивных средах, обычных природных или как их зовут иначе — элементарных артефактов. Полученные гибриды были весьма различны по своим свойствам, чаще выгодно отличались от своих естественных сородичей, превосходя их по качеству.

Другое дело, что занятие это было очень опасным: до сих пор ходили слухи о Воронке. Эта аномалия возникла в ходе одного неудачного опыта алхимиков и получилась из обычной «карусели». Теперь это была дыра в земле метров пятидесяти в диаметре, где почва совершенно изменила свои свойства, превратившись постоянно вращающуюся против часовой стрелки массу, засасывающую в себя всё и всех, кто подходил на расстояние пятнадцати метров. Находилось это чудо всегда в одном и том же месте на севере границы Ржавого леса и дачной пятикилометровой зоны на окраине Мёртвого города. Что хотели получить алхимики — так и осталось неизвестным. Сколько их там сгинуло, тем более никто не считал.

Источников о точном местонахождении их штаб-квартиры тоже не было: товарообмен осуществлялся всегда на нейтральной территории и всегда в разных местах. Тех же, кто пытался устроить засаду на посредников или «внешних сотрудников», по терминологии самих же алхимиков, ждали санкции и медленная смерть. Получая барыши сравнимые, наверное, только с бюджетом небольшой европейской страны, алхимики никогда не стеснялись «заказать» обидчика, щедро оплачивая подобного рода контракты. Ходит много легенд про сталкера по прозвищу Лич. Этот наёмник, после выполнения пары сложных заказов на устранение обидчиков клана ушёл на покой и проживал на собственном островке в Тихом океане.

У меня не вызывал сомнения предмет нашей беседы с «внешним сотрудником». Скорее всего слава пошедшая обо мне в узких кругах дошла и до этого закрытого сообщества. Наверняка предложат кого-нибудь пришить к сатину красными нитками. Но этот вывод портило неприятное ощущение, что приглашение было с секретом. Высококлассного исполнителя можно было найти и из своих, уже проверенных людей. А подробности моей биографии в Зоне, должны были подсказать алхимикам, что двойную игру я сразу распознаю. Но отказаться было бы ещё более недальновидным поступком. Любое предложение от такого закрытого клана это уже информация. Однозначно я больше узнаю поговорив с посредником, нежели игнорируя встречу.

В бар я попал через задний ход, располагавшийся метрах в двадцати от самого строения. Бунтарь проводил меня только до внешнего поста охраны, кивнул главному охраннику Боре Лузге и заткнув в уши свою «музыку» качая в такт ритму головой, удалился. У заднего хода уже ожидал один из охранников заведения, имени которого я не знал, но помнил парня в лицо как одного из личных телохранителей бармена. Оружия он не скрывал. Демонстративно держа свою пижонскую М4А2 стволом вверх у правого плеча, второй рукой указывая мне на дверь. Охрана у местного барыги была не на высоте. Разоружить бы такого бравого вояку, да удавить его ремешком от его же собственного ружьишка будет раз плюнуть и даже не в полный рот. Со стороны поза охранника выглядит эффектно и угрожающе, но при нападении оставляет мало шансов выстрелить первым и сманеврировать. Далее я прошёл ещё два пункта охраны, где сдал АПБ, предусмотрительно скрыв нож в клапане рукава(карман под такой способ ношения НР у меня был ещё на службе, тут я тоже перешил клапан левого рукава комбеза в ручную, замаскировав продолговатость толстым швом). Его не обнаружили, даже просканировав портативным детектором, поэтому козырь на случай непредвиденности оставался. Летом было бы сложнее, так что факторов везения присутствовала масса, но когда в Зоне наступает лето?..

Наконец меня провели в помещение без окон с низким потолком без окон и тусклым освещением. Под полком одиноко светила лампочка ватт на сто, в гнутом жестяном абажуре на длинном проводе. У дальней стены стоял стол, за ним нахохлившись, сидел человек в мешковатом дождевике с надвинутым на глаза капюшоном. Больше никого в комнате не было, напротив стола с моей стороны стоял табурет. Охранники остались за массивной стальной дверью, повисло долгое, почти в минуту длинной молчание. Из-под капюшона раздался негромкий приятный барион:

— Добрый вечер, Тридцать девятый! Мы слышали о тебе от друзей и решили познакомиться лично. Мы — алхимики, когда ты говоришь со мной, ты говоришь с Советом хранителей. Мы приветствуем тебя как равного и просим располагаться и говорить без опасений. Будь нашим гостем здесь. Тебе нечего опасаться. У нас нет зла к тебе, но есть предложение и просьба. Готов ли ты выслушать?

— Да. — Я прошёл к столу взял табурет и разместил его таким образом, чтобы видеть всё пространство комнаты и в случае угрозы использовать посредника как щит.

— Наши друзья были правы, ты тот, кто может помочь — В голосе посредника сквозили довольные интонации. — Чего хочешь ты, нам уже известно. Поэтому мы скажем, что беспокоит нас, а ты решишь, что попросить взамен. Это устроит тебя, Тридцать девятый, старший прапорщик Васильев Антон Константинович?

— Более чем. Я слушаю вас очень внимательно и рад оказанной мне чести. — Я вежливо наклонил голову, не отрывая взгляда от фигуры в плаще. Издав еле слышный вздох, посредник чуть откинулся на стуле назад и продолжил:

— Мы знаем, что ты недавно искал человека на болотах и нашёл не только то, за чем отправлялся. Это так?

— Всё верно.

— То, что я расскажу тебе сейчас, должно остаться скрытым от всех, даже твой друг с холодным взглядом змеи, не должен знать всего.

— Не приемлемо: я так понимаю, мне придётся снова отправиться в путешествие. А к э… превратностям любого пути я привык готовиться сам и готовить тех, кто идёт со мной.

— Но Павел ведь не знал, что ты используешь его как приманку. — Посредник поднял ладонь левой руки в останавливающем возражения жесте — Знаю. Это был враг, но если ты согласишься, некоторый компромисс неизбежен. Друзей придётся оставить в неведении, для их же блага.

— Хорошо, излагайте. Только я не говорю последнего слова пока не обдумаю все детали… И свою ответную просьбу.

— Это справедливо, Тридцать девятый, мы согласны. Теперь слушай внимательно и смотри.

На столе, сантиметрах в десяти от поверхности столешницы, перед посредником повис бирюзового оттенка артефакт идеально круглой формы. Сначала он замерцал. Потом растворился в воздухе. Затем, пространство в полуметре над столом сгустилось и в пространстве появилось нечто вроде облака, правильной овальной формы.

— Не пугайся, это «клубок», он показывает любое место Зоны лучше ваших спутников и компьютеров. Смотри внимательно, Тридцать девятый, и запоминай.

Облако прояснилось и я увидел тот самый участок болот, где был свидетелем сцены передачи денег группе Зана. Карта, а это была именно интерактивная карта, увидев которую, любой изобретатель системы позиционирования, сразу побежал бы разыскивать телефон дьявола, с целью заложить свою бессмертную душу. Точность и разрешение были поразительными: посредник силой мысли (его руки оставались недвижимы замерев на краю стола ладонями вниз) масштабировал изображение в реальном времени. Можно было увидеть каждую кочку, каждый примятый куст жёлтой травы…

— Здесь мы назначили встречу одному из наших покупателей. За него поручились уважаемые люди и мы согласились продать новичкам то, что они просили. — Изображение дрогнуло и поплыло смещаясь к северо-восточной части болот, то есть чуть в стороне от логова моих новых знакомых в лице Халида и его компании.

Дальнейший ход событий стал мне ясен; духи прикормили кого-то из местных «шустрил» от бизнеса средней руки, дали ему нажиться на нескольких выгодных но не шибко крупных заказах. После этого, предложили большой куш и серьёзный процент со сделок в дальнейшем. Барыга скорее всего решил рискнуть, не подозревая, что будет крайним в новой игре с хорошим русским названием: «кто виноват и что с ним делать». Но виду я пока не подавал, внимательно вслушиваясь в интонации посредника, выстраивая дальнейшую схему беседы. Алхимики были влиятельной группировкой, пожалуй, самой влиятельной в Зоне и знали о ней больше всех аборигенов исключая разве что мутантов наверное.

— Но того, кто нёс… Оговоренный товар, ждала засада. А два дня назад, мы получили предложение обменять нашего брата на некоторые предметы, не попадающие в руки посторонних ни при каких условиях.

— Видеозапись была?

— Да — В голосе посредника прозвучало некое удивление. — Наш брат цел, но его сильно бьют и в случае нашего отказа в обмене, бросят в «студень». Перед нами дилемма: или отдать похитителям то, чего они требуют или пожертвовать своим братом.

— Покажите мне плёнку если можно.

— Смотри.

Изображение в овале, генерируемом «клубком», поменялось и я увидел знакомую картину: завешенная ковром стена, хлипкий стул и сильно избитый … Это был не совсем человек. Лысая, без единого волоска голова, обезображенное горбом, тщедушное тело. Неестественно вывернутые руки… Шестипалые кисти трёхсуставчатых рук, были свободно опущены вдоль тела и свисали до земляного пола. Чёрные, без белков глаза, выделялись на круглом, абсолютно лишённом растительности лице. Алхимик был гол по пояс, от его странного, похожего на научный комбез костюма, остались только лохмотья. Сохранились только штаны и необычной формы продолговатые полуботинки, напоминавшие обычные резиновые калоши.

Свет камеры был выставлен неровно, поэтому я различил тени оператора и двух охранников. Далее всё было стандартно: голос за кадром на чистом русском языке, объяснял, что нужно принести нечто в определённое место и оставить там, иначе заложнику конец. Подробности касающиеся требуемого выкупа кто-то подредактировал, поэтому что конкретно хотели за алхимика духи от его собратьев было неясно. Когда запись закончилась, я обратился к посреднику, предлагая ему самому сделать первый ход.

— Что ты посоветуешь нам сделать Тридцать девятый?

— Прежде всего, не наказывайте поручителя сверх меры — жадность это конечно плохо. Но думаю, он уже сам не раз пожалел об этой нехорошей черте своего характера.

— Этот человек получит своё… Но лишнего мы с него требовать не станем. Обещаю тебе.

— Нужно собрать необходимые для обмена предметы и установить с похитителями контакт, с целью потянуть время. Отдать малую часть требуемого, если придётся. Это даст ещё некоторую фору. И попробовать отбить вашего собрата. Другого пути нет: даже получив требуемое, своего … сотрудника, вам назад не вызволить. Его будут какое-то время пытать, вымогать с вас всё больше и больше, а затем всё равно убьют. И этот захват не последний.

— Нас трудно найти…

— Поверьте, эти люди умеют искать. Так или иначе, ваше убежище обнаружат. И тогда вы все будете работать на этих похитителей или умрёте. Другого выбора вам не оставят. Если оставите своего друга в руках этих людей — тоже проиграете.

Алхимик издал лёгкий вздох сожаления, видимо такой вариант прорабатывался как самый надёжный, а отомстить местные кудесники хотели потом.

— Ты уже нашёл их лагерь, Тридцать девятый?

— Только приблизительное место. Это скорее всего группа из пяти больших островов на северо-западе болот на Янтаре. Нужна доразведка местности и уточнение позиций секретов. Узлов обороны, расписания патрулей. Их можно уничтожить. Это совершенно точный прогноз.

Алхимик взял паузу. Мутант думал и прикидывал шансы. С одной стороны ему не хотелось полностью доверять случайному человеку. Пусть даже и с очень надёжными рекомендациями. Видимо мой друг Охотник приложил свою когтистую руку к этому. Но скорее всего даже не он, а Излом-Тихон. Этот бродяга вполне мог быть полевым агентом алхимиков, бродя по округе, мониторя обстановку, собирая сведенья.

Наконец, посредник заговорил, голос его странно изменился: густой баритон распался на несколько тембровых оттенков, будто сразу говорило человека три. Но произносили они одни и те же слова.

— Мы услышали твои слова Антон Васильев. В состоянии ли ты встретиться с нами ещё раз, через сутки, когда совет мастеров примет консолидированное решение?

— Не вижу препятствий для новой встречи. Только прошу учесть, что у вас не более двадцати семи часов. Противник — опытные афганские моджахеды. Эти люди чуют подвох издалека. Вашего собрата убьют, а на остальных эмиссаров и посредников они будут охотиться. Не более чем через неделю, они вскроют дислокацию вашей базы или части инфраструктуры и каналов поставок. Потом… Думайте сами. Но потом времени будет не много.

Голова в капюшоне согласно кивнула и посредник слегка откинулся на спинку кресла в котором сидел.

— Мы поняли тебя, Тридцать девятый. Хватит ли у тебя сил, чтобы вернуть то, что похищено и покарать похитителей?

— Ничего невозможного в этом мире нет. Но наш главный враг время. Для того, чтобы собрать группу, мне нужно найти нужных людей, разработать план. И как минимум трое суток чтобы выйти на исходные позиции.

— Завтра в это же время… Мы встретимся тут и продолжим беседу… Ты не обманул наших ожиданий воин… Я рад, что наши дороги пересеклись, пусть даже при столь причудливом узоре линий вероятности. До завтра, Антон Васильев.

— Доброй ночи. Рад был познакомиться.

Выйдя тем же путём, что и вошёл, я направился к башне. Темноту только еле-еле освещали огни костров разбросанных там и сям стоянок сталкеров, у которых не было денег, чтобы укрываться в подземных убежищах постоянно. Тренькала гитара, люди не громко переговаривались между собой. Что могут сказать друг другу только что заглянувшие смерти в лицо? Как правило, ничего особенно важного: некоторые по пьяной лавочке хвастают своими подвигами, когда мнимыми, а когда и настоящими, некоторые просто как заведённые повторяю одни и те же слова, выпуская наружу накопившийся за время пережитого страх. Но всегда и все твёрдо помнят и уверены только в одном: они выжили. Смерть на волосок промахнулась своею острой косой, пронеся её чуть в стороне от их шеи, дав лишь почувствовать этот ледяной холодок на коже. Его чувствуешь, даже если кругом плавится асфальт и горит земля. Даже когда сами камни и сталь готовы расплавиться и превратиться в реки и растечься багряными ручейками, холод отсроченной смерти пробирает до самых пяток… Тогда каждый знает, что трусости нет. Жизнь победила, карты легли удачно и никто не хочет заглядывать в завтра, чтобы там не случилось. Даже следующие пять минут, уже не имеют значения, когда так остро ощущается вкус и запах простой еды и даже воздух пахнущий гарью и местами дерьмом и кровью кажется сладким. И вот уже приходит ощущение, что ничего и никогда лучше этой минуты, отвоёванных у судьбы пары лишних мгновений жизни уже не будет никогда.

Всё это было знакомо и испытано уже давно. Наверное поэтому так трудно было привыкнуть к размеренному ритму мирной жизни, совершенно непонятным и кажущимися дикими правилам повседневности. Все проблемы и заботы людей кажутся надуманными и мелкими. Когда вот только месяц или год назад тебя от последней черты отделял только порыв внезапно налетевшего ветра, помешавшего врагу взять точный прицел и отведя предназначенную тебе пулю … Вот она летит, опаляет тебя горячим ветерком и впивается в кирпичную стену дома, обиженно и зло круша ни в чём не повинный кирпич. А бывает, что и заберёт чью-то жизнь, разменяв её на твою…

И ни дай Бог задуматься над тем, почему сегодня не твой день, час, минута и мгновение. Те, кто мучает себя подобными вопросами и представляет себе, что вот у врага тоже есть семья, дети и может быть он вообще будущий гениальный композитор или врач — быстро пересекают черту. Ту самую тонкую грань, за которой начинается безумие и хорошо, если приходит смерть. Потому что видеть во что может превратить человека его же собственное воображение, даже хуже чем собирать ошмётки разнесённых прямым попаданием 152мм снаряда в клочья товарищей.

Поэтому слышать плоские шутки, невнятное бормотание и тоскливый или напротив, разухабистый вой под гитару, разнимать дерущихся насмерть из-за какой-то Люськи, это нормально. Жизнь берёт своё. Именно так ведут себя живые люди, которых война опалила, но не расплавила, а лишь закалила, сделав сильнее. Жизнь в подобных условиях приучает человека к предельной ясности и простоте, когда нет места двусмысленностям, иносказаниям и компромиссам с совестью и обстоятельствами. Если приобретаешь врага — нет покоя пока кто-то из вас ещё дышит, а если появляется друг, то это навсегда. И те и другие становятся частью души, постоянно проверяя то, что ты из себя представляешь. Чего стоишь и это не измеряется деньгами.

Истина… Правда… Названий у этого ощущения осмысленности и ясности бытия, которое не покидает на войне практически никогда, наравне с усталостью, голодом, болью и страхом очень много. И оно так быстро улетучивающееся в мирной жизни. Это и есть то маленькое звено, что удерживает людей вроде меня вдали от тёплых квартир и сытого, размеренного существования.

Я не говорю, что такое состояние ясности возможно только в экстремальных условиях и только там, где стреляют и смерть ходит практически рядом и можно увидеть собственную погибель иногда по нескольку раз на дню. Нет, конечно. Просто каждый находит истину сам, а уж где она — решать дано только самостоятельно, твёрдо идя до конца, не оглядываясь на всевозможные: «а если бы тогда»… «может, не стоило»… «а что если я был бы там»… Смерть настоящая ждёт там, где начинаются сомнения. В них как в паучьих сетях буксует и бьётся, умирает душа, а следом за нею приходит и северный зверь писец.